Это больше не было сказкой.

И если падение, если проклятие еще было чем-то, с чем он выживал, с чем он жил, то окружающие монстры, преувеличенные чудовища, приходящие в восторг от чужой жестокости – нет. Увольте. Люцифер, падший, предводитель демонов, монстр, который ненавидел людей, больше всего на свете хотел, чтобы они изменились.
Он хотел, чтобы они были его достойны.
Чтобы они были чисты, когда он вернется, чтобы они простирали свои руки, молитвы, сны к его ногам и поверх их снов и молитв, он возвеличится.

Он хотел, чтобы кровь, текущая по улицам городов, прекратилась. Замерли крики и стоны, закончилась агония, он хотел чтобы мир изменился. И он искал способы, он искал методы, он читал фолианты, древние книги, сказки про мир, в котором не было бы отца, в котором не было бы никого сильнее их самих.
Он читал про мир, в котором он смог бы жить.

Пальцы аккуратно скользили по страницам, информация ложилась поверх его собственной агонии, поверх боли брошенного сына, поверх боли отвергнутого брата. Все это наслаивалось, растворялось, простирало свои руки раз за разом, чтобы взрастить в нем новую идею, чтобы сделать так, как хочется ему самому, как он того достоин в самом деле.

И он ведь нашел. Нашел три строчки, которые повлекли за собой спешный побег из церкви, где он находился все это время. Церкви, где должны были петься псалмы о величии отца его, а проводились только темные мессы. И Люцифер бежал, потому что темных месс в его жизни было достаточно, бежал, потому что мир можно было остановить, закупорить, уничтожить, достаточно было привнести в него кого-то светлого.

Кого-то чистого. Не запятнанного.
И уничтожить.
Он бежал, потому что идеи в его голове, мысли в нем, те самые сказки, которые он читал до недавнего времени, все сплелось воедино, все перекрутилось внутри жгутом, он был вынужден попытаться охладится.

И он бежал к той, кто мог помочь ему. К той, чьи крылья протирались дальше и дальше, к той чей разум был холоден и чист, к той, у чьих ног так приятно было замирать, ловя покой и прохладу. И если люди проклинали его Лилит, считая ее блудницей, демоницей, матерью кошмаров, которые они сами себе изобрели, то он ее боготворил. Лучшее из творений отца, лучшее из того, что когда-либо спускалось на Землю к смертным.
Он боготворил тишину вокруг нее, разумность, пересечение странный и страшных тайн, нитей, которые она держала в изящных пальцах.

Он бежал к ней, потому что она могла сказать нет его безумию. Она могла сказать нет его боли. Она могла остановить его.

- В городе новое восстание, дорогая, не пора ли закрывать твое заведение? – Бордель? Утешение? Исповедальня?

Люц не задумывался о значении того, что содержала Лилит. Они задержались здесь, задержались слишком надолго и, наверное, тем самым спровоцировали кошмары на улицах. Наверное, тем самым они не смогли прекратить тот самый страшный сон с кровавыми тропами, который теперь оживал. Который становился явью.

Она по-прежнему была слишком красива для них. Слишком светла для того, чтобы продолжать находится среди людей. Но, какая незадача, и вернуться они не могли, не могли потому что чертовски запоздали с раскаянием. Он опоздал!

Страшно тоже больше не было. Лилит скользила среди своих преданных дам как королева, повелевала ими, командовала, наверное, даже получше, нежели в борделе за углом. Он до сих пор не знал, что здесь? Исповедальня? Что-то другое?

Сколько тайн хранилось в изящных руках, которые он крепко сжимал теперь, разглядывая ее, как будто видел в первые, а не в тысячный раз.

- Слишком много событий, слишком много движений, дорогая, нам, пожалуй, стоит подумать о том, чтобы вмешаться. – усмешка вышла усталой и потерянной, такой потерянной, он сам от себя был не в восторге.
[NIC]Lucifer[/NIC][STA]сын зари[/STA][AVA]https://i.imgur.com/xECkffS.png[/AVA][SGN].[/SGN]