- ... и я, представляешь, стою перед нею, словно статуя Имира: в чем мать родила.

Сидящие у лесного костра парни дружно прыснули со смеху. Рассказ о незадачливых похождениях приятеля пробуждал в их сердцах хорошо знакомое, и во всех временах и мирах понятное чувство: щенячью юную зависть к чужим любовным победам и одновременную радость, что это произошло не с тобой. Два или три товарищеских похлопывания по плечу должны были скрасить бедняге воспоминание о незавершенном романе; затем разговор, свернувший в столь удачное русло, возобновился.
Небольшой группой, состоявшей только из самых доверенных, молодые асы сидели возле огня, греясь и отдыхая после удачной охоты. Да и где было охотиться, как не в зеленых лесах Ванахейма, исполненных дичи, но и таивших в себе десятки опасностей в виде болот и топей, ям для зверья и запутанных троп; или даже ловушек, оставшихся после давно отгремевшей, но не забытой войны.
Войны между ванирами и асами.

Тор, второй сын Одина Всеотца, сейчас сидевший среди других на теплой, нагретой от жара костра земле, не застал этих битв - но все приметы, еще сохранившиеся в Зеленом царстве, как и рассказы бывалых, зачаровывали его. И одновременно заставляли досадовать на то, что не довелось поглядеть и потешить свою юную удаль, отражая атаки мятежников. Нет, конечно, время от времени даже сейчас то на одной, то на другой окраине Девяти миров вспыхивали бунты против власти Асгарда,- но это были не более чем одиночные стычки, заканчивавшиеся столь быстро, что младшие из царевичей не успевали даже разнюхать от слуг, что происходит.
Словно молодые жеребцы, застоявшиеся в конюшне по строгости конюха, они переступали ногами и трясли гривами, мечта о дне, когда дверь распахнется и большой мир раскроется перед ними, позволив натешить нетерпеливую удаль, явить свою силу, и доказать, что они не уступают старшим.
Отцу и брату.

Вот и сейчас, в ответ на рассказ приятеля он то смеялся, то хмурил брови. Все эти россказни: любовные истории сверстников, их горести и печали, встречи и расставания,- все казалось ему недостойным. То ли дело победы его брата Тюра, Защитника Асгарда - победы, при воспоминании о которых даже опытные воители качали головами и улыбались, мучимые тайной завистью!
О, если б настал день и он смог бы явить миру свою отвагу! Пусть бы напали на Асгард злобные ётуны или же хитрые альвы, пусть бы опять поднялись из здешних топей те, кто желал свергнуть власть Золотого престола! Он - Тор, сын Одина, кому недавно милостью Всеотца дарован был Молот богов, оружие, сотворенное из умирающего сердца звезды! Он бы заставил говорить о себе, он силой понудил бы бунтовщиков преклонить колени, пасть ниц перед мощью любимых детей Имира! О, отец не раскаялся бы, что избрал его владетелем Мьёльнира!
Но где, где взять войны, где найти место и время, чтоб поразить мир своей крепнущей силой?!

Юноша поднялся на ноги, почти вскочил, чувствуя, что кровь в его венах бурлит и бунтует в бездействии. Охота и игры, бесконечные тренировки на Арене - к чему это все, если нет повода, нет возможности проявить их в горячей битве?! Даже Локи, хоть занимается женскими волхвованиями, находит им применение - а ему, златоволосому, любимому сыну Одина, что остается, кроме как горячиться, бросаться на стены, избывая тоску и желание подвигов в глупых забавах?!
На мгновенье казалось, что его сейчас разорвет - но один только взгляд на сидящего тут же Тюра заставил младшего царевича выдохнуть яростно, и опуститься опять на траву среди притихших друзей.
- Брат,- яркие голубые глаза сияли так ярко, словно само небо Асгарда смотрело сейчас на бывалого воина с мольбой и надеждой.- Брат, расскажи... что было здесь. Расскажи о войне.
[status]young god[/status][icon]https://forumstatic.ru/files/0019/be/38/14383.png[/icon]

Рассказ брата заставляет щеки принца заливаться краской. Гнев на отца, что держит его в узде, досада, нетерпение, жажда, нетерпеливая страсть устремиться навстречу подвигам, славе, смерти и светлой Вальхалле, может быть! Но не сидеть здесь, не заплывать жиром, слушая рассказы о чужих подвигах, заедая их жареным кабаном! Для чего еще отец подарил ему молот? И пусть тот еще не всегда слушается крепкой руки - но когда-нибудь... Скоро. Очень скоро. О, он научится управляться с Мьёльниром, и вот тогда...
На миг юноша задается вопросом: а что - тогда? Тогда - где? Но горячий румянец, горячая кровь не знает удержу, как не знает ее яркая молния, что раскалывает надвое небеса, прожигает каверны в скалах и разрубает надвое деревья, что грозят пронзить кронами небо. Он порывается вскочить, но лишь поджимает губы, устремляет пылающий взгляд в пламя. Зачерпывает горсть камешков с земли и швыряет в огонь. Сначала по одному, затем, наскучив, все скопом.
И отворачивается, встряхнув волосами.
Его прическа - еще не прическа воина: золотые кудри едва достигают плеч, их нельзя заплести в косы; Локи, в насмешку, пару раз прокравшись во время сна, оставлял на них девичьи ленты. Он еще не получил прав украшать себя так, как это принято у старших товарищей - но если однажды...
Однажды!

... Приближающихся посланцев он замечает первым - и с готовностью поднимается, на правах царского сына желая задать первый вопрос. Но, вспомнив о присутствии старшего брата, смолкает и хмурится.
Сейчас и здесь старший не он.

В Асгарде, даже при царском дворе, не приняты долгие приветствия. Это только застольные песни да похвальбы, с исчислением заслуг могут длиться часами, и закончиться лишь когда пьяный гуляка, утратив крепость в ногах, свалится на скамью под дружный охот товарищей. Злые языки поговаривают, что причиной войны между ванирами и асами стало то, что те недостаточно низко кланялись, приветствуя посла с Зеленых земель, и позабыли какой-то из десяти-пятнадцати титулов, шлейфом стлавшихся за его великолепием.
Как бы то ни было, и юный воин, и царь, восседающий на высоком Хлидскьяльве, приветствуют путника кратко - и ждут такого же приветствия от него; вот и сейчас новоприбывший ограничивается коротким поклоном в сторону младшего принца, и обращается к старшему, прижав руку к груди и склонив голову.

- Царевич, мои люди обнаружили неподалеку опасность. Логово великана. Имир ведает, как чудовище оказалось в этих местах, но, похоже, оно не одно. Приплод...
Он не успевает договорить, как Тор вскакивает, пылающим взором и быстрым движением похожий на молнию.
- Лошадей! Седлайте коня!

Великан! Это вам не кабан, чьи клыки способны вспороть тебе брюхо! Не бурый медведь что господствует в этих лесах, разоряя гнезда лесных пчел и вытаптывая дикие ягоды. Великаны частенько владеют магией, и убить одного из них, принести его голову Всеотцу, значит заслужить, доказать, что ты уже вырос искусным воином, достойным не только сидеть на пиру, с завистью слушая россказни старых болтунов.

И только пройдя, пробежав несколько шагов, он вспоминает о Тюре. Но не отменяет приказа. Лишь поворачивается, сверкающими глазами ища того среди спутников.
Мгновенье он чувствует себя неловко, но быстро находится.
- Ты ведь возглавишь нас, брат?
[status]young god[/status][icon]https://forumstatic.ru/files/0019/be/38/14383.png[/icon]

Глаза юноши вспыхнули, по щекам разлилась краска, пока брат говорил свои речи, назначая его верховодить охотой. Тюр, первенец Одина, передал ему право возглавить отряд; Тюр, которого все почитали едва ли не больше, чем Всеотца, от чьего взгляда и самые стойкие воины трепетали, как малые дети! Тюр, чья горячая кровь пролилась на эти щедрые земли вместе с кровью предателей-ванов!
Одним прыжком юноша оказался на конской спине: белый жеребец, златоволосый, как и его юный хозяин, с гривой, ниспадающей на широкую грудь, почувствовав перетянутые удила, всхрапнул, приподнимаясь на задние ноги.

Когда-нибудь старший сын Одина сядет на трон, а он, молодой Тор, Громовержец, поведет его войско вперед. Земли врагов: альвов и ётунов, огненных демонов и обитателей Железного леса - содрогнутся под топотом сотен копыт, от шагов многотысячной армии асов! Он, Тор, сын Одина, брат и наследник, принесет новому царю власть над иными народами, над пустынными землями за границей Девяти миров. Биврёст опояшет Всееленную от одного до другого края, люди забудут про голод и войны, и будут счастливы под властью мудрого Всеотца.
А он, Тор, будет тому правой рукой.
- Я не подведу!

Спутники и прислуга, толкаясь, спешно прилаживая седла на спины стреноженных коней. Кто-то, толком не затянув подпругу, попытался вскочить верхом - и съехал набок под дружный хохот товарищей. Незадачливого вояку подхватили несколько рук и водрузили на спину скакуна, пока конюх торопливо приводил упряжь в должное состояние. Оружие, копья и луки, составленные в пирамиду, с отцепленной тетивой, были расхватаны нетерпеливыми руками.
Кто-то спешно дохлебывал из котла ужин.
Кто-то отбежал к ближайшим кустам.
Все это время Тор, словно белая тень, метался на танцующем жеребце где-то на грани лагеря. Босые ноги царевича сжимали вздымающиеся бока, пока его взгляд неотрывно прикован был к той стороне, куда указал посланец. Видно было, что задержка приводит его в неистовство, даже в ярость - и, не дождавшись, пока все охотники будут готовы, пустил Гиллира вскачь.
Те, кто успел завершить сборы, с криком последовали за ним. Те же, кому повезло меньше, с проклятиями заметались в еще большей панике, силясь догнать не в меру пылкого сына Одина.

Провожатые едва успевали за ним на невысоких, выносливых местных лошадках: жеребцу, выкормленному золотым зерном и вспоенных родниковой водой, что сбегала с вершины гор и в конце пути сливалась с могучими водами Тунд, впору было зваться "молнией", чтоб подходить своему господину. Тор несся, не разбирая дороги, полагаясь лишь на чутье и удачу, подгоняемый кровью, толкавшей его вперед - к новым подвигам, к яростной схватке, к бессмертной славе! Изредка лишь ему чудилось, что среди стука копыт различает он хриплое карканье воронов - а значит отец его с ним, Всемогущий Один, Защитник миров; с ним в любой день и час, и укроет его от беды отцовской рукой. Стало быть, не одному только Тюру, а Всеотцу обязан он показать, что готов, что в силах уже защищать Асгард и его союзников, кто бы не вторгся в их защищенные пределы. Великаны, ётуны, злобные тролли; эльфы в чьих жилах текла магия, что черней самой ночи; смертные; чудища из иных миров... всех из повергнет, вернет к покорности безотказный могучий Молот, что еще непривычно лежит в руке.

... Слова Тюра об осторожности прошли мимо него: да и как удержаться, когда только вперед и вперед толкает тебя требующая выхода сила? Едва заприметив в отдалении группу ванов, Тор бросил поводья - и верный конь, которому не нужны были понукания и приказы, а только движенье руки, вцепившейся в золотистую гриву, как буря, вынес его прямо на ваниров. И встал на дыбы, оглашая воздух ржанием.
- Где он? Где?!

Те замахали было руками, кто - в тщетной попытке сдержать златогривого жеребца; кто - указывая на гряду невысоких скал, увитых побегами земляники. В одном месте меж них виднелся темный проход: самое место для укрытия или норы, куда тварь, испугавшись собственной дерзости, или завидев людей, наверняка юркнула, чтобы выиграть время, и, дождавшись ночи, разорить ближнюю деревню, перебив ее жителей. Приказ Всеотца для подобных хорошо был известен и неоспорим: смерть на месте - но Тор, в последний миг вспомнив о спутниках и о брате, помедлил, оглядываясь по сторонам и кусая от нетерпения губы.
Как вдруг... что-то мелькнуло среди камней, и закутанная в темное фигура бросилась прочь, угадав в подлетевшей сверкающей тени нового врага - аса! всемогущего! Но, на свою беду великан бросился в сторону, откуда явился пришелец, и откуда теперь во весь опор неслись его старший брат и его спутники.
Таиться было бессмысленно.
- Держите его!- вскричал юноша, снова пытаясь запрыгнуть верхом, но промахиваясь и едва не упав в густую траву.
[status]young god[/status][icon]https://forumstatic.ru/files/0019/be/38/14383.png[/icon]

Всё не должно было быть вот так. События, еще всего час назад имевшие крайне мирное, даже будничное течение, теперь, как ручей, сливающийся с другими такими же, превращались в бурный и неумолимый горный поток, который сносит все на своем пути. Хель подавила вскрик, зажав рот ладонью и захлебываясь словом "мама". Плащ Ангрбоды тяжелил плечи и напоминал о том, что та сказала ей прежде, чем уводить опасность от дочери.

— Мама, но ведь уже хорошо получается!
— Хорошо, не значит отлично. Давай, еще раз, Хель. Помнишь, да? Ты должна и за собой следить, не поддаваться тлену.
Они стояли на поляне возле ручья, когда-то давно ставшего алым от пролитой на этой просеке крови. Уж сколько лет миновало с тех пор — никому не интересно. Даже ваны забыли ход к братской могиле, где полегли вперемежку что асы, что местный люд. Слишком глухие здесь места, слишком сильны духи умерших, слишком тягостно тем, кто начинает забывать павших. А Хель купается в их нитях связей с этим местом, успокаивающе трогает натянутые до предела нити, подносит угощение мертвым из трав сожженных и настойки из ягод лесных да болотных. Когда впервые довелось ей это осознать, мудрейшая из матерей сказала, что дар свой Хела применять уметь должна, но так, чтоб не узнали о том иные люди-нелюди. Почему Ангрботда тогда впервые посмотрела на дочь с едва заметной тоской, Хель не поняла, подумала, что это из-за того, что стоило ей начать беседу с мертвым, как тело начинало разлагаться, словно подстраиваясь под того, с кем связь налаживалась у девчушки. Первый испуг прошел быстрее, чем первый же покойник мирно лег под мох и землю. а потом, под руководством матери, не опадать склизкими ошметками плоти стало проще. Лишь до мертвенной синевы и легкой гнильцы на одной стороне доходило — Хель была рада и этому. Вздохнув, она вновь прикрыла веки, восстановила себе кожу да потекший гноем глаз, потянулась нитями мертвой волошбы к костям под собою — ими та поляна была фактически выстлана. Песнь мёртвых потекла с белесым невидимым туманом над мхом, просочилась грунтовой водой вглубь, в землю, к воинам и мирным когда-то ванам, тронула их уж почти распавшуюся в пыль плоть и начала призывать к разговору. Хель улыбнулась — отвечали ей охотно, за века молчания и неизвестности, мертвые тянулись к некроманту, словно та была их светом. Жаль, что покоя все это время этим несчастным нет, будто проклял кто.
— Матушка, а я могу им по...
— Тшшш... — встревоженный шепот матери резко оборвал связь — Хель все еще довольно легко теряла нити, хоть также легко и находила их. — Молчи, дитя.
Хель притихла, вытряхивая из подола сухие травы — те осыпались на мох, застряв там чудным подношением. Всматриваясь туда же, куда проглядывала нынче глаза мать, она не видела ничего особенного, разве что птицы меньше стали петь, потревоженные кем-то. Зверь какой, иль что стряслось недалече? Вопрос рвался с языка, но вместо этого она бесшумно собирала их нехитрый скарб: холщевую сумку с подношениями, травами да мазью для маскировки запаха — чтоб звери не мешали. Совсем недалеко треснула сухая ветвь, явно под чьей-то ногой или лапой. Значит, и вправду мать учуяла кого-то.
— Послушай, Хела, — тяжелый материнский плащ лег на плечи, мгновенно став ей по размеру, уж на таково было его чудесное свойство помимо основного — защиты от любой беды, будь то клыки зверя или оружие. — Сиди тиши воды болотной, как я учила, помнишь? — Хель кивнула, но с тревогой всматривалась в глаза матери, вдруг обнявшей ее, осторожно, как всегда — слишком велика была для дочери она. — Ты должна, как только я уйду подальше, бежать домой и братьев собирать в дорогу. Мы встретимся на нашем месте, братишки пусть мальчишками побудут, не разрешай им обернуться в ипостась свою.
Хель вновь кивнула, так и не решившись задать вопрос — если мать сказала, что так надо, значит, она права. Её слову в их доме верили всегда безоговорочно. И все же, специально во весь рост свой вставшая Ангрбода с вплетенными в косы амулетами и в домотканом зеленом платье с потрепанными уж краями, вселила в ее сердце неуверенность — что-то здесь не так да не то. Почему они не могут уйти вместе и увести Фенрира и Йорму прочь от опасности? Ответ пришел так скоро, что девочка едва успела скрыться от глаз вышедших к Кровавому ручью охотников из ванов. Да что же происходит? Здесь сотни лет их ноги не ступали! Собственные ступни будто приросли к сырой земле, Хель словно онемела вся, настолько боязно ей было за Ангрбоду. Быть может, ей отвлечь отряд? Но чем? Пока она раздумывала, мать уж неслась к опушке леса и поднимала посох свой, но целилась не в гнавшихся за нею ванов. А это еще кто?!
Никогда она не видывала столь чудно одетых всадников! Но то, что те оружием владели куда как лучше, чем простые ваны, стало понятно почти сразу — предупрежденья крик вновь утонул в ладонях Хель. Мать и сама, наверное, знает, что с ними делать. И точно — уж послала в них заклятье, что не даст им двигаться какие-то мгновенья. Она в тревоге за матушку совсем позабыла, что со всех ног должна нестись уж к дому. Камень, что лежал на мху, лег в руку — вдруг есть шанс их отвлечь? Но все же, сначала Хель посмотрит, как способная на многое колдунья леса покажет вторгшимся в их дом чужакам, что негоже нарушать покой мирных поселенцев.
Ведь сможет, да?
[icon]http://s7.uploads.ru/eToSt.png[/icon][nick]Hel[/nick][status]богиня смерти[/status]

- Держу! Ах ты ж...!- от неожиданности Тор вскрикнул, но даже на мгновение не разжал хватки, только сильнее встряхнул тельце, по размеру да весу не отличавшееся ничем от тела обычной девчонки. Ровно такой же, что бегали, хвастаясь новыми бусами или лентами в золотых косах, по рынкам и садам в родном доме. Полно ли, верно, что она дитя великанши? Может, та похитила ее из родного дома, где-нибудь из шатра, что раскинут беспечными ванирами на зеленых лугах; выкрала, намереваясь сожрать. Вот и девчонка ругается на чудовище, точно решила, что это ее похититель.

- Тише ты!- теряя охотничий пыл, и превращаясь в мальчишку, на щеках которого загорелся румянец обиды, воскликнул он. Надо же, до чего эти ваны дикари: девчонка сопротивлялась как дикий звереныш, шипя и силясь лягнуть его, что хватала проворства.- Да хватит, кому говорю! Все закончилось, все уже кон...
Он осекся, когда от ее ладоней, цепляющихся за плащ, поползли по алой ткани и растеклись безобразные и зловонные пятна. Грязь? Но откуда и почему от нее идет столь нестерпимый запах гниения? Едва ли великанша держала пленную, обгладывая ее руки...
Все это он подумал уже потом. Точнее, много позже он вспомнил, как эти мысли роились в его голове, словно пчелы, чей улей самонадеянный пастушок сбил на землю, желая полакомиться диким медом. В то самое мгновенье он лишь усилием удержал себя от того, чтоб отбросить чудовище далеко от себя, отряхнуться от гнили, что сползала с нее, ища поглотить живую плоть, заразить ее смертью, сделать такой, как она сама - отвратительно грязной и серой.

- Что ты за...?- он не договорил, отстраняя от себя, перехватывая полой плаща отвратительное существо, названья которому не нашлось бы во всех Девяти мирах. Ледяная волна прошла по спине, крича, требуя немедленно разжать руки, оттолкнуть, отдалить от себя, но инстинкт охотника кричал: неспроста, не случайно она здесь, рядом с чудовищем. Ваны сказали "с потомством", да и следы говорили о том, что в этих благословенных местах гнездилось большое семейство.
- Где остальные? Ты слышишь меня? Ты понимаешь? Где остальные... такие?- он наклонился, превозмогая отвращение, склонился к уродливому ребенку, силясь среди проклятий и визгов разобрать хоть крупицу полезного.
И вздрогнул еще раз.

Полный слез глаз смотрел на него из-под бархатной черной брови - точь-в-точь такой, какие вздергивал его брат, насмешничая над старшими. Точно такие, что двумя дугами взлетали над агатовыми ресницами леди Сиф. Одна половина девочки была теплой, живой, словно только что чудом перенесенной сюда из чертогов Гладсхейма; вторая же наводила ужас, заставляла подкатывать тошноту одним только видом своих обнаженных костей.
Каким колдовством, что за чудовищной магией можно достичь подобного? сохранить чистое в балансе с нечистым, соединить жизнь и смерть.
- Обыскать лес!- голос юноши, звонкий, пронзительный, разнесся под темными сводами.- Ищите все, каждого, что может показаться похожим... И подозрительным. А ты - идем со мной,- перехватив девочку крепче, невзирая на сопротивление, он направился, в окружении свиты, туда где его братец Тюр уже, кажется, совершил свое правосудие.
[status]young god[/status][icon]https://forumstatic.ru/files/0019/be/38/14383.png[/icon]

Наконец-то! Это всегда действует, всегда. Каким бы ни был храбрым воин иль охотник — те немногие, кто видал истинный облик дочери двух действительно сильных волшебников, не могли сдержать отвращения и не отстраниться от гниющей плоти. Это нормально, знала Хель от матери. Это естественный ход вещей — те кто не ведает некромантии, чураются всего, что связано с увяданием или смертью. Даже если ты храбр и отважен, где-то глубоко твое нутро все равно будет стараться держать тебя подальше от опасности, заставить пожить подольше, оставить потомство, не хворать и быть сильным: так и у животных заведено. И редкие животные не обходят стороной падаль и гниющую уже плоть — это яд для них. И сейчас даже этот серебристо-алый воин сбавил шаг, чтобы на вытянутых подальше руках, завернув в плащ, рассмотреть странность и невидаль. И все равно во взгляде его мелькнуло то самое, что держит и диких зверей на расстоянии от могильников — и оба они знали, что она это видела. Только ей-то что до того? Ей и правда страшно, особенно за братьев, о которых спрашивает, переборов страх, златовласый воин — откуда он знает?! Неужто ваны? Они и привели этих воинов на подмогу? Но что, что из семья сделала такого ванирам?! Ведь и волков даже держали подальше от селений, и мать наводила чары на тропы, чтобы не блуждали случайные путники и дети не заблудились в чащобе, где был их дом. И все же, сейчас об этом думалось так, словно мотылек могильный касался виска — вскользь и незначительно. Из головы все никак не желала уходить прочь картина, страшнее которой не было и не будет уж — клинок в крови, мать, падающая на колени, осыпавшаяся треснувшим по весне льдом магия родительницы: Хель все силилась нащупать нить, но лишь уже мертвые волки тянулись к ней духами. Мама наверняка сберегла её перед смертью — обрубила все связи с дочерью. Дала возможность и дальше колдовать, а не то быть беде, контроль без того висел на волоске от того, чтобы рухнуть.
На воина она глянула волчонком — научилась у Фенрира, — зная что и он причастен к… от мысли об этом вновь накатила удушающая, жаркая волна ненависти и бессильных слёз. Она не может даже предупредить братьев, дабы те сбежали прочь, подальше от дома, где их изловят легче лёгкого — там просто некуда деваться. Попытки вырваться, бесполезные из-за невозможности сосредоточиться заклятья, теперь лишь ругательствами способные быть — все напрасно. Хель может лишь тянуть время и только.
— Нет! — новый бесполезный протест, когда ее вновь потащили, куда она не просила. А быть может, это была отчаянная попытка воспротивиться тому, что приказал этот… главный другим? Только не это! Ужас, помноженный на горе, придал сил, Хела вновь попыталась вырваться.
Она сильна, очень сильна для обычного ребенка, но что это супротив взрослого воина, да ещё и в доспехах? Солнце, словно в насмешку, гладит поросшие мхом деревья своими лучами, трава с тихим шелестом мнется под тяжёлыми сапогами, а Хель, как бы ни старалась, не в силах вырваться или хоть небольшое заклятье наложить! Но ее таки доволокли до того места, где воинов и ванов было в разы больше. Хель почти сразу затихла, загнанно оглядываясь, рассматривая врагов и понимая, что даже если она каким-то чудом сбежит, далеко ей уйти не дано. Она знает этот лес так, что с закрытыми глазами может его пройти, но тут охотники, что знают его не хуже, и воины, что наверняка выносливее их же коней.
Подошёл ещё один, высоченный, суровый, даже хмурый, глянул на неё и тоже замер, прежде, чем спросить про имя ее и братьев — шишка ему пустая, а не имя! Хель не оставалось ничего, кроме как смотреть на обидчиков, теперь уж прикрыв волосами половину лица — теперь казалось, что не дать им увидеть начало регенерации, это будет хорошо… А затем второй воин сказал такое, от чего похолодели пальцы и на второй половине.
— Нет! — вскрикнула она, лишь через секунду понимая, что выдала с головой то, что понимает, что такое Асгард. И если они про то заговорили, так значит, это асы! От осознания ужасного факта, Хель заозиралась, выискивая в оставшихся на поляне похожего по описаниям матери аса — а вдруг он тут?! Ангрбода всегда восхищалась его умениям в магии и волошбе, а если так, то ничего не стоит Локи почувствовать родную кровь! — Я… мы не хотим никуда! Здесь дом наш, что за звери вы, что тащите из логова волков?! Уж лучше сразу заколите, здесь! Сейчас! Мы никого не трогали впомине! За что?! — вскричала, а сама уж понимала, что это бесполезно.
Ей нужно было хоть что-то сделать, их отговорить! Наверное поэтому уже почти вернулась в к живости вторая половина, чтоб проще было говорить с… с Асгарда отпрысками. От отчаянья слёзы текли само по себе, но что же может мелкая девчонка против самих асов? А может быть и может… если просто дать себе спокойно так настроиться, нащупать нити мёртвых… Хель опустила голову, хмуро глядя в землю, на остатки густой слизи, и уже тянулась к радостно ответившим погибшим. Позади раздался крик ужаса, сразу же заволновались кони — посреди поляны вздыбилась земля, наружу вылезали трое — в старинных латах ас и два ванира в кожаных доспехах. Но все это лишь для отвода глаз — там, на краю поляны, почти в лесу уж встали двое волков, хрипя и капая уж застывающий кровью, рванули к лес. Вот только бы успели их предупредить!
[nick]Hel[/nick][status]богиня смерти[/status][icon]http://s7.uploads.ru/eToSt.png[/icon]