— И по какому принципу это работает? Мы же можем только предполагать, да?
— Предположения, основанные на таком количестве информации, с вероятностью в 85% окажутся ошибочными.
— Умеешь же ты поддержать.
Питер прикрывает глаза, после накрывая лицо ладонями, слушая размеренное утробное рычание собаки, которая только недавно вернулась с прогулки и теперь отдала всё своё внимание терзанию игрушки, которая успела стать любимой.
— Но как Шакал преодолел клеточную деградацию? Как Каин?
— А как это сделал Каин?
Неловкое молчание растягивается на полминуты, после чего Питер резко приподнимается, принимая сидячее положение, из-за чего даже собака вздрогнула и подскочила к кровати, сжимая игрушку челюстями.
— Чёрт. Чёрт! — всплеснув руками. — А я и не знаю. Чёрт! — снова накрывая ладонями лицо и заваливаясь набок, но не очень удачно, умудрившись тюкнуться макушкой о прикроватную тумбочку, издав скромное «ой». Тесса заскакивает на постель, стараясь забраться прямиком на своего хозяина, что ещё на протяжении десятка секунд издавал нечленораздельные и непонятные приглушённые звуки.
— В любом случае! — будто бы почувствовав воодушевление, Питер ёрзает и буквально сдвигает с себя собачью тушку, вновь приподнимаясь. — Мы почти точно уверены, что клонируется именно ДНК, всё начинается с неё. Судя по всему, он использует какие-то синтетические материалы.. если бы мы знали, где это находится. Да хоть просто процесс, тогда можно было бы что-то сделать, например, как-то обратить его вспять, но.. они как будто живые, Карен, понимаешь? И я почти уверен, что воспоминания копируются не все, а лишь те, что были максимально выделены эмоционально, — при этом активно жестикулируя, словно ИИ могла видеть, наблюдать и оценивать данный процесс.

И лишь спустя минут пятнадцать, наверное, Питер окончательно поднимается с постели и хватается за мобильный, вознамерившись отправиться на кухню, выскальзывая в коридор, не закрывая дверь, позволяя собаке тоже выйти. Она пускай довольно-таки часто в последнее время гуляла (лето, как ни как), но в остальное время держать её постоянно в закрытой комнате, хоть она и не была маленькой, неправильно. И только тогда на верхней панельке сенсорного экрана было замечено маленькое уведомление о новом сообщении в социальной сети. Уж так повелось, что Питер Паркер и Человек-Паук старались отделиться друг от друга настолько, что завели разные социальные сети. Например, у Паука был свой подтверждённый твиттер, порой было забавно наблюдать входящими сообщениями или ответными твитами. Но в этот раз признаки жизни подал инстаграм. Писала, как выяснилось позже, Синди, которая предложила встретиться. Странно, потому как в последнее время Карен не помогала вовремя реагировать на соц.сети, зато озвучивала сообщения, приходящие непосредственно на номер. Так делали все, кому требовалось срочное реагирование и не было возможности совершить звонок.
Пожав плечами, Питер только быстро печатает, что будет на месте, не упоминая о том, что может опоздать. Хотя когда вообще об этом упоминалось?

И он бы пришёл без костюма, но только вот место было выбрано слишком уж странно. Для чего Синди понадобилось встречаться в ещё не восстановленной (хотя о каком восстановлении могла идти речь, когда разрушения продолжались) части Манхэттена — не ясно. Чёрно-красный костюм был уже привычным, он будто и не новый вовсе. Разумеется, сначала Питер подумал, что Паучиха таким странным образом пытается снова проявить своё желание быть героем, но не говорит об этом прямо, а ещё с помощью паутины добираться куда быстрее.
Однако странность ещё и в том, что она была без своего привычного костюма, а вокруг ни души, даже инопланетные чёрные гады были где-то в стороне и не показывались. Приземлившись и повертев головой, осматриваясь, удивлённо округляет линзы маски, после и вовсе снимая её довольно-таки резким движением.
— П-привет, — в голосе отчётливо слышалось непонимание, так как он и правда не понимал происходящего. Если Синди хотела просто встретиться для чего-то, то почему не выбрать более приземлённое место, которое не отдаёт книжным постапокалипсисом? — Я? Амм, — чувствуя замешательство, Питер отводит взгляд в сторону, рассматривая надломанный бетонный выступ. — Всё в порядке, я думаю, а.. что случилось? — вновь переводя взгляд на девушку, удивлённо вскинув брови.
Это всё ещё странно.
— Извини, я.. эмм, я был занят кое-чем и думал, что тебе нужна моя помощь, — сконфуженно, будто бы говорить его заставляли под ощутимым давлением.

Говорят, что привыкнуть можно ко всему, даже к физической боли, если она будет постоянной и одинаковой. Привыкнуть можно к любой странности, если будет время. Синди тоже можно было назвать странной в некоторые моменты, но именно эти маленькие странности, к которым так же пытался привыкнуть, делали её нормальной. Но сегодня всё было по-другому и Питер пытался понять, что именно пошло не так. Лицо то же, голос, волосы, глаза, которые, как ни примечательно, ничего толком не выражали, а ведь глаза — зеркало души и всё такое. Он не думал ни о чём плохом, не пытался в чём-то подозревать, это же Синди и если так, то точно случилось что-то нехорошее как минимум.
— Я.. я здесь, — подёрнув плечами, выглядя при этом таким же растерянным. Кожа с внутренней стороны левого запястья неприятно и ощутимо покалывала, однако даже так не сводил с девушки непонимающего взгляда.

— Что? — удивлённо вскинув брови, неловко отступая на маленький шажок назад, как только Синди подалась вперёд, будто пытаясь поймать его. И ловит, обхватывая обеими руками, ощутимо сжимая как человек, что никогда раньше в своей жизни не обнимался и только теперь появилась такая возможность, которой лучше воспользоваться, чем снова отказываться, мало ли, вдруг никогда больше не посчастливится. И она пользуется. Небрежно, неаккуратно, словно делая это только для галочки, чтобы просто отметиться. — Я.. да. Хорошо, хорошо, так что произошло? — в голосе сквозило беспокойство. Если кому-то требовалась помощь, то старался делать всё возможное, чтобы разрешить ситуацию или максимально её упростить, но.. сомнения. Сразу за беспокойством появляются сомнения, пускай и запоздалые. А точно ли что-то случилось? И если так, почему Синди тянет, почему её тело дрожит, но голос остаётся удивительно ровным? Он чувствует только прохладное дыхание на своей шее, быстро появляющиеся мурашки и вполне объяснимое желание отстраниться, даже поднимает руки, дабы уложить ладони на чужие плечи, но не надавливает, решив, что этого будет вполне достаточно для того, чтобы понять его намерения или даже, вернее, немую просьбу.

К слове «что-то не так» всё же следовало прислушаться. Чутьё это хорошо, но порой оно ошибается, что-то пропускает, ориентируясь на какие-то чувства и эмоции, в отличии от интуиции. Она не была так развита, зато совершенно точно не предвзята и не избирательна, только прислушиваться к ней Питер не учился за ненадобностью. Да и сейчас он всё ещё видел перед собой Синди — девушку, которую считал другом несмотря ни на что, которая была по-своему важна.
— Простить? За.. — удивлённо округлив глаза, запнувшись, так и не закончив свою фразу из-за неожиданного стороннего вмешательства. Уколы и прививки очень часто были главными врагами школьников сразу после тестов и контрольных. Кто-то храбрился, а кто-то максимально изворачивался, стараясь оказаться в конце очереди. Неприятно, порой даже больно, однако у Питера никогда раньше не было разногласий с иглами.
Острая, кратковременная боль, которая сменяется более тягучей и привычной. Холодок, потом что-то тёплое, маленькое и щекочущее. Осознанию не потребовалось много времени, чтобы настигнуть, хватило пары секунд, даже меньше. Питер издаёт приглушённый звук, похожий на «кхх», таки надавливая на плечи девушки, но заметно сильнее, чем планировал, потому не просто осторожно отодвигает от себя, а отталкивает, при этом тоже отшатнувшись назад, накрывая шею ладонью, чувствуя как что-то тёплое оказывается теперь и на пальцах.

— Что за.. — шумно вдохнув через рот с характерным придыханием. Паук вновь пошатывается, но на этот раз не по своей воле, припадая на одно колено, склоняя голову и щурясь. Это казалось чем-то маловероятным, но чёткая картинка перед глазами начала словно смещаться в сторону, после и вовсе раздвоившись, стоило только несколько раз моргнуть.
— Что.. что это такое? — слегка хриплым голосом. В горле неприятно пересохло, в уголках глаз защипало, а голова кружилась как после испытаний на центрифуге. Хотя откуда ж знать, н-нда. Медленно покачав головой и дёрнувшись, чтобы приподняться, но потерпев ожидаемую неудачу, Питер поднимает расфокусированный взгляд, прикрыв один глаз. В любой другой ситуации мог бы сказать, что это невозможно, что так быть не должно, это же неправильно. Да, он считал Синди своим другом, но непростая история всё ещё теплилась в памяти и если тогда, во Франции, Паучиха решила поиграть в парижского камикадзе, то что могло бы помешать ей сделать что-нибудь ещё? Думать об этом максимально не хотелось, как и верить в то, что из-за чего-то подобного она готова зайти так далеко, но. Но?
— Кажется, у тебя странные представления о помощи, но я принимал уже лекарства сегодня, — хрипло усмехается Питер, хотя на хохмы не очень тянет, учитывая, что удерживаться на одном месте из-за максимально расслабленных мышц было проблематично, шею саднило, а в висках пульсировало.

«Это могла быть ошибка.»
Могла, но не в этой ситуации.
«Это наверняка не то, чем кажется на первый взгляд.»
Наверняка то и на второй, и на третий взгляд.
Питер чувствует, что двигаться проблематично. Мышцы не полностью атрофируются, но расслабляются, потому совершать какие-либо движения получалось через раз. В голове грешным делом проскакивает мысль о том, что это банально не честно. Не так важно, что именно Синди планировала делать, это в любом случае искусственное преимущество, за которое принято исключать и аннулировать все результаты как в любой честной игре. Правда, на игру это не сильно походило. В игре ты не можешь чувствовать то же самое, что чувствует твой персонаж. Однако сейчас он отчётливо ощущает неприятный «тычок» в грудь, вынудивший отклониться назад. Из-за почти полностью потухшей реакции не удаётся опереться на руки, потому Питер пластом заваливается на спину, сдвинув брови к переносице и поджав губы, гулко кашлянув. Из-за неожиданности из груди выбивается воздух, вынуждая хватать кислород ртом. Приоткрыв один глаз, переводя взгляд на приблизившуюся Синди, Паук слегка щурится, словно стараясь что-то рассмотреть, хотя в этом не было никакого смысла, пока картинка перед глазами не будет более чёткой.

Вновь кашлянув, снова почувствовав ощутимое давление, Питер шумно выдыхает, чувствуя запах пыли.
— О-о как, — негромко усмехнувшись, стараясь сфокусироваться на лице девушки, но это пока ещё получается из ряда вон плохо. — Если бы я получал по десять долларов каждый раз как слышу это, то я был бы.. — недолгая пауза, разбавляемая протяжным «э-э-э», — то у меня были бы деньги, ну, достаточно, сейчас посчитать точно немного проблематично, ты сама понимаешь, — тихо кряхтит Паук, почти незаметно кивая куда-то вниз, многозначительно указывая на чужую ногу. Если задуматься после, то это можно было назвать своего рода «первым звоночком», так как Питер делал так исключительно с теми, с кем приходилось открыто противостоять. Перечислять будет долго, но абсолютно любой человек или не очень, с которым вступал в конфронтацию, сталкивался с типичным поведением Паука, которое включало в себя как раз частую болтовню по теме и без неё, какие-то уводящие внимание в сторону высказывания, вроде этого. Сам же Питер вёл себя куда более приземлённо в общении с друзьями, порой отмалчиваясь.

То, что перед ним была именно Синди, он не принимал. Поначалу. Но она сама озвучила главную причину происходящего. Округлив глаза, Питер медленно поворачивает голову, перемещая одну ладонь на ногу, надавливая, будто стараясь отодвинуть от себя, так как это становилось не смешно. Пальцы второй руки цепляются за кисть Паучихи, когда та вспоминает, что помимо ног можно действовать и руками. И это.. н-нда. Был момент (кажется, даже не один), когда отношения с водой не складывались, потому Питер отлично знал, насколько неприятно оказываться без доступа к воздуху, однако когда при этом стараются ещё и надавливать что на шею, что на грудь, это меняет ситуацию. Зажмурившись, продолжая так же хмуриться, он буквально цепляется пальцами за чужую руку, пока та не ослабляет хватку. Резко вдохнув, чувствуя как неприятно закололо между рёбрами, Питер снова кашляет. В горле неприятно першило словно при прогрессирующей простуде.
Просто уходят?
Снова переводя взгляд в сторону Синди, когда та окончательно поднимается, ненадолго прекращая свои странные попытки донести свою истину. Печально только то, что правильной она была только по её мнению. Не пришлось долго думать и догадываться, о чём именно она говорила, кто и откуда ушёл и почему это так сильно важно для неё. Но это логично. Странно или нет, но это на самом деле казалось логичным. Синди показывала своё недовольство и раньше, в самом начале месяца и даже раньше. Когда поначалу не брала трубку, потом не появлялась дома (разумеется, это не обошло его стороной, кажется, что самым первым спрашивали как раз именно его, так как Питер был последним, с кем она отправлялась), когда после появилась сама, отказавшись от паучьего костюма, взявшись за совершенно другое оружие, когда никому ничего не сказала, сама что-то придумала и выставила виноватым его. Да, он был в чём-то виноват, но оправдано ли это?

Новый «тычок» оказывается куда более ощутимым и болезненным, чем предыдущий. В очередной раз кашлянув, чувствуя знакомый, но оттого не менее неприятный металлический привкус во рту, Питер медленно поворачивается на бок, опираясь на землю локтем.
— А? А, да, — боже, ну и клише. Эту фичу с «последним словом» использовали все, даже те, кому было лень, но неужели после стольких фильмов никто так и не запомнил, что обычно следовало дальше? — Конечно, — Питер сжимал и разжимал пальцы, проверяя собственную готовность. Он не торопился, не пытался дёргаться подобно ужу на раскалённой сковороде, потому что знал. Знал то, о чём Синди, вероятно, забыла, хотя должна была помнить в первую очередь. — Мне на самом деле жаль, что так получилось, — слегка приподнимаясь, выдерживая паузу, дабы сплюнуть в сторону. — Но знаешь, всегда говорили, что если хочешь ограбить банк, в первую очередь нужно отключить сигнализацию, — выдыхая и приподнимаясь ещё, протягивая руку. И стоило Синди только немного приблизиться, Паук ловко перехватывает её кисть, ощутимо сжимая пальцами. Это правда, что неожиданно введённый релаксант действовал, вполне неплохо действовал, только паучий организм это другое. Нет, не так. Его паучий организм это совсем другое дело. Спасибо, чёрно-белый друг, способный быстро выводить вредоносные токсины. Но даже на этом всё не завершилось. И если сначала Паучиха могла чувствовать к себе только прикосновение, пусть и не очень деликатное, другой руки, то буквально через секунду должна ощутить что-то куда более холодное и скользкое. Белая, тянучая симбиотическая субстанция быстро переползает на её руку, добираясь до локтя, в то время как сам Питер поднимался на ноги. Правда, чёрно-белая жижа не собиралась останавливаться только на обидчице. Она обвивается вокруг её руки, не сжимая, но фиксируя, в то время как всё остальное оставалось на Пауке, скрывая под собой одежду. Синди должна была это помнить, совершенно точно должна, как ещё тогда, в момент, когда на город обрушился паучий вирус. Да, сравнение с сигнализацией чертовски глупое, но ничего более точного и не придумать. Несколько тяжёлых капель слюны упало на пыльный асфальт, а длинный бордовый язык скользнул по длинным и заострённым зубам. У клинтаров не было рта как такового, потому куча клыков всегда выглядела даже куда более угрожающе, это Питер подметил ещё в свою самую первую встречу с Веномом, будь он неладен, где бы ни находился. Зубы клацают в опасной близости от её лица, маленькие ярко-жёлтые глаза только сильнее щурятся, а гортанное рычание не могло сулить ничего хорошего. Руку Паучихи сжимала объёмная белая лапа с продолговатыми когтями.
Он не хотел этого. Правда не хотел. Но порой при угрозе жизни контролировать это было проблематично. Так было с Веномом, так было даже с Карнажем, но они имели собственное сознание, этот же, подобно костюму на интуитивном управлении, подчинялся только эмоциям.

Возможно, ему следовало подумать лучше с самого начала, но даже он порой был не в силах противостоять самому себе, слишком сильный эмоциональный фон, а в последнее время именно эмоции это то, что сильнее всего толкало на довольно-таки странные поступки и мысли. Тихое шипение слышится почти сразу, пускай эта Синди и не была настоящей, её ДНК должна быть полностью идентична оригиналу, а значит, что в её крови радиация ровно в той же пропорции, что симбиот отлично чувствует, потому как ему нет совершенно никакого дела, настоящее это тело или искусственное, выращенное в пробирке. Нет никаких лишних, чужеродных мыслей и попыток понять, насколько то или иное действие правильное, есть лишь заданная цель, пускай и расплывчатая, но чётко ощутимая, к которой надо было идти, к которой как-то странно тянуло. Не навязанная, но своя воля, нашедшая определённый отклик. Девушка под двумя крупными ладонями с заострёнными чёрными когтями могла сопротивляться, таким образом не соглашаясь с происходящим и не признавая себя проигравшей. Могла, но вопрос заключался в другом: как долго это могло продлиться? Ещё несколько тяжёлых мутных капель слюны падает прямо под ноги, кислотно-жёлтые глаза всё ещё щурятся, словно всматриваясь, стараясь рассмотреть то, что раньше от взгляда было скрыто, а тишина, прерываемая ранее только тяжёлым и хриплым дыханием, прерывается ещё и более выразительным утробным рычанием. Довольно-таки острые зубы смыкаются прямо рядом с её лицом, не опустившись ещё ниже лишь из-за неожиданного голоса. Кажется, такого же знакомого. Симбиот поворачивает голову на звук и только сильнее скалится, а ладонь, которая сжимала руку девушки, только сильнее стискивается.

Нет?
Что за пресловутое «нет»?

Рычание становится только более разборчивым, когда «другая Синди» оказывается довольно-таки близко, для чего-то хватаясь руками за белые щупальца, появившиеся из-за спины, хотя ничем хорошим для неё это не закончится даже при полном его бездействии. Девушка подбирается ещё ближе, хватаясь теперь за.. как это правильно обозвать? Злобного двойника? Или сейчас как в Скуби-Ду надо снять маску и ахнуть с удивлёнными лицами, произнося уже знакомое имя, слыша в ответ «если бы только не эти паучьи детки..»!
Говорить «не надо» симбиоту всё равно что пытаться затормозить уезжающий автобус, на который опаздываешь. Возможно, но точно ли получится? А если нет, что тогда, смириться и просто опоздать? Другие щупальца обвиваются вокруг клона, стискивая, но лишь ради того, чтобы зафиксировать в одном положении, слегка приподнимая над землёй, отводя отростки в сторону, будто отодвигая.
Не надо?
Синди ведь, кажется, сама совсем ещё ничего не знает ни о том, что было, ни об истории чёрно-белого клинтара, потому что.. потому что просто не рассказывал. Это далеко не то, чем можно и стоит гордиться. Жёлтые глаза только сильнее щурятся, но рычание стихает. Чёрный паук на груди медленно уменьшается, как и сам размер симбиота, он будто смиряется-таки и перестаёт быть собой в прямом смысле этого слова, лишь облепляя тело, превращаясь в подобие костюма. Большие чёрные и слегка поблёскивающие «линзы» чуть сужаются, всматриваясь к девушку напротив, убирая от себя её руку, дабы у неё больше не было соблазна ничего трогать без видимой на то причины. Шипение не прекращалось и щупальца, обвивающие «другую Синди» всё ещё «выпаривали» из неё, грубо говоря, радиацию, только происходило это уже медленнее.

— Как же меня это раздражает, — в конечном итоге выдыхает Питер, только голос его звучал словно отдалённо и достаточно спокойно, будто никакого раздражения и не существовало. — Эта история с клонами уже поперёк горла, — «глаза» только сильнее щурятся, а пальцы, на которых ещё виднелись маленькие закрученные с конца вниз коготки, медленно сжимаются. Заглянув за плечо и едва ли не рыча, Паук отмахивается от поддельной Синди, из-за чего та ожидаемо шлёпается на землю, правда, сейчас она навряд ли могла что-то противопоставить, учитывая хотя бы численный перевес. Ему не было нужды устраивать игры в вопрос-ответ как в прошлый раз, всё было предельно очевидно, что даже зубы сводило. А ещё ему в принципе было наплевать на судьбу клона, не хотелось только, чтобы ещё и эта свинтила и след простыл, уже успел пожалеть о том, что позволил уйти своей копии.
— Нужно отвести её в ВЭБ, может, она сможет рассказать что-нибудь про Шакала, — а уж в том, что всё исходит именно от этого зелёного психа, сомневаться не приходилось. Подойдя ближе к живой и почти вполне здоровой Паучихе 2.0. — Хотя не думаю, что у неё есть выбор, — раздражение, нет, даже какая-то злость ещё теплилась где-то на уровне груди. Но дело не только в этом. — Знаешь, при создании такого клона копируются все воспоминания и будто по наследству передаются какие-то цели, — издалека начинает Питер, медленно разворачиваясь, поворачиваясь снова лицом к настоящей Синди, не прекращая щуриться. — В дальнейшем они могут быть извращены самим Шакалом или неидеальностью технологии, но что-то всё равно остаётся, — делая несколько шагов навстречу, пока одно из щупалец обвивается вокруг правой руки. На prom ведь был приглашён не клон, а вполне реальная Синди.
[AVA]http://sg.uploads.ru/t/8fPwe.png[/AVA]

Питер щурится, потому как в те секунды это единственное, что он может и, если честно, хочет делать. Злился ли он? Да, немного. Хотел ли услышать то, что скажет Синди? Скорее да, чем нет, потому что он пускай и верил своим друзьям, но о клонах знал достаточно. Вспомнить хотя бы инцидент недельной давности, когда тоже пришлось встретиться с клоном, но другим. Отчего-то он не намеревался никого убивать, вместо этого желая пойти по другому пути и постараться перехитрить, никому так и не навредив. Но можно ли с уверенностью делать вывод, что клон каждого из паучьих невольно в любом случае перенимать какие-то черты характера оригинала, включая его цели, пускай и искажённые?
Но он отвлекается, когда Синди заговорила. Чёрные овальные линзы только сильнее сужаются, хотя они и не были техническими, а сам заметно напрягается, будто готовясь к чему-то. Вопрос в другом: к чему? И это странное «тогда» вынуждает только сильнее концентрироваться. Питер прекрасно понимает, о чём ведётся речь, даже не приходится переспрашивать «уверенности ради». Пальцы, медленно шевелясь, в конечном итоге сжимаются в кулак, а сам медленно выдыхает. До последнего момента он ощущал себя виноватым, до последнего не хотел ни говорить, ни по возможности думать об этом, потому что сделал неправильно, поступил нечестно по отношению к девушке, а тот случай с крышей был всего лишь досадной случайностью, когда эмоции берут верх и противопоставить что-то сложно. Но нет. Теперь стало предельно ясно, что Синди всё делала намеренно, понимая, что и зачем. То, что он почувствовал тогда было раздражением? Нет. Скорее, полным разочарованием, потому что представить, что Синди в самом деле будет делать нечто подобное только ради того, чтобы..

— В самом деле? — достаточно тихо, а последующий вздох был больше похож на сдавленный смешок, который намеревались скрыть, но как-то не вышло. Подушечки указательного, среднего и безымянного пальцев прижимаются ко лбу, а сам полностью закрывает глаза, хотя сейчас это никак не отразилось на «линзах», что оставались в прежнем положении. — Я и не думал об этом, — злиться не было ни сил, ни желания, ни намерений, потому что это в любом случае неправильно, потому что, как бы то ни было, всё это изначально началось именно из-за него, несмотря на то, что другого выхода не было. Как там говорили? Лучше горькая, но правда, чем приятная, но лесть? Видимо, Синди не захотела это принять. И не так важен клон, не так важны иные случаи похожих нападений. Этот странный и неприятный осадок из непонимания и разочарования ощущался сильнее, чем должен был.

Чёрно-белый симбиот в конечном итоге всё-таки сдаётся, медленно пробираясь под плотную ткань, после и вовсе исчезая из поля зрения. Сегодня с собой не было ничего, что можно было бы держать в руках, только привычный чёрно-красный костюм, поэтому Питер отводит руку в сторону, прижимаясь ладонью к стоящему рядом зданию. Вернее, тому, чем оно ранее являлось. Твёрдая и холодная бетонная плита под рукой почти никак не ощущается. Прищуренные линзы маски теперь округляются, а сам Паук только отрицательно качает головой. Было это пресловутое «нет» или куда более замысловатое «не нужно» понять наблюдающему сложно, потому как лицо, вновь скрытое под возвращённой на место маской, нельзя было рассмотреть, как и точно определить его выражение.
— Нужно отвести её в ВЭБ, думаю, старик придумает, что с этим делать, — да и там были специалисты, способные определить, что спрятано в определённой цепочки ДНК, может, там будет нечто особенное и неожиданное, способное удивить, может, Шакал умудрился превзойти сам себя после Каина и Бена. Расправив плечи, услышав едва уловимый хруст позвонков, Питер разворачивается, тоже поворачиваясь к Синди спиной. Больше не надо было ничего говорить, больше не надо было что-то делать, всё уже было сделано и сказано, оставалось только принять, не обязательно понимая. Хотя понять мотивы Синди всё-таки хотелось, пускай и недолго.
— Думаю, мне уже пора, — можно было сказать, что он снова сбегал. Вероятно, так оно и было, только теперь по своей воле, а не по зову необходимости.