Они проигрывали.
Как бы ни старались, они проигрывали.
И камень пространства ушел к Таносу.
Наташа была зла, очень зла на Тора. Не зная подробностей, она винила его в том, что он сделал ставку на индивидуальность и проиграл. Смешно, конечно, ведь сама она всю жизнь делала ставку на эту самую индивидуальность, с болью берясь за работу в команде. В первое время в Мстителях ей было тяжело. В ЩИТе две трети ее миссий проходили в компании Бартона, но это Бартон, он уже давно не вызывал у нее внутреннего протеста, остальная треть доставалась одиночным миссиям. Отвечай только за себя, ни за кого больше.
Но работа с Мстителями учила тому командной работе, и как ни странно, Романова в ней преуспела.
Чего не скажешь о Торе.
Приходилось напоминать себе, что если и орать на аса, то только для того, чтобы выпустить пар, в ином варианте это все было бесполезно. Оставалось сделать все, чтобы не потерять остальные камни, но очень напрягал тот факт, что камень реальности был тоже в распоряжении асов. Хорошо бы этот уцелел.

Они с Клинтом были в гуще очередной мелкой стычки с Орденом. Наташа уже даже не могла сказать, какая по счету и где. Да что там, она понятия не имела, какое сегодня число. Все будто бы перестало иметь значение, важным остались только цели, только камни, которые следовало уберечь, пока кто-то, гораздо умнее самой русской, будет придумывать, как убить чертового безумца. Выходило так себе, решение проблемы не находились, а силы у защитников иссякали, восполняясь все медленнее. В некоторые утра, когда сил двигаться дальше не было, казалось, что конец слишком близко, а они просто из упрямства пытаются что-то делать, как-то противостоять, бороться и не сломаться.

- Клинт! - Наташа предупреждает его о том, что за спиной у него опасность.
Но в миг понимает, что-то не так. На миг все будто бы подергивается рябью, она невольно моргает, и уже стоит в совсем другом месте. Дыхание сбивается, голова кружится, Романова рефлекторно пытается ухватиться за что-то, опереться, рука находит рядом стену. Прохладную, обитую... листами ДСП? ДВП? Как правильно?
Она резко выпрямляется, оборачиваясь, но оказывается лицом к лицу не с тварью из космоса, а всего лишь с Бартоном. И почти сразу позволяет себе немного расслабиться, всматриваясь в родное лицо. Немного легче. Вдвоем всегда легче, даже там, где им не стоит быть вдвоем.
- Что произошло?

Она и правда не понимает. Будто бы снова загремела в какой-то временной разлом, но черт, там ничего подобного не было, а как он открылся, Наташа и не заметила. Она не задается вопросами, как такое может быть, увы, в ее жизни может быть слишком многое, утомительное и невыносимое, от чего хочется спрятаться, но вместо этого приходиться иметь дело.
Напряжение возвращается по мере нескольких минут и того, как Наташа изучает коридор. Что-то знакомое, слишком знакомое, знакомое до боли, что даже дышать становится плохо. Пальцы проходят по стене, оглаживая дешевую фанеру - господи, нет, просто нет.
Дальше по коридору висят плакаты, каких в настоящем не найдешь, лишь в музеях, посвященных СССР, но туда Наташа просто боится идти. Тем более, что знает, что там написано и нарисовано, знает наизусть, по памяти, просто закрыв глаза. Она поворачивает голову и делает шаг в окно, все еще теша себя надеждой, что это место лишь иллюзия, возможно, навеянная это долбанным Мявом или как его там. Но заснеженная спортивная площадка, знакомый пейзаж Ленинградской области дает ударом поддых.
Нет.
Не ошиблась.

[indent] Наташа не знает, что сказать Клинту. Поддается минутному оцепенению, а когда все же его голос впивается в ее сознание, отмирает и тянется к окну. Конечно, оно заперто. Еще и заклеено, на зиму утеплено. Черт!
[indent] - Это... это база Красной Комнаты. Под Ленинградом которая. Меня тут обучали быть тем, кем я являюсь.
[indent] Обучали. Барнс и обучал. Интересно, конечно.
[indent] У нее словно ад под ногами разверзся, а она осталась стоять на тонком канате, одетая в фиолетовый наряд прыгуньи-акробатки. И теперь ей следует заигрывать с публикой, пока она перебирается от одного конца каната к другому. Ни страховки, ни сетки внизу, впрочем как всегда. Она ведь ею и была. Акробаткой на канате, без каких-либо помощников, упадет и все. Нельзя падать, надо идти вперед, иначе разобьется на радость публике потому, что публика никогда не бывает добра к артистам. Впрочем, рядом с ней сейчас тот, кто это прекрасно знает. Наташа бросает на него взгляд, полный сожаления, что так вышло, непонимания, как так вышло. Но они тут и что-то должны делать. В окно им не выбраться, а если и да, то там не время для безопасной прогулки.
[indent] - Не знаю, что могло произойти, но мы будто бы попали в мое прошлое.
[indent] Договорить пока не удается. С другой стороны коридора, из-за угла, доносятся шаги и голоса. Наташа не узнает их. Может, просто забыла, а, может, и никогда не знала. Она не помнит их всех. Не помнит каждого. Соратниц тоже уже давно не помнит. С ней лишь воспоминания о тех, кто так или иначе прошел с ней ее историю. Наташа дергает Клинта за руку, тянет его прочь от окна, прячется вместе с ним за колонной, но шаги затихают, как и голоса, люди пошли в другую сторону.
[indent] - Я даже не представляю, как отсюда выбраться. Из реальности.
[indent] Потому, что как выбраться из самого здания Наташа в общем-то знала. Сноровка, помноженная на опыт, сотрудники Красной Комнаты уже не чета, ни ей, ни Клинту. А техника была на том уровне, который уже давно в прошлом. Сейчас они в более выгодном положении, чем тогда, но черт, Наташе все равно не по себе. Она вдруг понимает, куда направлялись шаги. Легкие, стучащие каблуки. Женские голоса, строгие и сдержанные. Директриса и Кудрина. Опять кого-то проверяют, опять что-то делают, опять создают новую личность, ломая то, что лежит в основе. Наташу захватывают эмоции, отвращение переплетается со злостью. Это так странно, ведь она на самом-то деле никогда себя не жалела, не позволяла себя жалеть, жаловаться на то, что с ней сделали. Давно ведь научилась с этим жить, понимая, что стала кем-то, а могла никем и не стать. Ее не тащили силком в Красную Комнату. Она приняла это решение сознательно в обмен на обещание продлить жизнь того, кто стал ей отцом. На что обменяла его жизнь, то и получила. Не сожалея, не ощущая желания молить искупления и каяться в грехах.
[indent] Но сейчас она будто бы успевает забыть о Клинте, быстрым шагом направляя по коридору, сворачивая в холл этажа и взбегая по лестнице, чтобы оказаться в другом  коридоре. Под ложечкой начинает сосать, а саму Наташу мутить. Дыхание Клинта напоминает, что он позади, прикрывает ее спину, что надо бы перестать впадать в какой-то бессмысленный ступор, а попробовать понять, как им отсюда выбираться.
[indent] - Этим коридором я шла в то утро, когда мне вкололи сыворотку. В эту дверь я вошла Наташей Романовой, хорошей разведчицей, которая в войну сделала достаточно для добычи и передачи информации, а вышла Черной Вдовой.

[indent] Хоть кому-то из них жаль. Потому, что Наташе не жаль. Она к собственному удивлению ничего не чувствовала. Отстранено смотрела на дверь, которую не открывала. Не хотела открывать. Ей туда не нужно. Она ведь знает все, что там происходит, она помнит обстановку до мелочей, до самого последнего узора на бледной плитке. И стены и пол были покрыты плиткой, с нее легче смывается кровь, не остается следов, если что-то пойдет не так. Наташу начинает мутить, и ей снова кажется, что не так уж просто она реагирует на подобные вещи, но момент проходит, и ее отпускает это дерьмовое ощущение.
[indent] - Не смотреть и не наблюдать. Нет, Клинт, - Наташа отступает, берет его за руку и уводит от двери. Коридоры все еще пусты, впрочем, так было всегда. База была рассчитана на большее количество людей, чем тут находилось во время подготовки. Удобно для них, никто не бродит мимо, не надо пока ни от кого прятаться. - Давай подумаем. - Наташа поднимает на Клинта взгляд, надеясь, что растерянности в нем нет, что нет испуга от встречи с прошлым, она ведь не боится, правда не боится. - Я ни разу не проваливалась в прошлое. Только в альтернативные реальности. Каковы шансы, что это так же альтернативная реальность? - Хотя Наташа почти сразу качает головой, но им нужно понять способ попадания, чтобы найти выход отсюда. Это связанные вещи, и им бы понять... - Кобик взаперти. Камни?
[indent] Скорее всего. Камень реальности мог бы, наверное, отправить их в прошлое. Кажется, что-то подобное он мог бы сделать.
[indent] Откуда-то снизу доносятся шаги. Еще одни шаги, которые Романова могла узнать везде и всюду. Наверное, и Клинт мог узнать. Наташа бросает быстрый взгляд на Бартона, делает несколько шагов к перилам - не ошиблась, Баки направлялся в сторону спортзала. Она тянет Клинта за руку, молча кивает в сторону Зимнего солдата, прямая спина, широкий разворот плеч. Наташа будто бы в реальности чувствует, как боль отдается ребра, когда Барнс бросает ее на маты, каждый раз напоминая о том, что ей есть, чему учиться. Наташа училась, она была лучшей ученицей, желая вобрать в себя все те знания и умения, которые могли дать ее учителя, будь то Баки или Росомаха. Романова чуть отшатывается от перил.
[indent] - Он был другим. Я его знала другим. Иногда я смотрю на него и не знаю, что делать, но очень хочу вернуть его таким, каким помню. В нем было гораздо больше жизни.
[indent] Им нужно отсюда выбираться, а не предаваться воспоминаниям. Причем воспоминаниям только одной из них. Романова смотрит на Хоукая, всматривается в его лицо, пытается понять, что он чувствует сейчас. Чего он хочет сейчас. Он оказался там, где ему не место, он оказался в прошлом не только Наташи, но и Джеймса.
[indent] - Надо найти выход из базы. Правда, по счастливой или нет случайности коридор ведет к выходу мимо тренировочного зала. Пойдем. Тебе понравится, - слабая улыбка касается губ рыжей, она сбегает по лестнице вниз, оглядываясь, идет ли за ней Клинт.