Туман затянул болотистые места, плотным покрывалом укутывая деревья и покрытую мхом почву. Тяжёлый, густой, оседающий липковатым касанием на коже и специфическим запахом в лёгких, он скрывал тропы от путников, словно бы вздумал поиграть в прятки. С ним незаметно подкралась и промозглая сырость, забирающаяся под одежду. Ткань походного облачения быстро стала влажной, неуютной. Но здесь, возле костра на привале, было не в пример приятней. Да и мерное потрескивание огня вместе с булькающим в походном котле вареве навевают спокойствие, пусть сыновья Одина и незаметно для себя заплутали во владении норн. Может быть всё дело в разыгравшемся воображении, всех тех байках, легендах и историях, что окутывают эти места, а может быть в самом воздухе взаправду скользит магия. Не обязательно враждебная, но и не дружелюбная, как и все здесь. Поддерживающая чувство лёгкого напряжения. От неё у многих вдоль позвоночника проходит суеверный холодок, и лишь глупцы, как бы они не храбрились, станут проявлять явное неуважения к холодному болотистому раздолу.

    По началу, они шли вполне уверенно, чётко представляя себе маршрут, пока не попали во власть тумана, наверняка появившегося не сам собой. Иных вариантов даже в голову не приходило, и громовержец вернувшись к костру, только подтвердил эту саму собой разумеющуюся истину.
    - Норны. - Тюр говорит это так, будто одно слово способно стать объяснением абсолютно каждому вопросу. - Разберёмся. - Ас мрачновато улыбается, наблюдая как брат подсаживается к огню, греясь в его жаре. Если уж молнии Тора и молодой зоркий взгляд с высоты тысячелетних деревьев ничего не узрели - спешить им точно некуда, и предположение, высказанное Тором, звучит не как шутка, а как объяснение, с которым воин согласен, что и подтверждает кивком. Внимательно смотрит на брата, когда тот заминается, рассуждая о подходящем их направлении, но ничего не спрашивает, решив, что если у Гомовержца и есть какая-то тайна, связанная с этими местами - он расскажет её и сам, коль так потребуется или захочется.

    - Надеюсь что нет. Норны не дикий зверь и не воин, а уж магия Карниллы точно не сулит нам ничего хорошего. - Тюр, разумеется не боится. Не ему, воину прошедшему ни одну войну пугаться чародеек. Он констатирует факт, трезво оценивая возможности и воображение обитательниц Норнхейма. - Добрый меч тут не помощник, - не говоря уж о том, что им вообще стоит пореже прибегать тут к оружию, по возможности объходясь без кровопролития. Не стоит их злить, и не только ради собственной безопасности и возможности выбраться из тумана чуть пораньше следующего тысячелетия.

    Легко разомлеть у жаркого костра, отогреваясь после блужданий среди белёсых, словно бы изнутри едва мерцающих тусклым светом сгустков влаги. Располагает к тому и непринуждённая беседа.
    - Да, - Тюр соглашается с братом, если не все женщины,  то с точки зрения асгардца, норны действительно странные, чуждые, непонятные и пугающие ту часть разума, что склонная к суевериям. - О них говорят многое, а что правда знает разве что Хеймдалль. - И то, если верить что у них не найдётся способа  укрыться от всевидящего взора стража Биврёста. Тюр не верил, но и не особенно интересовался истиной, больше занятый окружающим миром, укладывающимся в рамки его мировоззрения, происходящим здесь и сейчас, а не где-то там, за туманной чертой.
    - Ты бы хотел с ними встретиться и испытать судьбу? - Ничего конкретного Тюр не подразумевает, и уж точно не пытается дразнить младшего брата, подбрасывая ему "гениальные" идеи. Лишь поддерживает разговор о настоящем, тем более, что такая встреча в этих местах вполне может стать реальностью.

Отредактировано Tyr (2019-08-29 09:30:31)

Пряча смешок в бороду, Тюр следит за Громовержцем, которого буквально распирает от какой-то тайны. Хочет рассказать, но всё никак не решается, очевидно, храня не свой секрет. Или не только свой. Подстёгивать его вопросами воин не собирается, хотя, по правде, стало интересно, что же такое вертится в светловолосой голове. Не достаточно, чтоб лезть не в своё дело, но достаточно, чтоб немного развеселиться, наблюдая за метаниями брата.
    Вместо какой-нибудь страшной, или, напротив, весёлой истории о своих и чужих подвигах, Тор ограничивается короткими ответами, не нарушая мистической атмосферы и тишины болот. Впору самому развлечь его какой-нибудь байкой - может охладит энтузиазм мелькнувший в глазах, когда речь зашла о владычицах Норнхейма. Или, напротив, раззадорит. Тут тоже не угадаешь, а Тор и сам знает тысячу и одну историю, взявшую начало в этих краях. Кроме того, выдвигает дельную мысль. Сейчас они всё равно никуда не дойдут - разве что проплутают до рассвета в туманном мареве, лишь впустую выдохнувшись.
    - Хорошо. Я вскоре сменю тебя. - Не став спорить - нет никакой разницы в очерёдности караула - Тюр укладывается, накрывшись плащом, почти мгновенно засыпая.
    Воину не нужен комфорт и мягкие перины, чтоб отдохнуть. Привычный к походам - он спит под небесным сводом на земле так же легко, как и в опочивальне на мягкой перине. Но сон его обычно чуткий, часть сознания готова среагировать на малейшую угрозу, а рефлексы, поддерживаемые тренировками, не притупляются даже в мирное время. Но в этот раз он засыпает крепко и глубоко, не улавливает, как дрёма подкрадывается и к брату, которого собирался заменить.

    Тревожный голос едва пробирается к сознанию спящего, накладываясь поверх видений навеянных Морфеем, гармонично вплетаясь и уводя дальше от пробуждения. Касание к плечу остается незамеченным, но когда губы обдает прохладным дыханием, воин выныривает из вязкого сна, исполненного блужданием в тумане. Тюр не сразу понимает, что уже не спит. Оглядываясь - видит привычный пейзаж, в котором мало мистики. Где-то отдаленно вскрикивает болотная птица, шебуршат в покрытой росой зелени ночные жители, выбравшиеся на охоту, даже туман почти развеялся. Костер успел остыть, оставив лишь дотлевать угли. В общем - ничего необычного. Можно было бы решить, что болото наигралось и решило не препятствовать в пути, если бы не фигурка молодой женщины рядом, больше похожей на призрака, чем на существо из плоти и крови. Однако касание её вполне ощутимо, а голос и речи трогают сердце.

    В голову закрадывается мимолётная мысль, что нужно разбудить брата, но, на зов он не реагирует, а времени может оказаться не так уж и много.
    То ли дело в сонливости, то ли в магии Норнхейма и его владычиц, уводящей мысли от раздумий и сопоставления элементарных факторов, но Тюр более не колеблясь, подхватив копьё, вскакивает на ноги, готовый следовать за женщиной. В конце концов, он могучий воин, что ему пара тройка врагов (а больше  за раз в этих местах вряд ли сыщется), да и с братом ничего не станется, Тюр вернётся на стоянку мигом.

    -  Веди, госпожа. - Не размениваясь на долгие речи - поговорить они тоже успеют после, - и уж тем более не задумавшись, что белокурое ведение, может, ведёт его в ловушку, воин устремляется за ней, готовый защитить хрупкую деву от любой беды.

Отредактировано Tyr (2019-09-01 10:01:08)

Не часто Тюру приходилось представать пред моральным выбором, в котором сердце и разум не могли прийти к единому верному решению.
    Придя следом за женщиной, даже не запомнив дороги, словно бы так и не вынырнув из полудрёмы, воин застыл, погрузившись в короткие размышления. Не зря в Мидгарде люди почитали его богом чести, принося его именем клятвы: поднять оружие против спящего, каким бы мерзавцем он ни был - совсем не тот поступок, что достоин мужчины. Он не осуждён мудрым Одином Всеотцом, не враг Асгарда, не нападает и даже не держит в руках меча, находясь в бессознательном состоянии, даже не зная, что в эту секунду решается его судьба. А Тюр не палач, хоть его и не удерживают ни сожаления, ни сочувствие к человеку, а мысли о женском коварстве, способном свести в могилу, не тревожат разума. Защитить же слабую днву, пусть бы даже просто не желающую пачкать руки - если смогла усыпить, то смогла бы и отравить, - долг всякого уважающего себя мужчины.  Однако даже осуждённый на верную гибель, лишать шанса принять свою смерть хотя бы держа в руках топор - наказание справедливое разве что закоренелого подлеца и труса.

   Женщина же, видя колебание Тюра, продолжает свою мольбу, суля за помощь награды и сетуя о своей горькой судьбе. Голос её проникает до самых глубин души, затрагивая струны сочувствия, гордости, а так же толику алчности, не столько даже чувства обладания, сколько показавшейся на миг притягательной картиной одинокой жизни в лесах с красивой женщиной. Этот выбор между долгом и честью может стать последним. Не будет больше и приказов Всеотца, от которого всё чаще веет ревностью и страхом, нежели отцовской любовью или добрым отношением боевого товарища, с которым прошёл и огонь и воду. Не придётся смотреть, как неотвратимо наступает время молодых, пусть и себя ты стариком не считаешь. Зато будет спокойствие и единый ориентир, лишённый метаний. Но этого ли хочет Тюр? Пожалуй, какой бы притягательной такая перспектива не показалась бы изначально - ведь время войн тоже минуло, для Асгарда наступил золотой век, и нужны ему не воины - оседлая жизнь не для копьеносца, и странствия, что рано или поздно завладеют его судьбой, сердцу милее. Как не нужно ему и тело той, что попала в беду. Но и оставить всё как есть Тюр не может, лишь частично выбравшись из пелены путаных мыслей.

    - Не ради награды я поднимаю своё копьё, госпожа. - Уж тем более не собирался воин убивать ту, что воззвала к его помощи. Лишь убедился в отчаянии девы, предпочитающей умереть, нежели и дальше сносить лишения, выпавшие на её долю. Разве можно перед этим устоять?
    Много крови на руках Тюра. Кровь врагов, кровь мятежников и предателей, кровь трусов и преступников. А так же кровь невиновных, как бы неприятно было это признавать. Он не святой, но и не убивает бездумно, видев слишком много смертей, и слишком хорошо понимая цену жизни. А так же, что для мужчины значит принять смерть вот так вот. С тяжёлым сердцем он приближается к связанному, сжимая в руках древко, но всё ещё колеблясь, тянется скинуть капюшон. Если уж и исполнять приговор, пусть бы и из жалости и добрых намерений, хоть и противоречит это твоим принципам, Тюр хочет видеть лицо и взгляд человека, а не бежать от чувства вины и ответа за принятое решение.

Отредактировано Tyr (2019-09-03 14:07:17)

Не зря в стольких культурах  приговорённому перед казнью закрывают лицо, облегчая его участь, а так же участь палача. В бою лица проносятся перед тобой смазанной вереницей, и даже в схватке один-на один, ты запоминаешь лишь сопротивление противника, его желание одолеть тебя. Беспомощность обречённого же лишает всякой уверенности в своей правоте, особенно если видишь его впервые.
     На миг Тюр замирает, со смесью отторжения и жалости глядя на связанное существо. Назвать его человеком язык не поворачивался, безобразный лик вполне мог отражать безобразие его души, если бы не взгляд, не принадлежащий убийце. Такие вещи чувствуешь сердцем и учишься распознавать с прожитыми годами, повстречав на своём пути убийц и подлецов. И то, что видит воин, мало сходится с тревожными речами девы. Разве может подобное чудовище быть правой рукой короля? Мысль мимолётная, она уносится из сознания почти так же быстро, как и рождается в нём, вытесненная неожиданным напором женщины. В один момент из хрупкого эфемерного создания она превращается во властную и пылкую воительницу. Разве оружием её была рука Тюра и речи. Она молвит о мудрости и долге, тех принципах, что Асы почитают едва ли не священными, но при этом просит смерти безоружного. А после задевает одну из тех струн, что вновь будят в Тюре гордыню, память о том, кто он есть.
    Обнажённая девушка манит своей красотой и соблазнительными изгибами, но отвести взгляд от неё не так уж и трудно. Он не юнец, чтоб потерять рассудок при виде нагой женщины, как бы хороша она не была с собой. Неужто думает она, что может заставить забыть о чести, лишь скинув одежды?
    - Я же сказал, что не нуждаюсь в награде и не хочу твоего тела. - Голос Тюра приобрёл стальные нотки, он отходит от красавицы, вскинувшись почти как мальчишка, которого назвали трусом. Пока просила она с позиции смирения и страха, верить было легко и просто, а совесть и естественная для мужчины потребность беречь женщину, требовали исполнить приговор, даже если он противен сердцу. Когда же женщина в миг обратилась из жертвы обстоятельств в блудницу, телом своим выманивая желаемое. Когда усомнилась в слове Тюра, поставив его в один ряд с разбойниками, не стремящимися на своём пути дальше золота и удовлетворения похоти - это оскорбило.
    - Лучше молчи, и не говори, о чём не знаешь. Я принял решение! - Не для того он хранил слово своё как святыню, помня о воинской чести и заветах предков, чтоб поддаваться слезам женщины и опускаться до низости. Да ещё и здесь, где забывать об осторожности, отключая голову - смерти подобно.

    Странно ловить себя на до селе бежавшей памяти о коварстве Норнхейма. Откуда здесь взяться безумцу, что будет тревожить норн? А если таковой и сыскался - он глупец, сполна поплатившийся за свою дерзость, чтоб умирать вот так...
    Нет, на самом деле Тюр ещё метался. Ценя превыше всего долг и доброе имя, не мог он отказать в том же и своему противнику, даже если может поплатиться за это жизнью в итоге. Лучше потерять жизнь, но сохранить честь!

    - Если он и в прям такое чудовище, каким выглядит - пусть докажет это делом.
    Пара быстрых росчерков копьём рассекают путы острым наконечником. Тюр готов принять бой, или, если вдруг пленник захочет броситься на женщину - не допустить кровопролития, но сейчас, когда в голове немного прояснилось, не желал изменить себе.

Туманящие мысли чары опадали вместе с картиной, представшей глазам воина. Освобождённый от сковывающих узлов зверь трансформировался, словно бы был посланником из самого Хельхейма, которого коснулась незримой дланью Жизнь. Вместе с изменениями приходит и осознание, что чуть было не натворил Тюр забывшись, позволив мольбе затмить здравый смысл и чуть было не отступился от собственного понимания о чести.
    Брат его Тор был сокрыт за безобразным обличьем, а теперь предстал перед глазами. На миг воин похолодел, не в силах отвести взгляда от Громовержца, и взял себя в руки, лишь когда тот бросился на призрачную фигуру, растворившуюся в ночном воздухе.

    К счастью для Тюра - он не склонен к размышлениям о не случившемся и тяге терзаться чувством вины о том, что не сделал. Потому мог перевести дух, лишь испытав прилив злости, направленной на коварство обманувшей женщины, и облегчение, радость, что брат жив и здоров.
Воин делает шаг навстречу Тору, заключая его в крепкие объятия, пару раз ободряюще хлопнув ладонью по спине.
    - Твоей вины здесь нет, брат. Чары этого места сильнее, чем могло показаться, и сейчас мы в этом убедились. Я убил бы тебя, не задень она гордости своими речами. - Отступая, Тюр смотрит в голубые глаза, говоря как есть, не желая малодушно скрывать истинного положения дел и собственных мотивов. - Нам стоит быть осторожней. Кто знает, на какие ещё слабости могут обернуться против нас.
    Когда речь заходит о ведьмах, то, что в себе всегда считал сильной стороной, может обратиться против тебя, смущая разум и заставив усомниться в действиях. Их умение читать в душах, колдовство и коварство не понятны для воина, привыкшего смотреть на мир без страха, не скрывая своих помыслов и мотивов. Обман - прерогатива книжников и дев, но не того, кто живёт честью и делом. Здесь же, в болотах Норнхейма, оставаться верным себе может быть недостаточно.
    - Нам пора идти, пока туман снова не затянул тропы.

    Туман и впрямь больше не скрывал дороги. Тропа словно бы сама ложилась под ноги, ведя через болотистый пейзаж, поросший папоротниками и лишайниками. Воздух здесь влажный, пропахший стоячей водой, подгнившими водорослями и травой, среди которых возвышаются великовозрастные деревья, плотной шапкой своих ветвей скрывающих небосвод. Чем дальше уводит тропа - тем тяжелее становится дух и картина. Тут очень легко представлялись всякие твари, затаившиеся под ближайшей кочкой, готовые увести за собой в трясину, маня огоньком, или не упокоенная душа, скитающаяся меж вековечных стволов. Само время будто бы становится вязким и плотным, тянущимся так медленно и, одновременно с тем, неуловимо, что невозможно понять, как долго длится путь. Но и ему приходит конец.
    Туман снова сгущался, но не путал более дороги, а словно бы кутал в своих клубах тянущиеся вверх не то стены, не то стволы деревьев, образующие что-то вроде свода. Из плетёного не то лозой, не то искусно вырезанным деревом входа, у самой земли которого стелилась тонким покрывалом белёсая дымка, плывущей походкой вышла юная красавица, держащая в руках серебряную чашу, наполненную кристально чистой жидкостью.

    - Приветствую, воины, я ждала вас. - Голос девы журчит как ручей, обволакивая спокойствием и почтительным дружелюбием встречающей гостей хозяйки. - Вы, должно быть, устали с пути, но сейчас можете умыться и отдохнуть, прежде чем исполните за чем пришли. Испейте родниковой воды и проходите.
    Радушное приветствие настораживает, но это царство норн и играть тут следует по их правилам. Может и правда решили они пригласить путников, не вынуждая плутать среди леса до полного истощения. Дева же, видя колебание, негромко смеётся, подходя ближе. 
    - Не бойтесь. Это просто вода. - Она и сама делает глоток из чаши, показывая, что не отраву предлагает гостям, потом протягивает её Асам.

    Делая свой глоток, Тюр действительно чувствует лишь приятное касание прохлады к горлу. Вода кажется сладкой, она холодна  и свежа, радуя контрастом с привкусом болота на языке, смывая его.
    - Благодарим за доброту, госпожа, мы... - Дева смеется, перебивая, качает головой, глядя на путников как смотрела бы сестра, встречая вернувшихся из долгого похода братьев.
    - Знаю я, зачем вы пришли. Ступайте за мной, вас уже ждут подогретая вода и чистая одежда, а так же сытный ужин да мягкие перины. - Не говоря более не слова, дева отправляется вперёд, указывая дорогу.

Отредактировано Tyr (2019-09-07 13:46:50)

- Мы пришли. Располагайтесь и будьте как дома, у вас есть время отдохнуть. - Дева нежно улыбается, разводя братьев по разным комнатам. В своей Тюр действительно находит всё, о чём говорила провожатая, и хоть ему не очень понравилась идея разделиться - комнаты их рядом. Память ещё хранит мысль о необходимости быть на чеку, ни в коем случае не терять бдительности, но интуиция молчит, успокоенная. Дело ли это в чарах, или в том, что тут и правда безопасно, но Тюр, бросив последний взгляд на брата, подчиняется мягкому касанию к плечу, направляющему к дверям. В конце концов, ничего не помешает ему выйти, как только умоется, ведь дверь так и осталась не заперта.

•••

Спустя недолгое время, девушка, что встречала братьев у входа, неслышными лёгкими шагами прошла к покоям Тора. Она одета в серебро шелка, золотыми нитями распустившее тонкий лиственный узор. Волосы рассыпались по плечам. На губах её блуждала улыбка, взгляд был чуть размытым, словно бы частью сознания она плавала где-то в грёзах собственных мыслей. Отворив дверь она проскользнула в помещение, замирая у входа, спиной опираясь на увитую деревянную поверхность.
- Снова приветствую тебя, сын Одина. - Дева не скрывает, что ведомо ей, кто почтил дом своим присутствием, а в голосе и мимике лишь радушие и лёгкая игривость молодой девушки, взбудораженной и немного смущённой. - Твой брат изволил уснуть, представляешь, молодой царевич. О, только не беспокойся о нём, наверное, путь ваш был труден. - Она тихо смеётся, говорит без всякого упрёка или намёка на опасность, медленно идёт в глубь богато обставленной комнате, где было всё необходимое уставшему с дороги человеку, чтоб обмыться, одеться, утолить голод и поспать. В дальнем конце комнаты не малая бадья с водой, пар от нее ещё поднимается в воздух. Пол, покрыты мягким ковром, на кровати чистое платье, в котором не стыдно прийти и на коронацию, накрытый стол с фруктами, холодной дичью и хмелем. Хозяйки дворца принимали путников по их статусу, выказывая уважение, пусть пред очи предстала лишь одна.

- Он уже не молод. Не телом, а сердцем. А ты, прославленный Громовержец, тоже будешь почивать, или у тебя ещё остались силы поужинать? Я бы развлекла тебя беседой.
Дева мягко опёрлась о стол, присаживаясь на край лавки, устланной белой шкурой, из под ресниц наблюдая за воином, явно не собираясь никуда уходить сейчас.
- Или, может, мне помочь тебе? Одно твоё слово... - Чуть потупив взор, она смотрит из-под ресниц, ожидая приговора. Захочет ли воин прогнать её, или не станет противиться компании.

- Всему своё время, сын Одина. Неторопливого ждёт куда большая награда. - Сидящая полубоком к воину девушка говорит мягко, едва растягивая слова. Смотрит неотрывно, поблескивая глазами из-под густых ресниц, уложив подбородок на сгиб руки.
Она наблюдает за Громовержцем, постепенно избавляющимся от пропахшей болотом одежды. Чуть краснеет, когда тот сбрасывает рубаху, но взгляда не отводит, рассматривая крепко сложенное тело. Наконец поднимается с места, текучими шагами  приближаясь к воину, не отводя с его лица чуть затуманенного взгляда.  Кончиками пальцев, едва ощутимым касанием оглаживает рельеф мышц грудной клетки, предплечья, спускаясь вниз по руке, и мягко сжимая мужскую ладонь. Девушка легко тянет его за собой к бадье с водой.
    - Негоже уставшему и запылённому принцу представать перед очи моей госпожи. - В ответ на завуалированный упрёк девушка лишь воркует, словно бы не замечая недовольства и настороженности асгардского принца. - Не спеши. Разве тебе так неприятна моя компания, что хочешь как можно быстрее от меня избавиться, лишь из вежливости не гоня прочь? - Лукавый голос на секунду окрашивается нотками горечи. Капризным флиртом девушки, недовольной равнодушием понравившегося ей мужчины. - А может быть и я не та, за кого ты меня принимаешь, откуда тебе знать... принц.

    Хрупка девичья рука берёт отрез мягкой ткани, открыто глядя на Тора, намереваясь помочь ему смыть пот и пыль. Изображает лёгкое смущение, но видно, что в нём больше игры, чем стыда. Внимание её полностью направлено на Громовержца, она не отказывает себе в удовольствии смотреть, но и сама то поправит волосы, то улыбнётся, то ненароком повернётся то так то эдак, мельком демонстрируя прелести точённой фигуры.
- Должна отметить - слухи не врали. Тор Громовержец действительно так хорош, как о нём говорят. Я вижу перед собой истинного наследника престола и будущего Царя. – В глазах девы неприкрытое восхищение, она улыбнулась в очередной раз, говоря томным голосом, даже не думая скрывать своей заинтересованности. Кивком предлагает Тору располагаться удобней, чтоб она могла омыть его. Вымакивает тряпицу в горячей воде, от которой исходит лёгкий цветочный аромат.

    - Но ты ведь не первый в очереди на престол, правда? А жаль. В тебе есть величие, сила и мудрость - вижу я твою настороженность, хоть и не понимаю, чем могла её вызвать. А так же красота и горячая кровь. Тебя ждут великие победы и великие свершения, сын Одина. Ты бы стал прекрасным царём, любимым своим народом. - Дева чуть горестно вздыхает, словно бы ей и правда жаль. На лицо её ложится едва уловимая тень разочарования, сожаления о перспективе, которая неизвестно, свершится ли хоть когда-нибудь.

Ах, как легко порой можно поразить девичье сердце, падкое на силу и красоту, уверенность, что можно прочесть во взгляде и интонациях голоса, волю и властность, которым хотелось бы подчиниться. Или на ярко-голубые глаза, в которых плещется молодость и решительность, пыл юности в полном жизни теле молодого бога, принца, будущего царя. Не нужно обладать острым умом, чтоб покорить обаянием... Или упорным сопротивлением, нежеланием расслабиться и просто получить удовольствие. Настороженный молодой воин, статный муж, или мальчишка, волей судьбы оказавшийся в плену своих же опасений.
    Когда воин избавляется от остатков одежды, девушка не скрывает интереса и даже толики благоговения - ведь перед ней ни кто нибудь, а сам Тор Громовержец. О, разве может хоть одна дева устоять перед ним? И ни этого ли ждёт от неё юноша, с уверенным видом, без тени стеснения, точно зная что хорош собой, идущий на поводу? Восхищения, вознесения на пъедистал в свои глазах, хвалебной оды, чтож, это она может ему дать.
    Смахнув с лица прядь волос, она прячет лукавую улыбку. Встав за спиной для удобства, медленно оглаживает нежными ладонями шею Тора, спускаясь вниз, прежде чем приняться за дело, тряпицей, мягкой как пух, обтирая бронзовую кожу.
   
    Что бы там не думал Тор, в чём бы её не подозревал и какого подвоха не ожидал - он принял правила игры. По крайней мере пока что.
    Она читает юношу и без помощи магии, на своём веку повстречав и мальчиков и старцев. Не ждёт от него доверия, а потому просто ведёт беседу, лишь в глубине глаз, на краю улыбки пряча какую-то тайну. Мягко поглаживает пальцами, не отказывая себе в возможности получше узнать принца.

    Когда же Громовержец снова заводит разговор о Карнилле, девушка на миг замирает.
    "- Ваши жизни, - " прочтёт в глазах чародейки внимательный. Но Тор не смотрит, лишь поворотом головы дав понять, что слушает, а злой отблеск всего на миг мелькает в глазах, с расширенными сейчас зрачками. В очах девы глубокие омуты, подёрнутые мутноватой дымкой очарования. Она легко ведёт плечом, отвечая нежной блуждающей улыбкой на взгляд, мягкими круговыми касаниями продолжая свои нехитрые манипуляции.

    - А чего бы ты хотел? - В голосе девушки скользит едва уловимая насмешка. Она легко идёт на встречу поставленным правилам, не пытаясь угрожать, спорить или отрицать.  - От моей госпожи, или... меня? - Дева тихо смеётся, всё больше лаская, нежели омывая крепкое тело. Голос её опустился до томного хрипловатого шёпота, ресницы трепетали, ни одним жестом она не выказывала угрозы и ни одной интонацией не показывала злого умысла. Играла, а не состязалась, выражала готовность быть покорной его слову и приглашала поиграть вместе.
    - Какими дарами ты хочешь, чтоб я осыпала тебя? И разве именно их хочет твоё сердце, и за ними ты явился к нам? - Чародейка говорит у самого уха, обдав горячим дыханием.

    - Ты любимец Асгарда, о да, слава твоя на слуху даже здесь, в Норнхейме, чем мы можем одарить тебя? А может, ты бы хотел знать свое будущее? Суждено ли тебе взойти на престол? Я могла бы показать тебе, и даже научить как взять судьбу в свои руки... Позже..

Что-то неуловимо поменялось в настроении, разлившемся по комнате. Доверительности в нём с самого начале было не много - уж очень недоверчив и насторожен был молодой воин, так и не пожелав стряхнуть с себя усталость и напряжение, поддаться обволакивающим чарам места, может быть наученный каким-то горьким опытом, а может и просто умнее, чем производит о себе впечатление.
    Когда Громовержец говорит, тихо, к удивлению девы сдерживая разгорающийся в душе пожар, и высокомерно, как и полагается самоуверенному наследному принцу, губ её касается тень усмешки. Мальчишка, возомнивший себя всесильным. Очень опасный, оправдывающий выстилающуюся под ногами дорогой славу, но всё-таки мальчишка. Однако когда Тор наконец поднимает взгляд, роняя как хрусталик льда приказ, красивое лицо девушки отражает не то испуг, не то смятение на несколько секунд. Тонкие пальцы разжимаются, с тихим плеском выпуская ткань в воду, но во взгляде, встречающем другой, лишь материнское спокойствие, которое мог видеть Тор в глазах Фригг. И лицо девы неуловимо поменялось, словно бы став старше, принадлежа уже не юной наивной девушке, а всё ещё молодой, но познавшей жизнь женщине. На лице не появилось морщин, кожа оставалась такой же нежной, не выдавая лет. Разве что черты лица немного заострились, а взгляд стал серьезней.

    - Мои слова разгневали тебя, сын Одина? Уж не потому ли, что увидел в них отражение собственных мыслей? Но не мне обрывать нити твоей судьбы. - Улыбка чародейки всё так же нежна, а голос спокоен. Если она и испугалась переменившегося настроения, то не подаёт виду, то ли не сомневаясь, что Тор не причинит ей вреда, то ли имея возможностью избежать опасности, если таковая возникнет.

    - И величайшие из мужей склонялись пред своим предназначением, а всего не ведомо даже нам. - Она улыбается ему мягко и смиренно, не собираясь спорить, плавным движением перебрасывает гриву волос с плеча на спину. Не то пожатие плечами, не то зов скрыты за текучим движением, прежде чем она отходит, направляясь к ложе, где расправляет чистую одежду, подготовленную для гостя.

- Ты так и не сказал, чего желает твоё сердце. - Она почти что мурлычет, сама покорность и кротость. В бликах свечей и части тени, падающей сейчас на её стан, источающая сладковатый пряный аромат, она может показаться как видением из потаенного сна, так и вселить во внимательного суеверное, не поддающееся логическому объяснению чувство опасности и застывшего ожидания. - Если ни я, ни мои дары тебе не интересны - я ухожу. - Бархатные интонации женского голоса не скрывают, какое решения она хочет услышать от Громовержца, в них можно прочесть вызов и легкую насмешку, словно бы знала что-то, быть может могла подслушать разговоры братьев по пути к дворцу, или ни раз сталкивалась с самоуверенностью гостей, часто обращающейся в ничто.

Отредактировано Tyr (2019-09-24 23:01:50)

Не получив одного, не сумев смутить мысли и проронить зерно сомнения, пожиная выбор, горьковатым вкусом последствий окрашивающим жизнь - жаждешь собрать то, что ещё можешь. Воин избежал опасности, сохранив веру в свою семью, не пожелав даров или науки, но и не отпустил её просто так. Не сказать, что чародейка недовольна, хоть Тор и проявил неожиданную осторожность. И когда он, все же, идет на встречу, в выражении лица женщины проскальзывает торжество, сменяющееся желанием. Порой и возможность развлечься, сыграв на тщеславии очень приятна, и устоять перед ней, дополнительно разнообразив свой досуг, невозможно. 

    ***
    В словах громовержца нет вопроса, а значит отвечать на него не обязательно. Хочет ли он что-то узнать прямо сейчас или нет, или просто поддерживает вялотекущий разговор - он для себя уже что-то решил,  и  подтверждать или отрицать вывод нет ни смысла, ни хоть какой-то надобности. Потому женщина лишь наблюдает за ним, подложив под голову ладонь, всем своим видом выражая довольствие и расслабленность.
    - А разве были такие, кто не пожелал бы вернуться? - Дева буквально мурлычет, отвечая вопросом, в который заложена толика лести, частично копируя жесты воина.  Она смотрит с обожанием и блуждающей улыбкой на губах, отвечая на взгляд. Смотрит взглядом, каковой Тор уже неоднократно видел от окружающих его барышень, очарованных кто им самим, а кто мыслью о недостижимых, но, всё-таки, перспективах – «а  вдруг случится чудо, именно она станет той самой». 
    - Но вот захочешь ли ты этой встречи снова...  Ничего никогда не бывает просто, сын Одина, и там, где есть жизнь, всегда будет и смерть. - Ещё недавно нежная улыбка превращается в откровенную усмешку. Черты лица женщины заостряются сильнее, кожа становится желтоватой, покрываясь сеткой морщин. Голос опускается на несколько октав, приобретая хрипотцу. Всего на недолгие мгновения, но она показывает и своё иное обличье, далёкое от канонов красоты. А потом, одновременно с глухим стуком в дверь исчезает - растворяется в воздухе, - оставляя после себя лёгкий запах гнили.
    ***
    - Тор? - Проснувшийся в отведённых ему покоях Тюр, поспешил умыться и отправиться к брату, который, если не уснул точно так же, уже наверняка устал ждать. Им стоило обсудить, как быть дальше, воспользовавшись уединением и спокойной обстановкой. А если громовержец, всё же, уснул – что ж, ничего не помешает воину уйти.
Дверь оказалась не заперта, бесшумно и легко открываясь.
    - Не спишь, брат? - Воин окликает не громко, хоть и не слишком озабоченный тактичностью, всё же, не желая мешать, если тот отдыхает.  – Нет вестей от наших гостеприимных хозяек?

Совсем не брат вышел навстречу Тюру, а юная барышня, красивая, но неуловимо отталкивающая какой-то неправильностью, злой насмешкой. Она молвит, не дожидаясь вопросов, предельно ясно обрисовывая ситуацию, давая понять, что брат не один и занят.
    Пожалуй, Тюра даже не удивлял подобный расклад - Громовержец имел определённую репутацию, пользуясь популярностью у женской половины Асгарда, и что он нашёл себе развлечение в Норнхейме, казалось беспокойным, в чем-то тревожным, но, всё же, закономерным.
    Дева скрывается в полумраке, предлагая пройти внутрь, и становится слышны недвусмысленные вздохи, смешанные с болтовнёй брата. Невольно вслушиваясь в слова Тюр хмурится, уловив общий смысл реплик.
    Тень неприязни закрадывается в мысли вместе со словами, которые меньше всего ожидал слышать от Громовержца, которые, нет-нет, а затрагивают давно уже отброшенные смешанные чувства, возникшие, когда Всеотец обзавёлся новым любимцем в лице Тора. Тем больше злило и отталкивало отношение отца, которое не скрыть за опровергающими его словами, выраженного в поступках, чем несправедливей оно было, ведь Тюр, в первую очередь воин и не стремился к трону. Даже в юности, более увлечённый победами в битвах, стремлением завоевателя и защитника, стремлением к честности перед миром и собой, мало сочетающимся с властью. Он не рвался к венцу, но именно этот страх Одина, пусть и не до конца осознанный Тюром, задвинул его на второй план. Для Тюра всё было проще, и концентрировалось в младшем брате, с которым отношение Одина резко контрастировало. И как не старался копьеносец переносить обиды с отца на Тора, всякий раз одергивая себя - сейчас невольно подслушанная реплика всколыхнула таящиеся где-то в глубине подсознания мысли.

    Но было тут и иное чувство, выраженное странной тревогой, чувством неправильности происходящего. Чем бы не руководствовалась дева, оставляя Тюра подслушивать - что само по себе не слишком приятно - и на какую мысль не желала натолкнуть, кое-что не укладывалось в голове и не объяснялось тщеславием или даже пустой болтовнёй, хвастовством павлина, распушившего хвост перед внимающей красавицей. Может не так хорошо знал он Громовержца, как следовало бы, не был с ним близок, но меньше всего ждал от него злословия если не в адрес Одина, с которым Тор в чём-то может быть просто не согласен, то о Фригг уж точно. Кто знает, что творится в голове у брата, хоть он, кажется, быстрее говорит, нежели думает, слишком порывистый для того чтоб долго таить в себе отношение, так или иначе но выдав себя. Или нет, и это говорит в Тюре лишь его личное впечатление на брате?

    Больше не медля, не обременённый тактичностью, не желая больше подслушивать, как будто бы он шпионит, а не пришёл по делу, как брат и союзник - Тюр входит. Хмурый, подобно осенней туче, не скрываясь, он размашистым шагом идёт вперёд, желая не только слышать, но и видеть, не скрывая своего присутствия.

Отредактировано Tyr (2019-10-11 18:44:29)

Видят боги - не внимать словам девы, читающей в душе Тюра, стоит немалых усилий. Старые обиды на несправедливость, обиды за мнение о себе, которое даже не было выражено словесно, в лицо, что дало бы шанс решить вопрос раз и навсегда тем или иным способ - вот что вытаскивает она наружу, будя острое раздражение, грозящее перерасти в праведный гнев. Даже не на брата, который, по сути, вообще ни в чём не виноват, просто родившись. Ему лишь за это были предначертаны почитание и признание, слава, которая когда-то давно принадлежала воину, а сейчас постепенно блекла.
    С другой же стороны - это лишь смутные чувства, даже не обдуманные толком, ведь не может же он вправду сомневаться в Одине, а в его лицо – во всех асгардцах, и всём том, чем жил доселе. Зато местные ведьмы уже попытались один раз его руками прикончить Громовержца: кто сказал, что теперь всё это не их рук дело, да и сколько всяких глупостей может болтать мужчина, чтоб произвести впечатление на молодую красавицу. Клятвы, обещания, бахвальство. От того они разве становятся истиной, даже если находят отклик в чьём-то сердце? Нет. Всё что нужно Тюру сейчас - не слушать никого, не поддаваться возможным чарам норн, или мало ли какой ещё хитрости. Тюр простодушен, не привык ставить под сомнения своих, и углубляться в подозрительность и неверие после слов кого-то уже успевшего отличиться.

    Что там привёз Тор - воин не знает, и знать не хочет. Но помнит, что и не Громовержец затеял поход в болота, зато попасть в ловушку хитрости тут проще простого - это они уже знают.
    - А какой тебе прок с моего решения? - Руки как-то сами собой отозвались на объятие, в конце концов, Тюр не хуже других подвержен зову свои желаний. Тем не менее, в голосе скользит лёгкая насмешка, высокомерие, ведь даже если в словах девы нет лукавства - его никто не убьёт, как барашка, и нет воину нужды, чтоб доказывать свою силу и воинское искусство. - Ты красива и умна, или хитра, но не тебе судить о том, что будет. Я хочу говорить с Тором. Тор!
Не без доли внутреннего сожаления отстраняясь от красавицы, стараясь игнорировать сладкие запахи и разлитую в воздухе негу, манящий взгляд, Тюр идёт вглубь комнаты, напомнив себе, что тут необходимо быть настороже. Действительно хотелось поговорить с Громовержцем. Прямо сейчас, и лучше бы ему отвлечься и обратить на Тюра внимание наконец-то, тем более, что не замечать его и дальше было бы затруднительно.

- В каком таком виде? Я пришёл обсудить наши дальнейшие действия, но уже вижу, что сейчас ты занят. - На вопрос следует вполне себе закономерный ответ. Либо Тюр чего-то не знает, либо Тор ожидал чего-то, что он не приходит в голову копьеносцу - но ничего необычного в себе сейчас воин не видит. Ещё одна деталь, которая не может не насторожить, ведь реакция Громовержца совершенно не оправдана. Уж точно не по отношению к брату здесь и сейчас может исходить угроза от Тюра, и уж тем более не из-за болтовни и желания покрасоваться перед окружившими красавицами. А даже если это и тайные желания, то от них к действию целая пропасть и до тех пор, пока не будет им весомого подкрепления делом - останутся лишь словами.

    Шёпот норны тревожит и сбивает с толку. Создаёт резкий фон противоречия между принципами, мыслями, словами Тора обращёнными к нему и видимой реальностью. Чтоб Громовержец и захотел сбежать? Тот самый мальчишка, первым рвущийся в бой по любому поводу? Легче поверить, что он прямо с этого места пойдёт захватывать власть, по пути вызывая на битву всякого несогласного, только вот странная тяжесть в висках, приходящая вместе со словами, не даёт полноценно мыслить, отступая лишь пред очевидными несоответствиями.

    - Хватит!!! - Воин шарахается в сторону, не особо задумываясь, кто там ему что говорил, и где эта кто-то стоит. - Замолкните!
Не слишком вежливо, да. Только вот игры в таинственность и заговоры, как и неявная, непонятная, не обоснованная, и от того волнующая угроза порядком надоели. По мнению Тюра - так лучше уж сразу расставлять все точки над «ё», вне зависимости от того, чем навеяны сомнения, фактами, или недоразумением, или...
    - Тор, ты тоже, хватит, я не собираюсь с тобой драться. И уж тем более не собираюсь портить отношения с норнами. Что на тебя вообще нашло?

Не здравый рассудок руководит Тором, это очевидно. Как и Тюр не может верить себе в этот момент. Но он может верить, по крайней мере, в брата, что бы тот не надумал себе сейчас, и что-бы не распалило его сомнения. Кто-бы не распалил. Но в действительности поверить, что Громовержец нападёт, поднимет оружие против своего, против аса, союзника, простив брата - сердце не позволило бы, даже если разум окончательно помутится, а рассудок заплутает на скрытой туманными мыслями тропе.

    Вот он, ответ на не заданный вопрос: зеркало норн. Вещь, о могуществе которой воин, далёкий от интереса магией, может разве что догадываться, а слышит о ней за время похода так и вовсе впервые. Оно ли так воздействует на брата? На них. Пожалуй, будь вещица на виду сейчас, Тюр мог бы и попытаться разбить её вдребезги, просто разозлившись, и руководствуясь простым, как мир принципом: уничтожь источник и вызванные им проблемы начнут рассеиваться и сами. А может быть и здешние чаровницы, по только им известным причинам, вели игру. Может, даже, хотели забрать это самое зеркало, что бы оно для них не значило.
    Но, как бы там ни было - Громовержец бросает меч на пол, и готов рискнуть своей жизнью, делая шаг на встречу. Не колеблясь и открытый к любому решению.
    Если только за этим не кроется какая-то хитрость, но об этом Тюр попросту не думает. Подлость и обман - прерогатива книжников и женщин, а на доверие должно отвечать доверием.

    - Поклянусь своей жизнью, брат! - Тюр встречает взгляд голубых глаз без малейшего сомнения.  Отвечает, всё ещё на повышенных тонах, с нажимом, акцентируя внимание на последнем слове. - Я не сомневаюсь в тебе, Тор, и ты гони сомнения прочь. - Добавляет уже тише, делая шаг на встречу, протягивая к Громовержцу раскрытые руки, даже не пытаясь достать оружие, и перестав обращать на окружающих их красавиц, словно бы в комнате больше и не осталось никого.

    Ошибка ли? Кто знает. Суть веры, доверия, в том и состоит, что ты можешь бояться, логически находить опасность там, где её быть не должно, доказывать себе тысячами фактов и мелких знаков, но всё равно вручаешь свою жизнь, забыв о сомнениях.
    Тюр заключает в объятия брата, действием показывая, что не собирается предавать и причинять вред. Отстранившись, заглядывает в лицо, ища ответы на не сформулированные вопросы, ждёт, надеется, увидеть привычные эмоции, ведь очень смутно представляет, что делать с зачарованными людьми, или что делать, если зачарован сам.