Развеялись ли чары, сковывающие разум? Понять что-то трудно, разве что девушки исчезли из поля зрения, как последнее напоминание о размолвке. Вместо них, сопровождая появление невесомым касанием, явилась другая, тут же обращая на себя всё внимание без остатка. Женщина, похожая и нет на тех, что являли себя ранее. Молодая и прекрасная, с затаившейся в глазах мудростью и блуждающей на губах на усмешкой. Не иначе как паучиха, сплетающая вокруг себя отводящие взор сети, но оставляющая гнетущее впечатление, подобное едва уловимому привкусу болотной гнили на языке. 
    Здесь, в месте где обман может скрываться за безобидной на первый взгляд вещью, она отнюдь не та, кому рискнешь довериться - женщина, воплощение коварства и тайны; а так же мудрости, к коей взывал сам Один, отдав свой глаз за возможность испить из источника - но и пред которой невозможно не испытать трепета. Сама Карнилла явила им свой лик,  говоря о благосклонности и благодарности.  Но вот можно ли ей верить, и не очередную ли ловушку сулит заманчивое предложение?
    Но, если на секундочку предположить, что можно, о чем Тюр мог бы спросить пророчицу? Какой вопрос не дает покоя сердцу на столько, что ради ответа стоит беспокоить владычицу Норнхейма?

    Тюр - полководец. Воин до мозга костей, следующий, в первую очередь, зову долга. Даже не за звоном стали или азартом битвы, в которую устремляешься не со страхами, а с мыслью о Вальхалле, славе и почете, как и подобает мужчине. Клятвы не пустой звук для него, и через них Тюр не преступит, беспрекословно подчиняясь Всеотцу, даже в мыслях не допуская пойти против его воли, если тот сам не освободит его от них, и придется выстраивать новый фундамент мировоззрения. Как и положено Асу. Тому, кто давал присягу на своей крови и дорожит честью больше чем жизнью.
    Спрашивать ли о пресловутом троне, которым не так давно манили чаровницы? Зачем? Всё пойдёт своим чередом, когда придёт время, и уже сейчас очевидна судьба Асграда и их собственная, когда Один решит уйти на покой. И пусть была в отношения отца к своим сыновьям несправедливость, задевающая копьеносца - заключалась она в ином.
    И уж тем более смысла нет задавать вопросы в духе «сколько лет жить осталось?», или «с кем будет следующая большая война, и будет ли?». Да и в целом. Когда ты честен с собой в своем сердце - сложные темы не тревожат разума, оставляя его чистым, а вещи вокруг тебя простыми. Когда ты прожил долгую жизнь, миновав периоды затмевающей взор страсти - нет нужды и беспокоиться демагогией и тонкостями фундаментальных устоев, которым просто следуешь, не сомневаясь в традициях своих предков. Лично для себя - пожалуй, нет. Время вопросов для Тюра придет позже, пока же ему не о чем особо тревожиться.
Разве что выспросить о предвестниках беды, да только жизнь научила: именного этого делать нельзя, как бы не хотелось. Всякое пророчество Асы чтут, и услышав его один раз - уже нельзя просто отмахнуться. Нельзя забыть, сделав вид, что ничего не было, или списать на обман, чем бы он ни был продиктован. Совсем как с пророчеством, за которым последовало пленение малых детей, и изоляция их, как потенциальную опасность - самое свежее событие, так или иначе связанное с предсказаниями, и кто сказал, что в следующий раз не будет хуже. Что договариваться придётся не только с совестью. Что предсказание пойдёт на пользу, и цена за него не окажется непомерной. Нет. Тюр не готов брать на себя такую ответственность. Он не боится правды, не боится за свою жизнь, но, как и многие, страшится неизвестности, и не ему вмешиваться с вопросами да любопытством в ход времени. И Тора он хочет предостеречь от того же, если тот найдёт что спросить.  Бросив взгляд на брата, Тюр, всё же, говорит.

    - Благодарим за твоё великодушное предложение, госпожа. Дар знания воистину бесценен, но прошлому надлежит оставаться в прошлом, а будущему в будущем.

Какие вопросы тревожат сердце брата, что для этого требуется волшба? Нет, не Тюру запрещать Громовержцу что-то делать, если ему захочется, в конце концов, тот не пацан, нуждающийся в строгом надзоре. И не спорить же с ним при Карнилле, тем самым роняя собственное достоинство, показывая, что сыновья Одина не могут даже просто договориться между собой.
    Осознание этого, впрочем, никак не отменяют скептического настроения воина. Даже если забыть о тайнах, что потенциально способно поведать зеркало, от колдовства, по его мнению, больше проблем, чем пользы. Да, умеючи, с ним можно сотворить всякого, и хорошего и плохого, вот только если сам далёк от тонкостей науки, то лучше в неё и не соваться. Его дело крепко держать копьё да не устрашиться перед лицом опасности, руками, делом, а не словом добиваться результатов, и уж точно не лезть в сферы, выходящие за границы понимания. Хотя бы затем, чтоб не наломать дров.

    - Я бы не стал доверять колдовству, - качнул головой Тюр, не скрывая своего сомнения. - Со всем почтением, госпожа Карнилла, - спохватившись, добавляет, а то вдруг чаровница окажется обидчивой дамой, а может это и вовсе очередное испытание. - Мы своё дело сделали, пора уходить.
Всё, что Тюр думал по поводу затеи, особенно после ряда наваждений, он решил оставить на потом, когда не будет лишних свидетелей. Но можно ли его осуждать за недоверие, после всех уловок, что уже произошли с ними на этих болотах. Может быть не со зла, а забавы ради, может быть в том был какой-то тайный смысл, может быть, он есть даже сейчас. А когда не понимаешь, где заканчиваются хитрости, не лучше ли следовать вполне чёткой задаче, не отклоняясь от неё?
    - Пророчества - не то, с чем я готов обращаться бездумно, услышав его пути назад не будет - вспомни детей великанши и приговор. - О том, что сказать своё веское «нет» Тюр не может - он молчит. Если Тор захочет - ничего его не удержит. Можно лишь возразить, понадеявшись, что память обо всех суевериях, рождённых не на пустом месте, не понаслышке известная опасность знания, разум - перевесят любопытство и нетерпеливость. Однажды ведь они всё равно узнают, что должно было случиться, а узнав раньше - едва ли смогут этому помешать, в лучшем случае отсрочить неизбежность. Или приблизить. Ну, так и не Асам пристало бояться будущего, прячась от него за уловками и ухищрениями,  и без того их было слишком много. Знание же лишь тревожит сердце, и тогда метания, попытки увильнуть, ради себя или других, не важно, становятся почти неизбежны.

Отредактировано Tyr (2019-11-07 22:24:43)