- Смотри сюда, олененок, - Джим махнул палочкой, выпуская сноб искр и тут же, немного поведя в другую сторону, запуская над кроваткой сына мыльных пузырей. Как фокусник, которых он видел в маггловском цирке, куда его затянула Лили в одно из посещений ее родителей – сам цирк Поттер не оценил, уж больно он был простецкий и наивный для волшебника, но парочку фокусов он запомнил и теперь показывал сыну, пытаясь его развлечь. Гарри, радостно загулив, поднял ручки, пытаясь поймать пузырики маленькими толстенькими пальчиками, улыбаясь беззубой улыбкой – у него только-только начали прорезаться первые зубы, от чего ребенок в последнее время был капризнее, чем обычно, выматывая и без того уставших родителей. Поттер тепло улыбнулся, наблюдая за сыном: он был уверен, что Гарри вырастет легендарным игроком в квиддич. По крайней мере, ему еще не было и года, но он уже проявлял поразительную ловкость. Джеймс, лопаясь от гордости, заявлял всем друзьям и жене, что это признак будущего ловца. Его уверенность разделял, пожалуй, только Сириус, который на пару с Поттером обожал наблюдать за маленьким Гарри. Ремус и Лили, как всегда настроенные скептически, просили дать ребенку шанс вырасти и решить самому, но Джеймс считал, что и решать тут было нечего – чемпиона видно сразу, даже если он только и умеет, что пускать слюни да плакать. В его голове дело было решенное: Гарри должен был попасть в Гриффиндор, защищать честь команды, как когда-то сам Джеймс, дебоширить, продолжая старую-добрую традицию Мародеров, и его совсем не смущало, что сыну нет и года, - вот так, малыш, ну-ка…

Джеймс подхватил Гарри на руки, подбрасывая малыша, одетого в забавные ползунки, разукрашенные маленькими квиддичами, над кроваткой, развлекая. Внизу Лили гремела посудой на кухне, а он, оставленный один на один с маленьким ребенком, судорожно пыталась придумать, как ему от страха не выскочить в окно – Джим обожал сына, души в нем не чаял, но иногда пугался до нервной дрожи. Все эти кормления, смена пеленок, первые шаги и плачь вызывали в нем тихий ужас и не вполне культурные попытки спихнуть все на жену, прикрываясь делами ордена. Поттер, конечно, не был плохим мужем, вовсе нет, да и Лили старался помогать по мере сил, просто все эти домашние дела вызывали у него изжогу. Тело, привыкшее к постоянной активности в школьные годы, требовало выхода энергии, хоть какого-то. Сидеть в укрытии, пускай им и был его собственный дом в Годриковой Лощине, скрытый Фиделиусом, радости как-то не вызывало.  Он, конечно, выбирался под мантией на обходы или рейды вместе с Сириусом, но не сказать, чтобы это было так уж часто – когда опасность дамокловым мечом нависает над твоим домом, тут уже не до попыток развлечься. Будь бы воля Джеймса – он бы лично отправил Того, кого нельзя называть, потому что кто-то слишком трусливый для его настоящего имени, прямиком в Азкабан, но испуганные глаза жены, нервно сжимающей их сына, останавливали порывы души истинного гриффиндорца.

Да уж, семейную жизнь он представлял как-то… не так. Сын, родившийся раньше, чем хотелось бы, потому что они с Лили немного увлеклись – это, в целом, не было неприятностью или чем-то еще, ведь Гарри определенно был лучшим, что случилось в его жизни, после появления уже-мисс-Поттер, да простят Сохатого его верные товарищи. И, пожалуй, бытовые ссоры, которые случались с женой с завидной регулярностью как-то не воодушевляли тоже. В такие моменты Джим, пытаясь обуздать свой мерзотный характер, глубоко вздыхал, косился задумчиво на колечко на пальце Лили (фамильное, словно кому-то есть дело), вспоминал, что мечтал об этом долгие шесть лет, а потом успокаивался. Она не виновата, что Джеймс сходил с ума, запертый в четырех стенах и вынужденный нянчить малолетку, которая даже не может сказать «квиддич». Не виновата и в том, что кости буквально трещали, требуя своего: хотелось перекинуться в оленя, пробежаться по лесам с Бродягой, Лунатиком и Хвостом, накинуть мантию невидимку – сделать хоть что-то, от чего он не будет заперт в доме, словно какой-то узник. Жену, конечно, вынужденное заточение не радовало тоже, но она воспринимала это спокойнее, чем беснующийся муж. Джеймс, немного расстроенный дурацкими мыслями, вечно он думает о всякой несбыточной ерунде, вздохнул и пощекотал животик радостному сыну, который, получив внимание отца сполна, кажется, был готов лопнуть от счастья. Любовь сына, конечно, самооценку приятно поглаживала, но от этого тоска меньше не становилось. Как и желание вызвать Бродягу и свалить в ближайший бар, что, вообще-то, на фоне военных действий и постоянных сражений с Пожирателями было бы не совсем благоразумным поступком. Когда Джеймс вообще стал благоразумным?

Сын, словно уловив не особо радостный настрой собственного отца, сделал самую страшную вещь, на которую только были способны дети: он закричал. Джеймс, перепугавшись, с трудом сдержал порыв выронить Гарри из рук – кажется, он никогда не привыкнет к внезапному плачу. А уж научиться отличать, что нужно ребенку в конкретную секунду – это что-то за гранью фантастики. Ему, пожалуйста, метлу и квоффлд, вот в этом он разбирается, как никто другой.

- Ну же, олененок, не реви, - Поттер неловко покачал Гарри, пытаясь успокоить, но сын, словно решив поиздеваться над своим стариком, начал верещать еще громче, и как он только не лопнул, откуда вообще столько сил в маленьком человеке? Неловко, словно он держал на руках не своего Гарри, а какую-то невиданную зверушку, Джим положил сына обратно в кроватку, запуская вращающихся зверьков над его головой, что, конечно же, не помогло, и беспомощно посмотрел на сына, не понимая, что ему можно сделать.

А потом совершил, несомненно, самый мужской поступок в своей жизни, о котором лучше не знать Бродяге – засмеет (и пофигу Сириусу будет, что сам он, определенно, растерялся бы сильнее) – позвал жену:

- Лили! – Джеймс слегка высунулся за дверь детской, постоянно держа Гарри в поле зрения, словно у него могли отрасти крылья, и он внезапно исчезнет, - Лили, милая, не могла бы ты подойди?

Несомненно, все проблемы в их семье от того, что Джим слишком много сидел дома!

[NIC] James Potter [/NIC]
[AVA]http://s8.uploads.ru/DEK6A.png[/AVA]
[STA]dear deer[/STA]

На их свадьбе Поттер чувствовал себя так, словно сбылась самая заветная мечта. Хотя, слово «словно» в его случае было бы не совсем корректно: он и правда мечтал. С того самого дня, когда впервые увидел эти пронзительные зеленые глаза, он понял, что попал. Растворился. И если на первом курсе Хогвартса это выражалось лишь желанием подергать за косички и обратить на себя внимание, то к пятому – Джим всегда был несколько заторможенным в том, чтобы верно разбираться в своих чувствах – эта необъяснимая зависимость от другого человека стала выражаться в ином формате. В колдографии под подушкой. В бесконечном нытье перед друзьями, которое, пускай и было раньше, но разительно поменяло свою форму с «почему она такая зануда?» на «блин, хочу позвать ее на свидание». В тупых шуточках, которыми, как ему казалось, он сможет такую ханжу, как Лили, заинтересовать. Он был глупым подростком с шалящими гормонами и шилом в заднице, когда думалось, что, чтобы заметила, нужно быть громче. Ярче. Обращать на себя внимание разными способами, лишь бы не смотрела вот как она, презрительно. Не ходила под ручку с Нюнчиком, словно не замечая его говеный характер и похабный взгляд. Идиотом был, короче говоря. И таким до сих пор оставался.

Джим, на самом деле, даже спустя годы и после лучшей свадьбы на свете, полной цветных огоньков и веселящихся друзей – и кто бы подумал, что в мире идет война? – не мог сказать, почему на седьмом курсе Лили сменила гнев на милость и согласилась пойти с ним погулять. Почему принимала букетики полевых цветов по утрам и начала вдруг улыбаться солнечно и ярко. Так, как никогда ему – да и вообще никому - не улыбалась. Но, пожалуй, это уже не то, чем хотелось бы забивать себе голову, ведь Джеймс был действительно счастлив. Если бы не война, он бы и вовсе говорил, что жизнь удалась. Странно, наверное, что они в семейную жизнь окунулись, вот так, с разбегу, не успев даже толком перешагнуть школьные ворота после седьмого курса, но правда в том, что им с Лили было страшно. Страшно, что не успеют пожить для себя, урвать во назревающей тьме хоть какой-то кусочек счастья. Вот и кинулись в омут с головой, особо над последствиями не размышляя, а они не заставили себя ждать, улыбаясь беззубо и слюни на рубашку отца пуская. Поттер-старший был, конечно, против абортов и всякого такого, так что, когда узнал о беременности жены, лишь прописал себе мысленно люлей - потому что быть настолько невнимательным, когда почти через день приходилось отправляться в рейды, ну это нужно было постараться. Он видел, как темнели от ужаса глаза жены, когда она, уже глубоко беременная, была вынуждена провожать его на задания ордена. Знал, что она буквально ждала под окнами, нервно ожидая возвращения мужа.  Что ее вот эти загулы Поттера мягко говоря не устраивают. Джеймс ее понимал. Странно было бы не понять, когда на его глазах умирали друзья от непростительных заклинаний, которыми направо и налево разбрасывались Пожирателями. Ему бы очень хотелось быть образцовым мужем и главой семьи, но не получалось - тело словно само рвалось туда, в гущу событий, туда, где он чувствовал себя нужным. Туда, где набатом било “защищай”. Себя. Друзей. Магглов. Свою семью - мирное будущее, которого определенно заслужил их маленький сын. Там, на поле боя, там, где он был по-настоящему нужным, кровь кипела в груди, заклинания срывались с палочки словно бы сами, он не успевал их даже произнести. Там, где кружила над головой опасность, где смертью пахло за версту, он мог бы встретить свой конец. Не встречал - домой возвращался. Живой, пускай чаще всего измазанный в грязи. Живой - слушал упреки нервной Лили. Он думал, нет, надеялся, что таким образом делает хоть что-то полезное. Борьбе помогает. Хоть как-то зло из любимой Британии изгоняет.

Но оказалось не так. Или перестарался - как тут понять, когда на твою семью, напрямую, объявляет сам Темный лорд. Лично. Словно вендетту, только за кого ему было кровно мстить, если Волан-де-Морт никогда не умел любить? Джим вот умел. И любил. Так сильно, что через силу согласился себя буквально в тюрьме запереть. Согласился, что из дома теперь опасно выходить. Терпел - пальцы подрагивали от бессилия, от желания волшебную палочку схватить. На скулах вздувались желваки каждый раз, когда в руки попадал выпуск Пророка. Волшебники умирали, а он вот дома сидел. Поедал заботливо приготовленный женой омлет.

Герой.

Гриффиндорский лев. Как же. Неудачник, разве что, который не мог даже под мантией сбежать выпить вместе с Сириусом без испуганных глаз жены в след. Впрочем, Лили он больше любил. Ради нее можно и потерпеть (пальцы тряслись от бессилия злого. Хотелось, все еще хотелось рвануть туда, в бой, не смотря на все увещевания старика-Дамблдора и просьбы думать головой).

От Лили всегда пахло цветами. И травами. Свежестью, наверное. Это был запах теплой травы, нагретой солнечным днем, вдыхать который хочется вечно. Его вечно ее ароматом словно с ног сшибало. От Лили пахло домом - ее не хотелось покидать, а только постоянно обнимать. У Лили волосы рыжие-рыжие, пламенем, гриффиндорским знаменем. Джеймсу дух вышибает. Словно впервые. Словно опять - пятнадцать. На секунду кажется, что нет войны за окном. Нет проблем, опасности, Пророка с очередным некрологом внутри. Кажется, что сейчас вот так, обними - засмеется счастливо. Чмокнет в нос и упорхнет сына баюкать, чтобы потом остаться с ним почти что вдвоем.

Джеймс знает - вот ради чего. Ради этого он вечно рвался в бой.

- Он просто начал кричать, Лилз, - он наклонился над кроваткой сына вместе с женой, слегка боднув ее головой шутливо. Почему-то Гарри, маленький предатель, рядом с матерью всегда был спокоен. Концерты выдавал вот только с ним, - Не знаю, что с ним приключилось, до этого вел себя отлично. Лилз. Все хорошо?

От Лили пахло травами. И теплом. Только в глазах - тревога. В жестах - нервозность. В пальцах, сжавших бортик детской кроватки, испуг. А Поттер, пускай и олень, все же не идиот.

[NIC] James Potter [/NIC]
[AVA]http://s8.uploads.ru/DEK6A.png[/AVA]
[STA]dear deer[/STA]