... Полено в огромном очаге посреди зала громко треснуло и выбросило целый сноп искр, осыпав и золотую решетку, и пол, и даже нескольких неосторожных гостей. Под испуганные возгласы женщин и смех мужчин сияющие брызги осели в искусных прическах, украшенных листьями и цветами, живыми и сотворенными из золота с таким мастерством, что они казались только что трепетавшими на ветви от малейшего ветерка; в серьгах красавиц, метавших живое пламя; среди мехов, что надеты были более ради торжества, ибо главный зал Дворца радости недоступен был морозу и холодным ветрам.
Однако внимательный глаз заметил бы, что на всем: на смехе, на золотом убранстве, на пышных одеждах, даже на самом пламени лежала какая-то тень. Песни звучали, но им недоставало беспечной удали; не слышно было наперебой льющейся похвальбы Фандрала и вторящего ему Вольштагга; и даже вино и эль словно утратили яркий и пряный вкус. Траурный флер лежал на всем, сдерживаемые слезы еще не высохли в горле.
Первый праздник Солнцестояния, что Асгард отмечал без своей царицы.
Первый Йоль, что он праздновал без своего царя.

Вот уже почти две полных луны Всеотец не поднимался со своего ложа, забывшись призрачным сном - уже второй раз со дня изгнания Тора. Вот только... теперь его сын остался совсем один. Не к кому было прийти за советом; ничьи руки не направляли его, как Локи, обманом получившего царский венец. Никому доселе не выпадала незавидная участь: сидеть на троне при живом царе, принимать почести хозяина дома, пока не предали огню и пеплу тело Всеотца.
Никому не пришлось сменить на богатое платье и золотой венец траур по собственной матери.

Впрочем, венец Всеотцов сын Одина снял почти тут же - и теперь его волосы, золотом рассыпавшиеся по белому меху, украшал лишь венец из падуба, который с наступлением ночи сменил тяжелый дубовый венок, олицетворявший конец года и старого умирающего царя. И от того ли, что его собственный отец все еще пребывал между жизнью и смертью, от того ли, что все вокруг, как казалось, отводили глаза при его приближении, его жгло изнутри.

К кому он мог пойти за советом? О, был, конечно, Хэймдалль, слово которого стоило больше золота,- но, безучастный к делам людей, поглощенный своей стражей, он говорил слишком много, так что разум начинал плавиться от его слов - либо же слишком мало, и тогда их едва доставало, чтоб напиться, как если б то были последние капли ручья, пересохшего в летний день. Товарищи? их молодое буйство скорей повело бы к беде. Отцовы советники и наместники? Их раздирало желание сблизиться с принцем, и в то же время остаться верными Одину; страх перед новым, и трепет при мысли, что все повернется на старое.
И только одно слово, речь одного человека Громовержец не мог пропустить мимо ушей; лишь одному он внимал, не перебивая, зная, что никогда не услышит дурного совета. Никогда не будет отравлен ложью. И всегда в этих словах обретет мир с собой.

То была Сиф - и сейчас именно к ней направлял он свои шаги, улыбаясь с потаенной печалью, и отвечая на приветствия и пожеланья придворных. И, чем ближе он был, тем светлее казалось и пламя очага, и дрожащие огоньки свечей.
- Ты была ли послушным ребенком в минувшем году, моя госпожа?

... Его брат, Локи, однажды сказал - со зла, разумеется, мог ли он что-нибудь сказать, не прибавив хоть каплю яда?- что даже ему, мужчине, более ведомо про то, что есть обязанности царицы. Посмотрел бы он на нее теперь.

Взгляд наследника трона мягко скользнул по лицу, по роскошным кудрям, что лежали на плечах девушки черными змеями; пушистый мех одевал ее плечи, плащ спускался до полу тяжкими складками. Ни показной роскоши, ни драгоценных камней - но сама она, кажется, озаряла собою весь зал, словно сокровище, до поры скрытое под вуалью.
Тор сделал еще шаг - и улыбнулся, услышав, как что-то едва слышно хрустнуло по ногами. Ну конечно же: ягоды омелы,- а вот и побег потянулся, спуская с резных балок, колонн, вырастая из них прямо на глазах,- и почти обвил его на голову. Словно и стены дворца все еще помнили, чтили желания Фригги.
Это так. Рядом с Сиф - мир и покой. Для Девяти миров. Для осиротевшего царства. Для его собственной мучающейся души.

- С новым годом тебя, госпожа.
[icon]https://forumstatic.ru/files/0019/7e/3e/28406.png[/icon][nick]Thor[/nick][status]Holly King[/status]

Вопрос был зеркальным отражением его собственного. Он был шутливым, уместным, был в духе момента - но норны свидетели, сколько же боли всколыхнулось в сердце Громовержца при этих невинных словах! Свет на мгновенье померк перед его глазами, и омуты памяти распахнулись, вызывая картины одна другой страшнее. Мертвую мать и обнимающего ее в бессилии отца. Слезы в его бороде и соленые капли, ползущие по щекам - его, великого Одина, кого Девять миров помнили мудрыми владыкой, без трепета встречавшим и отпадение сыновей и коварные козни врагов.
Пламя, взметнувшееся над погребальной ладьей.
Горький ком, что ты тщетно пытаешься удержать в горле.
И молчаливый упрек в зеленых глазах. Ядовитые слова, что сорвались с его языка. "Из-за твоей девки Она погибла. Только из-за нее".
"Здесь ей не место. Не более, чем козе за пиршественным столом". Голос отца. И его полный презрения взгляд.
"...только из-за нее."

- Боюсь, что я точно не был хорошим мальчиком,- усмехнувшись, проговорил он. Пальцы крепче сжали золотой кубок; в отличие от того, что держала Сиф, его собственный был почти пуст.
Ему очень хотелось покинуть пиршественный зал, скрыться, уйти от мерцающих свеч и ярких огней; тяжелый плащ давил на плечи, а шипы остролиста язвили кожу, словно дурные мысли. Эх, если бы можно было сбросить их с плеч, подхватить ладонью знакомую тяжесть Мьёльнира,- и пусть небо несется навстречу звездопадом и хлопьями облаков.
То, чего он юным глупцом, тщеславно желал; то, что, поняв, отверг  с молчаливого одобрения Одина, настигло его раньше, чем он ждал.

Словно желая понять, удастся ли ему сделать это, Одинсон оглянулся на зал, где несколько человек не сводили глаз с молодой пары, как видно, желая побеседовать с будущим царем. Однако верные друзья, завидев, что он идет к красавице Сиф, и зная, как сильно сердце его и ее нуждается в утешении, приняли на себя этот удар. Могучая фигура Вольштагга отгородила беседующих, а подоспевший Фандрал, то ли притворившись, то ли в действительности уже слегка подгуляв, повис на гостях с какой-то веселой историей.
Что касается Хогуна, то он просто казался безмолвной тенью, готовой в любой момент прикрыть их побег.

И этого случая нельзя было упускать.

- Идем скорее,- рука Громовержца ощупью нашла и сжала тонкую крепкую ручку. Когда растерянные гости сумели вырваться из-под опеки Троицы, царевича и его подруги уже след простыл.
Впрочем, дотошный сыщик сумел бы отыскать их довольно легко, под раскидистыми ветвями деревьев, в дворцовом саду, что обычно был погружен в таинственный мрак, а сейчас освещен и наполнен золотистыми отблесками, лившимися из дворцовых окон.

Путь Громовержца лежал дальше, туда, где этот свет уже не мешал видеть звезды, и где с высокой террассы сада можно было любоваться всем городом и отражающими небеса водами Тунд.
Здесь он остановился, не зная, стоит ли двигаться дальше или вернуться обратно, желая заговорить о чем-нибудь после столь дерзкого поступка - и не зная, о чем.
После паузы, грозившей затянуться навечно, Тор вдруг рассмеялся.
- Отец тоже всегда исчезал с пира в день Равноденствия,- глядя в лицо собеседницы, нарисованное ночной тенью и искрами света, проговорил он.- Я всегда думал, что он творит какие-то тайные ритуалы. Но... пришло время, и никто не может сказать, нужно ли что-то сделать мне..
[icon]https://forumstatic.ru/files/0019/7e/3e/28406.png[/icon][nick]Thor[/nick][status]Holly King[/status]

Сиф говорила, и в словах ее Тор чувствовал мудрость. Не ту, что прописана в пыльных книгах, что хранятся за сотней замков; и не ту, коей похваляются друг перед другом иссохшие книгочеи; не ту, что дается постижением страшных обрядов. Ее слова были просты - и потому отзывались в сердце, помогая смириться принять горькую, очевидную истину.
Он не Один.
И даже если бы захотел...

Он - не отец. Отец бы не принял этой простой мудрости: жить, слушая сердце. Всегда и везде он учил своих сыновей, что сердце царя, помыслы царя должны быть сокрыты от самых близких, ибо только от тех, кто стоит рядом, можно ожидать воистину смертельного удара. Только тот, кому в темном алькове или за чашей вина доверяешь свои сокровенные мысли, имеет над тобой власть.
Один знал это, предав и сместив с трона брата. И Тор теперь это знал. Не оттого ли, снова и снова, пытался убедить младшего брата, что его вина прощена, что ничто в целом мире не сможет разорвать ту нить, что связала их?
... Черные ветра Свартальфхейма суровы, а его пустоши выжжены ураганами; по ним можно бродить всю жизнь. Каждый шаг похож на другой, и каждый песчаный холм неотличим от соседнего.
Он пытался.
И вернулся домой, узнав о том, что Один опять впал в волшебный сон.

- Делать, что велит сердце?- переспросил он, отворачиваясь от собеседницы и опять устремляя взгляд на бессонные огни тысяч звезд. Асы верят в то, что прах умерших соединяется с ними, что души возносятся в обитель предков - но что для того, кто не погребен по асгардским обычаям, чье тело покинуто без прощания в чужой земле, под чужими звездами?
Нет, не думать. Не думать.
- А если сердце велит мне быть за сотни и сотни лиг отсюда?

- Я не рожден быть царем,- усмехнувшись, проговорил он, признавая очевидное.- Что бы я не сделал, во всем и всегда впереди меня будет тень Одина. Ты говоришь, что меня всегда будут сравнивать с ним - что ж, пускай. Но беда в том, что я, я сам всегда себя буду сравнивать с ним. Спрашивать, что я сделал не так. Ло... Брат,- сглотнув, поправился он, не в силах произнести, вызвать к жизни даже сам звук этого имени.- Брат однажды сказал мне, что был лишь тенью; но это я, я а не он, всегда буду только вторым, и никогда не сравняюсь. Людская любовь... иссякнет, если свершенная глупость ввергнет их царство в войну, и принесет им смерть и голод,- он усмехнулся, склоняя лицо, и на мгновение словно став тенью среди теней, будто и не был асгардским принцем, почти что царем, что одной ногой попирает подножие трона.

Когда-то сам Один так же в молчании выжидал, пока его старший брат, оступившись, подаст ему повод к захвату короны. И трепетал возвращения Кулла до самых последних дней. Венец Всеотцов, стащенный с чужой головы, жег его - и тогда Одноглазый поторопился отдать ему, хотя сын его был не готов. Любовь народа была бы ему щитом; а для всех важных решений, для подлинной власти всегда рядом с ним были бы мать, и отец, и хитроумный, истинно царственный младший брат.
Раньше, чем он был готов.
Как и с Мьёльниром.
Как и теперь.

Все еще не решаясь повернуться, чтобы взглянуть в лицо девушки, Одисон ощупью отыскал ее руку. И легонько пожал, потянув на себя, понуждая приблизиться, встав рядом с ним и взглянуть на высокие звезды. Мудрый совет, данный ей, находил отклик в сердце - но, последуй ему, сколько судеб порвется, как пряжа в руках и неловкой ткачихи.
Следовал ли своему сердцу Отец?
И любил ли он мать? Или же брак их был тонким расчетом, который со временем вырос в союз, имеющий власть на Девятью мирами.

- Царь...- тихий голос отвлек его от раздумий. Более удивившись, чем отвечая ему, Тор оглянулся, с изумлением увидев прямо перед собой женщину. Не из придворных; в руках что-то округлое, скрытое шитой тряпицей. Уловив его взор, она улыбнулась, смущаясь и радуясь, и повторила, склоняясь в поклоне:
- Мой царь.

Руки, держащие принесенное, приподнялись, и по запаху Тор в то же мгновение различил, что это было. Мед, а еще лучше - медовая брага, которую варят по осени, и зарывают в землю, чтобы достать к Новому году.
- Прими.

[icon]https://forumstatic.ru/files/0019/7e/3e/28406.png[/icon][nick]Thor[/nick][status]Holly King[/status]

Как и его собеседница, Громовержец обратил свой взор на невесть откуда взявшуюся незнакомку. Но в отличие от Сиф, он был рад, что их прервали после вопроса, на который он бы не смог дать ответа.
Что он мог бы ответить?

.... Полные гнева слова все еще звучали в его ушах. И хотя разум твердил, что Малекита не остановила бы (и не остановила) и целая армия, сердце его было исполнено горькой вины. Смог бы он взглянуть на Джейн после того, что произошло? Взглянуть с прежней беспечностью, с пылким восторгом влюбленного, что готов был назавтра привести своей избраннице клятву? Смог бы с чистым сердцем перед лицом всех заявить: нет, не она причина смерти царицы, но только лишь алчность и злоба? Смог бы наделить вечной жизнью ту, что отняла две самые дорогие для него жизни?
Отняла?

Он тяжело сглотнул, поняв, в чем и как обвинил свою подругу. С чужого ли голоса? Или же семена, брошенные отцом и Локи, проросли и дали всходы?

-... Благодарю тебя за твой дар,- протянув руки, Одинсон принял подношение, улыбаясь с той светлой скорбью, что лучше слов говорила, чьи руки должны были сделать это, и чьи слова должны были прозвучать.- Пусть Имир и благие Всеотцы пошлют твоему дому достатка, а твоему семейству - благополучия.
Свет, промелькнувший в глазах гостьи, сменился мгновенным удивлением, когда Тор застыл, не зная, что делать дальше. Но... для чего на праздник в подарок приносят мед, как не чтоб выпить его? Улыбнувшись в ответ, Громовержец поднял подарок к самым губам и, отхлебнув с края кувшинчика, похвалил:
- Знатный мед, госпожа.
И, повинуясь какому-то безотчетному чувству, протянул горшочек с хмельным питьем своей спутнице.

Теперь глаза неизвестной смотрели прямо на Сиф. Лишь на мгновенья, прервав ожидание, они обратились вновь на лицо сына Одина.
- Остальные ждут... там, у ворот.
[icon]https://forumstatic.ru/files/0019/7e/3e/28406.png[/icon][nick]Thor[/nick][status]Holly King[/status]

Когда пришедшие, как по команде, склонились перед ним, именуя царем, Громовержец нахмурился. Однако, сказать правду, его недовольство вызвано было отнюдь не тем титулом, которого он уже не желал, но который принял с той простотой, как любой из них принимал грядущий конец мира и будущий Рагнарёк. Неважно чего мы ходим: впереди всегда безнадежность и смерть, и лишь от самого человека зависит, протестовать ли против порядка вещей, или принять его, отдавая все свои силы и делая то, что должно.
Но Тор хмурился из-за другого.

- Встаньте, друзья,- смутясь и залившись краской, словно невеста на выданье, он было рванулся вперед, но тут же напомнил себе, что должен выглядеть и поступать как отец. Расправив широкие плечи и подняв голову, царевич сделал движение, повелевающее подняться.- Вы не слуги, а добрые друзья, и великий Один радуется, видя, что Асгард и его трон стоит нерушимо. Радуются и все наши предки, до самого Имира. Мой дом - ваш дом, потому проходите в покои, ешьте, пейте и веселитесь, вспоминая всех, кто пирует сегодня с нами в чертогах Вальхаллы; тех, кто веселится в блаженном доме Фрейи; помяните и тех, чьи судьба - вечно скитаться во владениях Хель. Проходите прошу вас. Верно, госпожа моя?- взгляд, в котором одна лишь Сиф могла различить перепуганного маленького мальчика, зовущего помощь, вновь обратился на девушку.

Несколько мужчин, услышав столь щедрое приглашение, переглянулись с улыбкой. После чего первый из них, кивнув головой, направился мимо молодой пары вверх, к блестящим дворцовым покоям. Вскоре их статные фигуры растаяли в золотом свете, и в темном саду, кроме Тора и Сиф, остались лишь три невысоких женских фигуры.

Одинсон кинул быстрый взгляд на них и на свою спутницу. Женщины не издавали ни звука, не шевелились и словно бы ждали, что дальше произнесет или сделает божественная пара. Но, когда царевич сделал шаг к ним, намереваясь то ли повторить свое приглашение, то ли принять принесенные дары, что скрывались под тканью плащей, одна из них сделала предостерегающий жест.
- По-моему, они ждут, что мы отправимся с ними. Или... ты.
[icon]https://forumstatic.ru/files/0019/7e/3e/28406.png[/icon][nick]Thor[/nick][status]Holly King[/status]

Ответное пожатие крепче соединило горячие ладони. Улыбаясь, словно мальчишка, сбежавший от зоркого глаза отца, он на мгновение наклонился к спутнице, так, что их дыханье смешалось, а золотые пряди волос сплелись с темным кудрями - и шепнул так же тихо:
- И я.

В его глазах плясали искры от небольшого факела, что несла в узловатых ладонях одна из таинственных женщин. В темных же зрачках его спутницы отразилось звездное небо - и Одинсон на мгновение испытал боль, вспомнив, когда последний раз они с Сиф так стояли рядом, провожая взглядом плывущую в вышине россыпь созвездий. Погребальная лодка была убрана цветами, и Фригга лежала в ней, и ее руки покоились поверх рукояти меча, ибо царица асгардская погибла, сражаясь, и для нее теперь были распахнуты светлые двери Вальхаллы...
Тетива прозвенела - и вскорости пламя целиком охватило челн, придавая этим последним мгновениям грозную красоту. Ибо то, что мгновенно, запоминается ярче, и живет в памяти долго... долго... как это вечное, сотни раз виденное, но каждый раз вечно юное небо.
Вечное.
Юное.

- Гляди-ка, что это?- изумился он, указывая на сияющую звезду, трепетавшую как слеза ребенка.- Вон Колесница, вон Прялка... но я не вижу ни глаза Тьяцци, ни Пальца Аурвандиля... и эта звезда?
Одна из их спутниц - та, что несла факел - слегка повернулась. Ее голова, в отличие от двух остальных, была скрыта капюшоном, но голос не оставлял сомнений, юный и звонкий, наполненный одновременно и почти детским задором, и невыразимой печалью.
- Это - Светоч, мой царь.

Пальца Громоверца на запястье спутницы сжались с новой силой. По преданию, Светоч не угасает на Девятью мирами, и не угаснет, покуда не будет от его пламени разожжен тот огонь, что повесит кормчий на нос корабля Нагльфар, чтоб привести чудищ Хельхейма прямо к вратам Золотого дворца*.
Не в силах сдержать тревоги, Одинсон сдвинул брови.
- Это дурной знак?
- Дурной?- переспросила провожатая, и в ее голосе зазвучало такое же изумление, как если бы он попросил стереть звезду из необозримой тверди.- Разве хорошо или дурно то, что будет. Все жили. Все живут. Все окончат свой жизненный путь, чтобы соединиться с благими предками и внове начать цикл Рагнарёка. Память об этом не больше дурной знак, чем седые волосы у старика, или прорезавшиеся зубы младенца.
- В Асгарде... эта звезда не видна,- голос Тора дрогнул. Словно ища опоры, он вновь крепче сжал руку спутницы.

Ответом был серебристый смех.
- О, она будет видна. Поверь мне... когда придет ее час.

... Между тем их тропинка серебряной ящеркой мелькнула - и растворилась в траве, словно потеряв хвост. Три женщины остановились и переглянулись,- если конечно, это слово подходило для едва заметных кивков и движений, которыми они обменялись.
Затем та из них, что несла факел, разжала руки - и, вспыхнув в последний раз, он исчез среди зелени, и потух. Все вокруг погрузилось во тьму.

Чьи-то ладони коснулись плеча леди Сиф.

* название Светоча - Lokabrenna.

[icon]https://forumstatic.ru/files/0019/7e/3e/28406.png[/icon][nick]Thor[/nick][status]Holly King[/status]

Как зачарованный, Одинсон глядел на то, как сквозь земную твердь, через льды и снега, из глубины поднялся и вырос огненный цветок. Затем, повинуясь словам неизвестной, склонился над ним, протянув грубые руки - и только тогда оглянулся, запоздало спохватившись тому, как сумеет донести в них чистое пламя.
Негромкий девичий смешок был похож на шелест упавшей звезды.
- Чего ты боишься, Тор, сын Одина? Пламени, что обожжет ладони? Что оно по сравнению с пламенем, что живет в твоей душе?

Даже в темноте, в едва различимом свете было заметно, как вспыхнули щеки Громовержца. Стыдом, досадой, гневом, может быть. Как мог кто-то возмнить, что он он боится чародейского пламени? Как мог кто-то заподозрить, что Тор, одолевший Малекита и его армию, повергший великанов Железного леса, Спаситель Ванахейма и Мидгарда, усомниться, что может удержать в руках крошечный огонек?
Он выпрямился и протянул руку. Но огонек, слабо тлеющий в сердцевине цветка, не торопился отзываться на его зов. Потянувшись было вверх, он разгорелся сильнее, но, не найдя в себе сил, вновь поник, убавляя пламя, потемнев по краям, и грозя снова сомкнуть ослабевшие лепестки.
Жрицы переглянулись.

- Что это значит? Почему...?- не договорив, Одинсон оглянулся, ища ответа на лицах колдуний; а, не найдя его, повернулся к спутнице, словно прося ее помощи. Между тем пламя в широкой ладони совсем потемнело и сжалось до крошечной искры, лишь глухо мерцая, как сердце, готовое перестать биться.

[icon]https://forumstatic.ru/files/0019/7e/3e/28406.png[/icon][nick]Thor[/nick][status]Holly King[/status]

Громовержец тоже остановился, со смесью изумления и внезапного понимания остановив взгляд на черной гигантской тени дворца. Казалось невероятным, что весь Асгард охвачен этой немой тишиной, ослеплен магией их таинственных провожатых. Могло ли так быть? Или это они с Сиф, поддавшись волшбе, скитаются сейчас в ночной темноте?
Когда поступь девушки замедлилась, словно бы в нерешительности, он, напротив, сделал шаг вперед. Его ладони на миг разомнкулись, соскользнув с тонких запястий спутницы - но тут же вернулись на место, теснее смыкаясь и пожимая их, словно подтверждая союз.
- Идем.

Пиршественный зал встретил их немой неподвижностью, словно и вправду какой-то волшебник, взмахнув палочкой или произнеся заклинание, остановил само течение жизни, крови в людских венах. Нет, он не был пуст - но фигуры, медленно двигавшиеся, как в сто раз замедленно сне, казалось принадлежали призракам. Каждая щель, каждое место, где должен был играть свет, поглотила тень. Она плясала на лицах людей, застывших с опорожняемыми кубками в руках, кружащихся в танце, смеющихся, обнимающихся, тянущихся в поцелуе. Она лентой вплелась в венки падуба и скользила в гирляндах омелы. Она переливалась в ожерельях, играла на драгоценных тканях.
И больше всего ее было там, где, весело треща, недавно пылали огни.

Оглядевшись, Тор направился к очагу и склонился над ним, увлекая спутницу за собой. Но пламя в соединенных ладонях, подобно пресытившемуся зверьку, отвечало отказом на все попытки. Ни высохшая ароматная кора, ни ветви с застывшими каплями смолы, ни береста,- ничто не привлекало его, не заставляло рассыпаться пестрыми искрами, развернуться, как разворачивает пламенеющий хвост лиса, устраиваясь в норе. Огонек продолжал тихо плескаться в соединенных пальцах - и более ничего.

Теперь настал черед Громовержца нахмуриться, досадливо глядя на бесполезный дар, принесенный от неизвестных ведьм.
- Я... не понимаю. Каждый год отец с матерью удалялись, оставляя нас в ночь Самайна, чтобы потом... Но я не видел ни черны теней, ни колдуний. Они уходили - и возвращались, и все продолжали веселиться. Почему сейчас...?
Он еще не договорил, а в глазах уже вспыхнул ответ.

Один. Это должен был сделать Всеотец, подлинный и единственный царь Асгарда. Рука об руку со своей царицей. И не ему, виновнику смерти матери, притязать на то, чтобы заменить законного властителя.
[icon]https://forumstatic.ru/files/0019/7e/3e/28406.png[/icon][nick]Thor[/nick][status]Holly King[/status]