Пол джета под ногами гудит и вибрирует и Виздом не чувствует обычного спокойствия, как раньше. Он не боялся летать, не любил покидать Англию, да, но сам процесс полета его не пугал. Америка осталась позади и тут бы вздохнуть спокойнее, но не выходило, почему-то напрягало все вокруг — кабина джета, пол, звуки. Ощущение было как перед боем. Алистер вроде выглядел спокойным. Пит попытался сконцентрироваться на нем, но не получалось — в голове стояло напряженное молчание, Виздом даже сказал бы — торжествующее. - Алистер, что-то не так. - Тот вскидывает голову, смотрит в глаза, Виздом касается пальцами его руки. - Что-то происходит.

Что-то началось со щелчка, пилоты тревожно загалдели, Пит успел на них оглянуться, а потом время будто замедлилось — со стороны кабины пилотов разрослось огромное желтое облако, запахло огнем и дымом, а джет ринулся вниз, сбивая по пути ветки деревьев, столкнулся с камнями, заскрипел протяжно и противно, будто по внутренностям прошлись ножовкой, прокатился по земле и застыл, вспахав землю.

Руки замерли в жесте «щита», однако тот не успел даже зажечься. Вдохнуть так же не получалось, воздух доходил до горла и там застревал. Вокруг трещал пожар, гудел напряженный мотор, остывая и уступал место тишине, в которую вливался шум недалекого водопада и листва на ветру. Пит опустил голову вниз — и как он не хотел это делать! - обломок металлической трубы вошел под ребра — с его острого обломанного края капала кровь, в глазах помутнело и он упал на колени, почувствовав, как прошедший насквозь металл двинулся в ране. Когти процарапали глубокую борозду в металлическом полу, а из горла вырвался только хрип. Алистера он не видел. От боли он не мог контролировать собственные действия — плазма то и дело охватывала руки, плавила разломанный пол джета под ладонями, кровь собиралась во рту ошметками и пылью, мешала дышать. Слезы застилали глаза. Было адски больно, Питер даже не представлял насколько было бы больно, если бы не Экскалибур, разделивший боль на всех. Но и этой части ему вполне хватало. Он пытается сплюнуть кровь, только ее становится все больше и больше, пока боль затмевает голову и он не падает на остывающий пол бывшей кабины правительственного самолета. Голова тоже разбита, он чувствует холодок, от быстро остывающей крови, а через обломки потолка видит небо. Оно синее-синее, как выпускное платье Романи, и белые облачка, как вата. Это мило и красиво. Они в детстве угадывали фигуры по облачкам. Сестра всегда выигрывала, но он ей поддавался, потому что ей было важно выиграть. А ему было важно, чтобы она не грустила.

Ему не было страшно, нет. Жаль только, что он умрет, не приняв участия в бою, а вот так — непонятно где, от чертового осколка разбившегося самолета. Хоть кто-то из прошлых созывов Экскалибура погибал так бездарно? Ему даже захотелось рассмеяться, но вышел только кашель. Кашлять тоже было больно. Нужно было двигаться, проверить, жив ли Стюарт, но руки и ноги не слушались, а голова уже даже не отрывалась от пола. Ему все казалось, что его кто-то зовет по имени, голос разбивался на множество голосов, влетал в голову, не откладывался и вылетал. Пальцы горели огнем, впервые плавились под собственной плазмой, но Питер не мог остановить свой дар, которым так восхищался Алистер. Ожоги поползли вверх, огонь расходился по рукам, а потом пропал — как только Виздом потерял сознание от боли.

Очнулся он чуть позже, открыл глаза и натолкнулся на лицо Стюарта над собой. - Думаешь... - голос хрипит, будто горло рвется сухой бумагой. -...думаешь, это все и мы умерли, Лис? - у него даже получилось чуть улыбнуться краем губ.

Было больно. Больно дышать, двигаться, жить. Когда Алистер попытался приподнять его голову, он чуть не закричал — и закричал бы, но воздуха не хватало, получился какой-то слабый стон. Он то и дело проваливался в какую-то черноту, она совсем не казалась спасительной, очень даже наоборот — казалась ужасной, как в детстве, когда они с Романи бегали заглядывать в колодец, что был на заднем дворе миссис Фригс, там было темно и страшно, и старушка пугала их тем, что сбросит туда, если они еще раз проберутся на ее двор. Пальцы Алистера касаются его кожи и от этого тоже больно, хотя Питер не понимает почему — там не было травм, но прикосновение отдается чем-то болезненным, прокатывается холодом. - Убери. - Непонятно, среагировал ли Стюарт на слово или увидел сам, как на кончиках пальцев снова загорелись когти, теряли форму, обвивали кисть огнем и кожа плавилась под ним. А потом опять темнота.

Он выплыл из нее, не открывая глаз, чувствуя, что кто-то рядом. Сквозь ресницы было видно силуэт. Он был один. Значит, Фаизы все еще нет. Хотелось спать. Пит уговаривал себя не закрывать глаза, не закрывать, не закрывать. Он боялся, что уснет и не проснется. Воздуха не хватало. - Пап? - пальцы коснулись руки Алистера, по ожогам прокатилась боль, но Пит ее проигнорировал. - Слышишь меня? - ему казалось, что он говорит совсем беззвучно. - Я не хочу умирать... - Господи, знать бы, что вот так закончится ночь с Пегги Картер — он бы не явился на этот джет, остался бы в ее квартире, в чертовой Америке. - ...мне страшно, пап. - Его и вправду почти трясло от холода — джет остывал на холодной земле, кровь холодела под ним, неприятно застывая. Говорить становилось еще сложнее. Это была крайняя ситуация.

Виздом сосредотачивается легче обычного. - Я не могу говорить. - мысль передается четко. - Мне тяжело. - в его голову врываются какие-то обрывки мыслей Алистера, сожаления, боль — от этого еще хуже, голова начинает болеть, потому Пит делает какое-то последнее усилие, перетаскивая Алистера к себе. - Не могу там. - в его голове куда тише, он умеет контролировать мысли, не допуская сотни в минуты. - Я не могу остановить способность. - даже тут на мысленную речь приходилось выделять какие-то неимоверные силы. - Я думаю, они не успеют.

Их выкидывает из головы Виздома, резко, потому что руки снова горят, а Алистер рефлекторно отдернул, пусть и на секунды, пальцы. - Прости. - от кашля стало еще больнее. - нужен другой...контакт...чтобы не прерывалось.

Он снова отключается, потому что больно и страшно, потому что от движений кровь выходит больше, а говорить больно, и дышать больно и Пит сейчас пошел бы на все, чтобы это прекратить, но когти не слушаются, нельзя воткнуть их себе же в сердце, чтобы боль закончилась. Он старается наладить контакт с Алистером, но отрубается на середине, не успев закончить.