Из Бартонов получаются, мягко говоря, так себе шпионы. Это все знают, но почему то, раз за разом, какие то чересчур умные личности посылают Барни Бартона на какие то шпионские миссии в стиле гребаного Джеймса Бонда со среднего запада. И каждый раз все получалось сильно так себе. Хотя, толку то злиться на кого-то, когда он сам, по собственной воле, все время ввязывается в какие то сомнительные авантюры, в стиле шпионских фильмов класса Б.
Вот как сейчас, его занесло в метро, для того чтобы успокоить беспокойно бьющее сердечко, хотя и знал, что это предприятие с самого начала обречено на провал. Хотя бы потому, что из Барни действительно хреновый шпион, а еще потому что в этом дрянном деле замешан личный интерес. И чем дальше, тем больше личного тут было.
Дарси Льюис прямо курсу, говорил себе Барни, с безопасного расстояния наблюдая за девушкой. И сам не знал, как нужно в этой нелепой ситуации себя чувствовать: толи поехавшим крышей сталкером, толи старым рыцарем, охраняющем Прекрасную Даму.
Даме, конечно, обо всем этом знать необязательно. Даже вредно. Особенно после того таинственного и непонятного курса ускоренной лоботомии из далекого космоса, что была устроена миллионам и миллионам людей на земле.
Вот вам и пожалуйста, стоит только Барни найти девушку по душе, как она тут же его забывает.
Бартон, конечно, не мог в этом ее винить. Многие бы хотели забыть о встречах с ним, но в этот раз было немного обидно. Совсем чуть, но в основном он, само собой, очень злился.
И конечно, же гениальный разведчик Барни Бартон проваливает свою миссию, столкнувшись с Дарси в полупустом вагоне практически нос к носу.
Просто отлично. Ты, Барни, просто превзошел самого себя.
- Привет, - грубовато отвечает Бартон, почему то раздражаясь от откуда то взявшегося официоза в голосе Дарси.
Наверное, хотя бы ради этого стоило ненавидеть всеобщую лоботомию всей душой. Люди вокруг стали просто кошмарно тошнотворно вежливыми к друг другу. Никогда не знаешь на какого человека из своего забытого прошлого вдруг внезапно наткнешься.
Дарси его не помнит. Это Барни уже понял. И это сводило с ума даже побольше чем внезапное воцарение Тора в Белом доме. Не понятно, то ли это подсознание Дарси сочло за лучшее забыть о встречах с ним, то ли сам Барни подвергся космической лоботомии и напридумывал себе опасные встречи с пышногрудой красоткой.
Это все так таинственно.
Вагон метро качается себе по пути, Барни качается в такт, раздумывает над тем чтобы вякнуть в свое оправдание.
Нет-нет, мисс Льюис, этот стремный незнакомец совсем за вами не следил, что вы.
Но он не успевает и рот раскрыть как весь мир встает с ног на голову.
Типичная картина. Хлопок. Свист тормозов. Резкая остановка. Вагон слетает с путей. Люди летят на пол, хватаются за что попало. Падают. Ушибаются. Некоторые очень серьезно.
Барни успевает  схватится за поручень. Руки чуть не вырвало из суставов. Сила инерции заставляет его практически лечь на Дарси, а потом, в ту же секунду резко откидывает назад.
Очень долгую утомительную секунду не происходит ничего. Тишина застилает уши. А потом начинается. Крики. Мольба о помощи. Запах гари.
Они встали где-то посреди туннеля.
Вот, что может быть хуже?
Оказалось, что может.
- Какого. Черта. - раздельно с нотками легкой паники в голосе произносит Барни, с ужасом смотря, как по подолу платья Дарси расплывается мокрое пятно.
Барни смотрел достаточно медицинских шоу, чтобы понимать, что обозначает это у беременных женщин.
Это означает, что они скоро перестанут быть беременными.
Кем бы ни был этот ребенок, он выбрал на редкость ужастное время, чтобы появится на свет.
Черт, черт, черт. Надо Что-то делать.
Барни хватает Дарси за руку, сжимает сильнее, чем  нужно.
- Спокойно, - говорит он, хотя сам себе ни на секунду не верит, - успокойся. Дыши.
И снова знания почерпнутые из Доктора Хауса. Уже через секунду идея дышать задымленным воздухом в поврежденном вагончике метро, ему не кажется такой удачной.
- Нужен доктор, - кричит он в сторону приходящей в себя толпы людей, - тут женщина беременна. Быстрее сюда! Пожалуйста…
Что делать, если тут нет доктора? Потому что, естественно здесь нет доктора. Доктора не ездят на метро.
Что делать? Что, черт возьми, ему делать?
- Дарси, - шепчет он девушке, - прийди в себя и скажи мне чем помочь!
Она явно должна знать об этом больше, чем Барни.
Он на это надеялся.

Барни не знает когда придет помощь. Откуда, черт возьми, ему это знать? Он тоже заключен в этом искореженном вагоне вместе с десятком других людей. Он может только предполагать,  какое месиво из железа и бетона лежит впереди. И через что придется перелезть спасателям, что бы добраться до них.
В другой бы ситуации Барни бы попытался идти своим ходом через туннель. Но не сейчас, не в этой жизни, не в этой вселенной.
Положение, как ни крути, совсем не в кайф.
- Дарси Льюис,  - почти рычит от злости и растерянности Барни, - хоть раз в жизни не веди себя,  как сумасшедшая. Никуда я не денусь.
Совет, конечно так себе. Женщина рожает, ребёнок спешит появиться на свет (довольно ироничное выражение, учитывая, что он появляется на свет в туннеле метро), а Барни только и может, что давать идиотские советы по типу: «эй, все хорошо, расслабься».
А что он еще может делать?
Незнакомая женщина появляется из замершей от удивления толпы и садится рядом с Дарси. Наконец то хоть кто-то может разобраться в этом бардаке.
Или нет. Барни бы не стал полностью доверять неожиданной акушерке, которая внезапно объявилось в нужном месте в нужное время. Хотя, сейчас у него нет выбора, конечно. Поэтому он быстро и решает оставить женское женщинам, так сказать. Но черта с два он уйдет отсюда
Никто не хрена не знает, что делать со своей неожиданной попутчицей и с их неожиданным будущим попутчиком, который так спешит познакомиться с этим миром.
Зря ты так малыш.
Рука и у Дарси горячая, и это совсем-совсем ненормально. Можно было конечно все это списать на лихорадку или волнение, но не бывают у людей таких горячих рук. И она впивается в его ладонь так крепко. Что Барни почти видит, как на его коже образуются волдыри, а жар проникает аж до костей.   
- Эрик Селвиг, - послушно повторяет Барни, - запомнил. Теперь я знаю к кому звонить, что бы он вставил тебе на место. С чего ты вообще решила, что гулять по улицам в наше время хорошая идея?
Отлично, вот  и обвинения во всех придуманных грехах повылезали. С уст Бартона это звучит так, как будто он запрещает всем беременным женщинам выходить на улицу.  Но это не так. Он  совсем не это имел  в виду.
Барни ловит себя на мысли что взволнован, как никогда в жизни, наверное, поэтому всякие гадости сами сыпется из его поганого рта.
Но руки он все равно не отпускает. И, кажется, что жар охватывает все его тело. Волнами исходит от тяжело дышащей Дарси.
- Что значит «раскрытие»?  - шипит Бани на неожиданную помощницу, - что это значит? Бессмыслица какая-то, ты вообще в этом понимаешь или просто кина насмотрелась?
Барни готов честно признаться, что о родах он знает только из кино, но тут он понимает, что и говорит то с трудом. И мир крутится. И, кажется, Барни вот-вот стошнит. 
Неплохо его так накрыло.
Бартон стряхивается. Но это плохо помогает. С трудом вызволяет одну свою руку из горячих ладоней Дарси, тянется к ее лицу, утирает горячие слезы (настоящий кипяток).
- Давай Льюис, у нас нет выхода, сейчас или никогда!

Никто не называет его по имени. Никто. Барни почти уверен, что даже его родная мать, умирая в разбитой машине даже не вспомнила о том имени, что сама же и вписала в документы своего ребенка. Всегда о был Барни, сколько себя помнит.
Чарльз  - это для тех умников, что сунули в нос его личное дело. Имя специально для тех, которым на него не наплевать. Для тех кому он с какого-то перепугу  стал интересен. Барни мог на пальцах одной руки пересчитать тех людей, что звали его Чарльзом. Один был уже мертв, второго он сам давным давно хотел убить и третья - это Дарси Льюис, запертая в ловушке в подземелья и собственного организма, который решил, что сейчас самое время размножаться.
Просто удивительно.
Сердце Барни пропускает пару ударов, когда она почти шепчет, что вспомнила его.
Тук-тук. И и пауза.
Хочется спросить,  что же ты такое вспомнила, девочка? Какая секунда из тех кошмарных их встреч друг с другом пришла тебе в голову, когда ты рожая на свет своего ребенка в этом ужасном месте видишь перед собой лицо Барни Бартона?
Барни с усилием кривит губы, в почти выдавливая из себя кривую ухмылку и саркастичный ответ:
- Что ж, сочувствую тебе, это чертовски хреново, но сосредоточься  для начала на главном, - он с красноречивым выражением лица косит глазами вниз.
Мол, сейчас не до ностальгии и не до внезапных нахлынувших воспоминаний, тут, между прочим, ребенок рождается.
Дарси все еще держится за его руку, как приклеенная. Барни невольно приходит в голову, что она будет держать его так до конца жизни. До конца его жизни, конечно, потому что вся эта ситуация не кажется ему здоровой.
Чертовски все хреново. А чувствует он себя еще хуже.
Голова кружится, начинает подташнивать, а в глазах мелькают мелкие мушки. Зрение сузилось почти до туннельного и голос их невольной помощницы-акушерки и рыдания Дарси доходят до него как из пустого ведра: с долгим протяжным гулким эхом.
Они тут не одни, внезапно вспомнил Барни. В этот интимный для Дарси момент, тут присутствует еще десяток людей, конечно же, смертельно напуганных внезапным сходом вагона с рельс.
Они толпятся у стены, как стая испуганных овечек
- Эй вы,  - окликает их Барни голосом хриплым, как лай старой овчарки, - Давайте, сваливайте отсюда! Идите вперед по туннелю, ищите помощь.
И они послушали его. Гуськом аккуратно, они друг за другом медленно покинули вагон.
Осталось только трое. Барни, Дарси и их акушерка.
Со стороны весь этот процесс таинства рождения новой жизни выглядит совсем не как в кино. Не так чисто, не так спокойно. И суетливых, но профессиональных и собранных врачей поблизости не наблюдается. Опять приходится обходится, тем что есть.
А еще и голова кружится. Что за черт? Явно не от вида крови и рыданий. Таким Бартона не пробить.
- Скажи, что мне делать? - все так же хрипло спрашивает Барни у помощницы, - что вам нужно? Теплая вода? Полотенце?
Не то чтобы Барни смог бы все это достать в тоннеле метро, но он хотя бы мог предложить. Все, что угодно, только не сидеть здесь бессильно ожидая неизвестно чего.