[indent] От нее пахнет порохом и кровью. Пусть никто другой не чувствовал этого запаха, но она точно его ощущала. Как и всегда после того, как убивала. Она не испытывала никакого удовольствия, она не испытывала ровным счетом ничего. Просто вошла, просто выполнила приказ на ликвидацию одного из тех, чьими деньгами пользовалась Кудрина, но когда срок годности у функционера выходил, Люда предпочитала избавлять от балласта. Мелковато для Романовой, но ей было все равно. Более крупные и сложные задания всегда были интереснее, но отказываться от выполнения банального убийства она не стала. Ей все равно, чем заниматься. Ей вообще все равно.
[indent] Только почему она в столь позднее время приходит в квартиру к Бартону. Его нет, а вскрыть дверь оказывается достаточно просто.
[indent] - Ты не изменяешь себе, Бартон, - фыркает Вдова, переступая порог, не находя ничего, чтобы ее могло остановить. Не слышно лая Лаки, видимо, в очередной раз сдан на поруки Бишоп. Что ж, меньше проблем, было бы жалко пристрелить ни в чем неповинную собак, если та кинется на Наташу. Хотя кинется ли? Лаки знал ее запах, наверняка не стал бы нападать, по крайней мере, в первые минуты.
[indent] Было поздно для визитов вежливости, особенно, когда хозяина не было дома. Но света от луны хватало, чтобы Наташа бесцеремонно включила кофе-машину, отыскала чашку, чтобы наполнить ее горячим напитком. Вела себя совсем не как в гостях. Она бросает взгляд на часы, стоит ли ждать прихода Клинта или в стиле фильмов о призраках оставить ему записку на кухонном столе рядом с чашкой недопитого кофе. Зачем ей вообще это нужно? Почему, несмотря на все старания Кудриной, она оказалась здесь? Ах да, убедиться, что ей, действительно, все равно. Невозможно быть уверенной в собственном пофигизме, пока он не пройдет проверку, экзамен. Экзамены Романова ненавидела, но этот было сдать необходимо. Можно было выбрать кого угодно, но Клинт был особенным. Клинт был тем, кто о ней знал слишком многое, кто был тем, кто прикрывал ее спину и был готов умереть, не столько за нее, сколько от ее руки. Они были странной командой, возможно, вообще ею не были, только воображали, в любом случае, это все стало прошлым. А сейчас ей просто нужно было убедиться, что в душе ничего не дрогнет ни при взгляде на Клинта, ни при разговоре о том, как прошли ее поминки. Прошли ли, вот в чем вопрос?
[indent] Ей не было дела до того, что асы сочли Землю своей. Ей не было дела до того, что там теперь происходило у Мстителей. Она собиралась получить ответы на свои вопросы, чтобы уйти и больше никогда не возвращаться. Ее мир изменился, как изменилась и она. Она умерла, умерла за победу, которой не случилось. Все зря. Они все потеряли, они проиграли, несмотря на то, что последствия были минимальными, если уж на то пошло. Она умерла, и теперь была мертва, на самом деле. Так было лучше. Потому, что те, кто говорят, что смерти не боятся, врут - было очень страшно и очень больно.
[indent] Замок щелкает, и Наташа поворачивает голову в сторону двери. Она все так же пьет кофе, как будто так и должно быть, так бывало раньше, правда, тогда она включала свет, позволяла себе пару шуток, а кухня наполнялась запахами не только кофе. Это было так давно, это было в прошлой жизни.
[indent] - А я думала, что придется писать записку, что я тут была, но тебя не застала. Что такое? Собрание Мстителей затянулось? Или ты собирал митинги против Тора?
[indent] Наверняка ему не нравится это все. Наташа уверена, что Клинт против вторжения асов на Землю. Но ей все равно. А ему нет.

[indent] Барнс все перепутал. Его мозги не в порядке, и он придумал похороны, на которых нес ее гроб. Хочется расхохотаться при виде пораженного Клинта. Сломает дверной косяк, задушит ее в объятиях. Но пока стоит напротив, а Наташа пока сидит на стуле, закинув ногу на ногу, думая о том, что это все такое... сентиментальное, что тошнит. Боже, как тошнит.
[indent] - Значит, поминок не было, - буднично констатирует Наташа. О Барнсе она не говорит. Хотя этот козырь у нее в кармане. Но рано им пользоваться. Или не нужно, тоже вариант. Она смотрит на Бартона и ищет в себе крупицы чувств к нему. Тех самых, которыми она дорожила когда-то. Но их нет. Где-то есть воспоминания, но не чувства. Ее не трогает легкое, едва заметное подрагивание в голосе Клинта. Не трогает и то, как его взгляд жадно скользит по ней. Зато немного задевает тот факт, что Хоукай понятия не имеет - она умерла. Умерла ради них всех. Восстала ради жадности чертовой организации, которая появилась на костях Красной Комнаты. - Умерла.
[indent] Так буднично. Так обычно. Ей ведь все равно. Она будет умирать, ее будут возвращать, каждый новый раз она будет видеть того медведя и думать о том, что смерть обесценивается, что обидно. Нельзя так со смертью. Разовая акция, которая должна быть невозвратной, иначе перестаешь бояться ее. Наташа уже не боится. Сумрачно смотрит на Клинта. И задается вопросом вслух:
[indent] - Ты боишься смерти, Клинт?
[indent] Кофе остывает, недопитое. Наполнить чашку заново или просто продолжить разговор? Зачем она здесь? Чего хочет? Мести? Ударить того, кого любила? Напомнить ему, что он тоже смертен? Глумиться и сводить счеты никогда не было любимым занятием Наташи. Она либо убивала, либо уходила, но никогда не тратила время на бесполезные издевательства душевного толка в попытке уничтожить морально, если, конечно, это не было заданием. Но, как правило, ей ставили цели, а как их добиваться, решала сама Вдова.
[indent] Сейчас цели не было. Лишь чужая кухня, он и она. Скрестили взгляды, изучали друг друга, ждали ответов, вопросов, признаний. Наташа склоняет голову к плечу, позволяя себе принять искренне любопытный вид, чтобы подстегнуть Бартона. Она не помнит, умеет ли он злиться. В бешенстве его не видела. Шутит, смеется, огорчается. Но никогда на ее памяти не приходил в состояние, в котором мог сломать все. Абсолютно все. Можно ли его до этого довести? Где пределы Клинта Бартона?