Его прибытие на базу пилотов должно было быть как минимум триумфальным. Его должны были ждать, чтобы сразу забрать в пару застоявшемуся без дела профи, вот так сразу, без лишней волокиты. За его спиной, конечно же, должен был оказаться сам Лютор, довольный результатом своей работы, принимающий восхищение и поздравления, рядом с ним плечом к плечу должен был бы идти парень один в один похожий на него самого, характеристики которого как и его были бы идеальными. Он должен был стать очередным шагом на пути к спасению человечества. Идеальный кандидат для любой машины, идеальный партнёр для любого пилота, гениальное решение насущной проблемы невозможности продолжать бывалым, умудрённым опытом пилотам что теряли совместимого с собой человека в бою, которых не нужно было бы обучать заново, тратя драгоценное время.
Но всего этого не случилось.

На самом деле он прибыл в одиночестве и в роли бесполезного куска мяса, уничтожить который не решились по непонятным, да и не особо интересующим его причинам. Возможно, встал вопрос этичности, ведь он уже был в сознании и мало чем отличался от людей, имея в запасе весь необходимый минимум знаний, пусть и лишённый личных воспоминаний про детство, юношество и отрочество - его жизнь началась в лаборатории. Клон пилота-легенды, чьими ДНК воспользовался Лекс в своих разработках, воспоминания которого частично покоились в его голове, в основном важные для пилотирования, но и личного хватало. Идеальный боец. Сотня выходов в симуляции и всегда победа. Но ни одного совместимого с ним пилота. Ни одной боевой операции. Только бессмысленные тренировки и бесконечное обучение других, менее приспособленным к тому, ради чего его создали. Ведь, в отличие от него, у них в самом деле был шанс заполучить свой собственный ЕГЕРЬ и встать на защиту человечества, уничтожая кайдзю.

Сбой. Ошибка в системах. Шоковый заряд, вырубивший всю электронику на базе, а среди разрушительных последствий - смерть второго клона, ударившая по самому Коннеру, по ощущениям выворачивая кости, перегружая цнс, доводя до беспамятства слишком сильной перегрузкой организма. Они не были созданы как два идеально совместимых организма, для которых дрифт бы мало что изменил, но на той стадии они и были одним организмом. И смерть одного в той самой колбе, ставшей ему могилой, стала своеобразным спасением второго и в тоже время проклятием, чёрной меткой. Что-то пошло не так, идеально сотканный мозг начал сбоить при попытке войти в дрифт с каждым пилотом, что рискнул попробовать. И хорошо ещё сами пилоты от этого не страдали, иначе бы всё закончилось на первом же несчастном, зато ему самому становилось дурно: раз за разом он проваливался в день, когда полноценно ощутил себя, в день, когда одновременно умер и ожил. Но он всегда соглашался пробовать ещё, пока поток желающих не иссяк, не желая сдаваться, надеясь, что сломанное в нём восстановится, придёт в норму. Да его бы никто и не спросил. В него было вложено слишком много средств, он был своеобразной надеждой и от него ждали хоть какого-то полезного кпд. А значит его внутренний мир в самом деле никого не волновал и даже скажи он "хватит", его бы снова подключили в дрифт. Он не сказал. Но попытки подключения всё равно закончилиись.
Потому что это ничего не дало.
Абсолютная несовместимость.
Полный провал.

Разочарование.
Одно сплошное разочарование, с вогнанным под корку мозга желанием спасти мир и отсутствием подобной возможности. Не в меру раздражительное, абсолютно бесполезное, но чересчур идеальное даже в своей сломленности разочарование. И всё это Коннер со смешной в его случае фамилией Кент, доставшейся от своего отца, который никогда и не узнает, что у него есть такой своеобразный и совершенно бесполезный наследник. Собственная неприкаянность парня бесила до невозможности, с другими он не особо рвался общаться, да и его всё равно сторонились, в конце концов у него чересчур специфический способ появления на свет. Вот он и выступал в качестве очередного тренера, неспособного ни на что более грандиозное, а по ночам оттачивал собственные навыки, просто потому что больше ничего его не интересовало.
И он совсем не ждал гостей.

Коннер не болтлив на, кажется, Джейсона смотрит молча, размышляя насколько уместно устроить спарринг, который, конечно же, ни к чему не приведёт - ведь на нём уже давно стоит печать "ни на что негоден". Впрочем, у этого парня какая-то похожая история. Кент не в курсе, он не из любопытных - ему правда плевать. Но какое-то внутреннее родство, пожалуй, ощущает. Ведь им обоим путь на ЕГЕРЬ заказан. И оба они на этой базе бесполезнее любого инженера.

- Присоединишься?

Тренировочный шест легко и привычно прокручивается в руке, чтобы стать продолжением самого Коннера, указывая прямиком в чужую грудь. Кент стоит в боевой стойке и просто смотрит, выжидая. Он не удивится отказу, как и согласию, в общем-то. Ему уже в самом деле без разницы, что там дальше. У него не брезжет свет в конце туннеля, но это не мешает ему в очередной раз попробовать вот таким нехитрым способом вступить в диалог с очередным  бывшим пилотом. Почему нет? Минус на минус порой даёт плюс.
А если и нет, то он всё равно ничего уже не ждёт. И это на самом деле бесит его даже больше, чем всё, что в принципе с ним произошло.
Собственная беспомощность на фоне слишком внушительных возможностей сводит с ума.

[NIC]Conner Kent[/NIC]
[STA]небо в огне[/STA]
[AVA]http://funkyimg.com/i/2RqBZ.png[/AVA]

Коннер принимает чужое согласие вступить на мату с понятной обоим целью ровно, не реагируя толком никак ни внутренне, ни внешне. В нём ни предвкушения, ни затаенной надежды - хватит уже. Достаточно. Сколько у него было партнёров по спаррингу? А попыток войти в дрифт? Он давно сбился со счёту. И все, буквально каждая, с отрицательным результатом. Впрочем, всё это было раньше. Сейчас Джейсон - приятное исключение из общей массы. И Коннер где-то внутри благодарен за подаренную возможность, ведь тратить на него свои силы и рисковать заработать пару синяков от шеста желающих давно не было - все в своём уме и все про всё всегда знают, тут на базе оставить что-то в тайне было практически невозможно, да Коннер и не пытался, он просто не знал, что всё закончится вот так.

И всё же сейчас он не думает о своих неудачах, не думает и о безнадёжности затеи, выключает ту часть сознания, что отвечает за сожаления, концентрируется на ощущениях в босых ногах, пружинящих на матах, перехватывает шест, становится привычно, уверенный в том, что так просто его не собью с ног и выключает мир вокруг, оставляя только узкий круг, который мысленно очерчивал шестом в своих руках. Так лучше. Так правильно. Так почти ничего не гложит, не нарывает внутри. Он здесь на своём месте, давит из себя ухмылку и выжидает.

В конце концов просто тренировать и наблюдать Кенту никогда не нравилось, а тратить чужой потенциал на себя не позволяли какие-то внутренние установки и условная просьба свыше, больше похожая на приказ. Но сейчас здесь не было никого, кто мог бы их одёрнуть, запретить эту маленькую шалость, не имеющую ничего общего с тем, что происходило на матах днём. Это возможность почувствовать себя на краткий миг частью общего механизма. Снова ощутить себя включённым, а не заброшенным в дальний угол до востребования. И это хорошо. Приятно.

И шест лежит в руке привычно. И движения отточенные. Коннеру всё кажется, что парень напротив оставляет ему слишком много лазеек, буквально указывая ему на пути отступления, но всё равно их игнорирует, включаясь в игру. Шаг, подсечка, уворот. Уйти вниз, вправо. Ощутить, что напротив стоит равный противник, но отпустить мысль тут же, не позволяя себе зацепиться за неё, осознанно избегая очередного до обидного предсказуемого крушения, удивится только, но продолжить движение, мысленно считая касания, которых не было. Шест у его головы - вызов. Кенту кажется, что он оживает, расправляет крылья, примеряется, включается. Злится, что противник предугадывает, уходит от его ударов. Сходит с ума от непривычного ощущения, что свои правила не навязать. И снова наступает, слишком увлекаясь противостоянием и нанося удар по колену, а не остановив шест за пару сантиметров до как принято на этих матах, буквально воспользовавшись чужой осечкой, зная, что если бы Джейсон не ошибся, у него бы не получилось.
Мысль, что вот же оно, то, что он так долго искал и не находил, обжигает почище недоведённого до финала удара по лицу. Совместимы?..

- Коннер Кент,- парень останавливается, чуть запыхавшись,  всё ещё не решаясь поверить, замирает, присматриваясь, обкатывая ошпарившую его мысль-догадку. И всё не может сам себе поверить. Совпадение? Очередная ошибка? Повод залатать все свои невидимые чужому глазу дыры и перестать притворяться ветошью? Или просто очередная иллюзия успеха? Приказа верить в чудеса не поступало, а ему так хочется снова поверить, поднять уже низко опущенную голову, перестать быть разочарованием. Доказать себе и своему создателю, что чего-то стоит, что он небесполезный кусок мяса, наконец-то заиметь возможность делать то, для чего был создан, унять тоску по несбывшемуся. Внутри что-то сбоит, опускаясь неприятным осадком на дне глаз. Коннер вздыхает. А что ему ещё делать в ответ на чужие вопросы созвучные с его непроизнесёнными вслух сомнениями? Да ещё в таком тоне? Он то не чувствует ни раздражения, ни злости - всё ушло на задний план. Его сознание затопила терпкая на вкус надежда и это в самом  деле пугает. - Неужто не слышал? Неудачный эксперимент Лютора. Должен был быть универсальным пилотом, по факту одно сплошное разочарование - не подошёл ни одному пилоту. А ты.. Джейсон, верно? Вернувшийся с того света?

Кент не умеет быть аккуратным в словах, как и не умеет сводить на нет чужие слишком громкие на его вкус эмоции. И он надеется, что озвученный факт не вызовет приступа бешенства. Не до того. В самом деле не до того. Его гораздо больше волнует вероятность реальной совместимости, самой возможности взойти на ЕГЕРя и наконец-то выполнить свою миссию. И, если честно, ему абсолютно плевать как так вышло, что два местных альтернативно одарённых пилота вдруг получили на выходе положительный результат.

- Если бы знал, обязательно бы тебе рассказал. Всегда задаёшь тупые вопросы? Или только когда нервничаешь? - Коннер недовольно смотрит на выставленный посох, приподнимает правую бровь и качает головой. Ну, допустим, не так он представлял себе эту встречу. Вообще не так. Но с другой стороны не ему тот мордой воротить, пытаясь отказаться выступить вторым пилотом не особо, кажется, уравновешенному парню. Главное не уподобляться ему, не забывать дышать и всё такое. Должен же хоть кто-то из них сейчас сохранять здравый рассудок, верно? - Не нервничай ты так. Тебе в самом деле сейчас важно понять как это так получилось? Серьёзно?

Вот Коннеру правда без разницы. Он мысленно уже рапортует командиру и получает отмашку на попытку войти в дрифт. И на вкус мысль приторная. И ему совершенно плевать, что там в голове у вышедшего из себя как по щелчку парня. Это неважно. Он обязательно справится. Цель важнее средств.

- Ты.. ты хочешь вернуться к пилотированию?

Вопрос не в бровь, а в глаз. Вопрос неловкий и Коннер себя за это не уважает. Но ему важно услышать ответ.
И он очень надеется услышать "да". Потому что если это будет "нет", то ему придётся пытаться сломать стену недопонимания, совершенно эгоистично наплевав на чужие мотивы.
Он не может, не имеет права, отступиться. Ему нужен этот странный парень. Он, чёрт возьми, его последняя грёбанная надежда. Хотя буквально минут двадцать назад он был уверен, что надеется он уже разучился.

[NIC]Conner Kent[/NIC]
[STA]небо в огне[/STA]
[AVA]http://funkyimg.com/i/2RqBZ.png[/AVA]

Не смотря на то, что веры в чудеса в Коннере давно не осталось, оно с ним похоже всё же случилось и от этой мысли у него клинило что-то внутри, мешая адекватно реагировать на нападки Джейсона. Обычно он предпочитал либо решать конфликт сразу, либо просто уходить, памятуя, что пытаться кому-то набить морду плохая идея, ведь как ни крути он изначально был создан как универсальный солдат, а это в целом означало, что наезжать на кадетов было бы как минимум нечестно. Да и проблем он на свою голову не искал - ему хватало тех, что у него уже имелись. Чужого разочарования он уже наглотался вдоволь, а уж зона отчуждения у него была таких масштабов, что в пору ласково звать себя аномалией. Но сейчас он уходить не собирался. Это глупо, неразумно быть может, но ему казалось очень правильным. В конце концов ему так редко везло, что отказываться даже от иллюзии успеха было бы расточительно. Даже не смотря на то, что парень, давший ему надежду, которая в отличие от многих на самом деле была похожа на ту, которой суждено стать чем-то большим, раздражал и всячески сопротивлялся даже мысли, что кто-то может им проникнуться и хотя бы попытаться относиться как-то по-доброму или, не дай бог, по-дружески. Для этого, наверное, были причины, но Коннер в свою очередь их не знал и вообще не был уверен, что хотел знать, но понимал, что если они всё-таки попробуют, если рискнут, то узнает. Не такая уж и большая плата за возможность стать причастным к общему делу. На самом деле Коннер был готов за подобное заплатить даже собственным здоровьем, как психическим, так и физическим - перспектива сойти с ума или выйти из строя всё равно нравилась ему больше, чем те, что имелись у него сейчас.
Но это вовсе не означало, что он будет мальчиком для битья и сбрасывания негативных эмоций.

- Такой ты простой парень, конечно. Что ты надеешься услышать? Грустную сказочку что ли? Я знаю только то, чему сам был свидетелем. И я не убийца, вероятность того, что выжил бы не я, была такой же, что и моё выживание. Никто до сих пор не знает, почему так получилось, а всё, что знаю я - умирать чертовски больно. Как и терять часть себя, задыхаясь и не в силах сделать хоть что-то. Но, знаешь, что самое мерзкое? Вовсе не то, что мой брат, человек, с которым у нас было одно сознание на двоих, умер, чтобы я жил. А то, что в результате чужой ошибки и не справившихся запасных генераторов, я бесполезный кусок мяса, для которого получше места, чем здесь в качестве тренера зелёных курсантов, неспособных порой даже нормально управляться с шестом, не то что управляться с ЕГЕРем хотя бы в симуляции, не нашлось.

А что он должен был рассказать ему? Как дерьмово не находить себе места? Как мерзко от взгляда несостоявшегося гордого отца, будучи его самым успешным проектом и в тоже самое время самым большим разочарованием в жизни и карьере? Как дерьмово слоняться по базе, даже не пытаясь влиться в коллектив? Или как ему самому неуютно от собственной зависти ни чему не умеющим детям, у которых, в отличие от него, было будущее и шансы стать частью чего-то большего? Быть может от него тут ждали слёз и заламывания рук? Смешно. Впрочем, он вкратце описал всё выше перечисленное, просто не давая Джейсону даже шанса попытаться ему посочувствовать - нахрен ему не сдалось чужое сочувствие, ему нужно было совсем другое.

Коннер слишком давно так жил, чтобы чуть что пытаться разжалобить кого-то всем, что догнивало у него внутри. И он совершенно точно не собирался выворачивать себя наружу изнутри по первому требованию парня, вернувшегося с того света и чуть не отправившего туда своего второго пилота - эту историю Кент всё-таки знал. В конце концов, если тот согласится на авантюру, в успех которой не верил никто из них, он всё сам и узнает, даже то, чего знать бы не хотел. Такова плата за возможность пилотировать ЕГЕРя, и  лично Коннер готов был её заплатить. Если честно, его даже не пугала перспектива прямо с борта отправиться в больничный отсек или сойти с ума. Его слишком давно подтачивало изнутри отчаяние, чтобы он боялся сейчас хоть чего-то, что могло бы с ним случиться.
Навряд ли ему вдруг станет сложнее жить.

- Ты в курсе, что ты ведёшь себя как мудак? - Коннер не мог отказать себе в удовольствии озвучить очевидное. И в праве на улыбку, пусть не особо радостную, тоже не отказал. Почему нет? Он хотя бы в отличие от Джейсона не пытался угадать, что он там думает, а ведь мог бы, верно? И чтобы тот не говорил, Кент всё равно был уверен, что ему повезло. Возможно, его удача на вкус окажется ещё горше, чем череда сплошных неудач, из которых собственно и состояла его жизнь, но ему плевать. Вероятно, ему не понять Джейсона, в конце концов они прожили слишком разные жизни и сам Кент потерял то, чего даже никогда не имел, в отличие от Тодда. Но сдаваться он определённо не собирался. Ни сейчас, ни позже. - Гадать по кофейной гуще, что я там думаю закончил? Могу уже внести пару корректировок в твоё представление обо мне? Можно, да? Если ты в самом деле считаешь, что сейчас мне должно стать страшно и я поспешу избавить тебя от своего общества - ты ошибаешься. Возможно, я пожалею, но это мои проблемы, ок? В любом случае я хочу попробовать. Мне это нужно. А что до тебя, то мне в целом от тебя ничего и не нужно кроме согласия попробовать, а все последствия я разгребу как-нибудь сам. Не переживай, я не стану твоим очередным линчевателем - своих проблем хватает.

И  Джейсон даже не представляет насколько. И предупреждение, что он сойдёт с ума Коннер встречает улыбкой, да ленивым проворотом шеста, прежде чем уронить его с глухим стуком на пол - он больше ему не нужен. Кенту всё равно давно казалось, что он сошёл с ума, оказавшись в замкнутом узком помещении, света в котором не хватало даже на то, чтобы на что-то там надеяться. Возможно, он сошёл с ума ещё тогда в капсуле и это бы объяснило его острую нужду во втором пилоте, в человеке, который бы  знал его от и до. Его не пугало, что ему придётся перед кем-то открыться и знать кого-то как себя. Его пугало собственное одиночество и перерубленный доступ к тому, что ему так было нужно. Его пугало собственная отчуждённость от мира. И от этого он сходил с ума. Но Джейсону, кажется, абсолютно плевать, что он там на самом деле думает - он строил свои теории и заранее пытался от всего откреститься. Милое дело, только вот Коннер упрям как стадо баранов и сдаваться не хотел, он устал отступать и прятаться. И правде смотрел в глаза, как и человеку напротив. К чёрту сомнения и страхи. 

- А чего ты боишься, Джейсон? Попробовать? Не надоело прятаться? Судя по твоему негодованию и удивлению, синхронизация, что для тебя, что для меня - редкое явление. Это хоть что-то. Ну же, завязывай пытаться меня напугать - я всё равно не  боюсь. Уж лучше я подохну от кровоизлияния в мозг из-за дрифта с тобой или стану овощем - это не так важно, чем буду притворяться, что ничего не было и продолжу слоняться призраком по базе, ненавидя кадетов за то, что они не могут и половины того, что могу я, но у них есть грёбанный шанс, которого меня лишили. А что насчёт тебя?

Джейсон и его сомнения раздражали, выбешивали даже, выкручивая остатки его самообладания так, что те рисковали лопнуть от очередного усилия противоборствующей стороны - Коннер его не понимал и в свою очередь цеплялся за шанс, как утопающий за протянутую ветку. И смотрел он на него прямо, с вызовом. И говорил так же, ища за что бы парня подцепить, в чём заочно обвинить, чтобы тот перестал буксовать и нападать на него, а сделал что-нибудь дельное. И, боже, его дерьмовый характер - это не худшее, что могло произойти с Кентом. Он потерпит. В первый раз что ли приходится общаться с кем-то заносчивым, ведущим себя как мудак и активно плюющимся ядом в его сторону?

[NIC]Conner Kent[/NIC]
[STA]небо в огне[/STA]
[AVA]http://funkyimg.com/i/2RqBZ.png[/AVA]
[SGN]  [/SGN]

По-хорошему ему бы сказать, что с него довольно ещё минут пять назад. По уму ему нечего здесь делать, ни к чему ему все эти надежды, шанс на крушение у которых даже выше, чем у несчастных егерей в симуляциях кадетов, которым практически никогда не везло. Ему всё это не должно быть нужно. Прошло уже столько времени, что он давно должен был пройти все стадии принятия и смириться. Но он почему-то всё ещё нет. Всё ещё искал чего-то, ждал. Не то, чтобы надеялся до этого вечера, но внутренне так и не принял свою участь быть никем, зваться никак и никогда не вступить в кабину егеря на правах полноценного пилота. И уже не раз об это спотыкался, сцепляя зубы покрепче и держа лицо, чтобы не посрамить имя своего отца ещё и позорным выходом из себя и непозволительными в его случае эмоциями, волю которым он имел право давать разве что в собственной комнате два на три метра, где очень удачно заимел боксёрскую грушу. Но он всё равно продолжал.
Продолжал совершенно по-детски обижаться на несправедливость мира и искать выходы в тупиковой казалось бы ситуации. Пусть теперь без протекции сверху, пусть это всё больше было похоже на наблюдение за другими, чем на реальные попытки сделать что-то для себя. Он продолжал вопреки логике, здравому смыслу и советам редких его собеседников перестать себя изводить. И поэтому он всё ещё здесь, смотрит с вызовом, пытается задеть за живое, пнуть так, чтобы человек напротив вспомнил, что всё ещё зачем-то жив.
И не сказать, что преуспевал.

Просто он был не так уж хорош в коммуникациях и совсем плох в манипуляциях. Подобное совсем не нужно было идеальному пилоту, подобное вовсе не было замечено за тем, чьи гены хитро вплели в чьи-то ещё - Коннер никогда не интересовался в чьи, хоть и догадывался. Спрашивать было в самом деле боязно - разговоры с Лексом ещё ни разу не выходили ему боком с момента, как стало понятно, что его идеальный эксперимент получился отвратительно неидеальным. Но это сейчас было не так важно. Часть айсберга явно с грохотом откололась и отправилась в свободное плавание, а большего ему в самом деле и не нужно было. Нужен был этот самый шанс и он уже увидел его в чужих глазах. Почувствовал, что сомнения больше не повод не попробовать. А ему большего и не нужно было. На большее он просто устал рассчитывать.

- Признание в любви с первого взгляда,- улыбаться уже не так уж и сложно, поднявшее голову раздражение внутри с ворчанием улеглось обратно в самый тёмный угол и Кенту в самом деле приходилось напрягаться, чтобы не начать сверкать как какая-нибудь начищенная монетка. Все откровения он бы предпочёл отложить до дрифта. Если он, конечно, пройдёт удачно. Но тут Джейсон был прав - ни у одного из них нет ни единой причины быть уверенным, что так и будет. Скорее наоборот. Но Коннер не врал, когда распинался, что он лучше умрёт или станет овощем - его бесцельное существование на границе мира, для которого он был создан, причиняло ему больше боли, чем любые потенциальные последствия их эксперимента. - А были варианты? Не то, чтобы ты сильно располагал к себе, знаешь ли. Последний кого бы я хотел увидеть у своей больничной койки, если случится там оказаться, так это тебя. Так что, уволь.

Чужие сложные семейные отношения Коннера волнуют мало. Своих хватает. И пугают они больше, особенно собственные ожидания. Если получится, то им будут гордится? Ему хотя бы одобрительно кивнут? Или просто смерят привычным уже взглядом, полным разочарования? Кент качает головой, выбрасывая глупые, не помогающие ему сосредоточиться мысли и изо-всех сил давит из себя тошнотворную почти голливудскую улыбку, всем своим видом давая понять, что радостно вилять хвостом, как какой-нибудь щенок он не собирается. Но и на малыша ему ответить нечего, кроме как поднять бровь. Очень мило. Так бы и удавил.

- Думаю, что ты разочаруешься.

Желание оставить последнее слово за собой - это глупость. И очень по-детски, но промолчать просто невозможно. Джейсон Тодд в самом деле вёл себя как мудак и как-то абсолютно естественно раздражал. Словами, действиями, своим уходом из зала и точкой в разговоре. Вероятно, на рассвете он не превратится в милого парня, с которым было бы приятно проводить часы за интересными беседами. Но это и неважно. Коннер, конечно, всегда думал, что он будет в паре с кем-то приятным, простым, понятным и в конце концов не страдающим острой формой неприятия мира и доброжелательных людей в нём. Но он вообще много чего думал, а получилось всё как-то через задницу. Видимо, не судьба.
Проводив взглядом чужую спину, напоследок неоднозначно хмыкнул, Кент поднял брошенный шест, чтобы вернуть его на место, поправил маты и направился в собственную комнату, хотя тянуло в комнату симуляций, просто чтобы убедиться, что он по-прежнему хорош. Но сон или хотя бы попытки заснуть казались важнее и рациональнее. Да и толку от симуляций, если проблема всегда была вовсе не в том, что он не мог справиться с ЕГЕРем, верно?

И всё же нужно было найти место получше, чем душное помещение. Найти куда себя применить. Что угодно, но не бесцельно разглядывать потолок, изредка проваливаясь в беспокойный сон. Нервы, наверное. Впрочем, бессонница для него не в первой. Как и пробуждение от кошмаров, сюжет которых он знал наизусть, те самые, после которых ему порой приходилось устало тереть под глазами, как будто невзначай убирая собравшуюся в уголках глаз влагу. Они всегда были про одно и тоже. Про потерю и боль. Про разочарование. Про комнату, выход из который всегда от него сбегал. Ничего такого, просто последствия того, что он появился на этот свет сломанным.
Ничего нового.

У техников он появился раньше назначенного Тоддом времени, отсвечивая у них за спинами и вяло вступая в диалоги заскучавших ребят - те его хорошо знали и, как ни странно, относились не так уж и плохо. Даже с пониманием. Наверное, потому что среди них тоже были те, кому хотелось быть не здесь, но не сложилось. Когда-то  они даже предлагали ему помочь стать одним из них, в конце концов он чертовски хорошо разбирался во всех процессах - было время изучить. Но Коннер отказался. Тогда это казалось предательство себя, неслучившегося брата и собственных фантазий. Сейчас, впрочем, тоже.
С ответственным за испытания он тоже уже успел переговорить, согласовывая этот странный эксперимент. Тот смотрел на него как на умалишенного и даже уточнил уверен ли он, что хочет попытаться войти в дрифт с тем самым Джейсоном. Коннер сомнений не испытывал.
Ему нужно попробовать. Он готов был играть ва-банк и ставить на кон даже собственную жизнь или здравомыслие.

- Выглядишь так себе. Готов?

Механизмы в голове Кента при виде Джейсона пришли в движение, тут же подкидывая всё, что ему сейчас понадобится, но руки всё равно неприятно покалывало. Это предвкушение. Это страх.
Но отступать он точно не собирался. И надеялся, что одна конкретная неприятная личность тоже. И улыбался ему почти искренне. Впрочем, глаз улыбка не касалась.
С другой стороны когда он вообще в последний раз улыбался глазами? Как будто в прошлой жизни.

[NIC]Conner Kent[/NIC]
[STA]небо в огне[/STA]
[AVA]http://i.yapx.ru/GMOFY.gif[/AVA]
[SGN]  [/SGN]

Коннер всю дорогу жил с ощущением, что от него чего-то ждут. Смотрят с интересом, разглядывают, разве что не препарируют, чтобы посмотреть, а что там у него внутри, а как так вообще вышло, что он получился вот таким неправильным. От этих взглядов, от обсуждений за спиной всегда было неуютно. Вечно казалось, что он тонет и никак не может найти за чтобы зацепиться, а руки помощи ждать неоткуда - никому неинтересно было помочь ему, гораздо веселее делать ставки и мусолить новые сплетни о рекордсмене симулятора - заняться то больше особо и нечем, видимо. Но сегодня он вдруг понял, что ему именно что казалось. К нему относились не так уж плохо, всё чаще как к предмету мебели, по крайней мере те, кто изначально не возлагал на него никаких надежд и вообще узнал о том, что он какой-то там особенный случайно из третьих рук, и это в самом деле было неплохо. Информационный шум, концентрировавшийся  вокруг него первое время и откровенно душащий, просто потому что всё шло не по плану и не подтверждалась ни одна из изначальных задумок, давно затих. Как человек он был многим симпатичен и приятен в общении, если не пытаться его побольнее пнуть, бросая вслед, что он недочеловек, не лез в конфликты и даже с кадетами, которые были лишним напоминанием о собственных сломанных, окровавленных крыльях за спиной, был по-своему дружелюбен, пусть и требователен. И в самом деле искренне считал, что на базе важен каждый - кому как не ему об этом знать, ведь из-за нехватки техников в нужном месте всё как-то так и получилось. И, видимо, он хоть и оставался чужим, но никогда не был в самом деле изгоем, его никто не боялся, не смотрел исподлобья, припоминая какие-то грехи, провалы, ошибки, которых он не успел совершить. Скорее он сам себя так определял. Навешивал себе на шею лишних камней, чтобы было не так обидно идти ко дну и сторонился тех, кому повезло больше по возможности. Просто потому что не хотел выглядеть жалко - держать марку казалось чем-то жизненно важным, как и не смотреть в чужие спину с плохо скрытой завистью и может быть даже злостью не на них - на себя и случай. Никто не должен был знать, как ему тошно считать касания в зале, когда он мог бы гораздо больше, если бы... если бы.
И эта мысль была новой. Неожиданной. Но вполне объяснимой именно сейчас.

Просто он заметил, как изменились взгляды и атмосфера в штабе, когда пришёл Джейсон - сложно было не уловить. Если Кент подобрался, выпрямился и едва ли не засиял от перспектив, которые в кои-то веки замелькали на горизонте, то ребята вокруг напряглись и помрачнели, растеряв остатки энтузиазма, которого с утра итак было не шибко много -  в отличие от Чарли, с которым Кент переговорил, основная масса не знала, кого они здесь ждут. Но Джейсона, конечно же, узнали. Кон их, пожалуй, не пытался осуждать. Даже понимал по-своему. Ещё бы. Навряд ли можно назвать везением нужду обслуживать дрифт двух местных легенд сомнительного качества, учитывая все возможные риски - ему то было без разницы, что будет после, если ни хрена у них не выйдет, это, правда, уже неважно, а им с этим жить. А что касается слухов о Тодде, то тут даже Кент, сторонившийся подобных вещей как огня, просто чтобы не бередить итак не заживающие раны, знал даже больше, чем хотел. Кто вообще не знал Грейсона? А дуэт Грейсона и Тодда? А поучительной истории, после которой влезать в дрифт с восставшим мертвецом ни один адекватный пилот не соглашался? Слишком яркая история и слишком болезненный финал, чтобы хоть кто-то на базе позабыл за давностью. Но Коннер всё равно был именно что благодарен своей очень сомнительной крёстной фее за возможность, всячески игнорируя общую нервозность. И улыбался ему вполне себе искренне, пусть и не в силах избавиться от внутреннего напряжения, связанного не конкретно с Тоддом, скорее со всем в целом, и неконтролируемого воодушевления. Держать себя в руках и правда было сложно. И ему до смешного глупо хотелось поблагодарить Джея, при чём так, чтобы его проняло, а не для галочки, но нужные слова не нашёл и просто кивнул, устремляясь в кабину, где, внутренне собравшись и кое-как обуздав лишние эмоции, занял место пилота, привычно нажимая нужные кнопки и чётко следуя командам техников.
Он прекрасно знал, что нужно делать. Единственное, чего он не знал, так это что его ждёт в дрифте и удастся ли им сохранить баланс, не рухнув ни в чьи воспоминания. Что-то подсказывало Коннеру, что ничего хорошего они не найдут в любом случае.

- Я тебя услышал. Поехали,- кошмары Коннера не пугают. Впрочем как и нужда сбросить все доспехи, предоставляя максимально неподходящему  для этого человеку возможность по окончанию пнуть его в плохо защищённые места. Это просто плата за реальные возможности. Плата за право встать в ряды защитников Земли. Просто размен: все его тайны за мечту. Не так уж и дорого верно? В конце концов, если смотреть на всё это с правильного угла, то по-хорошему это шанс стать с кем-то единым механизмом, избавиться от отчуждения, разделить всё на два. Он, чёрт возьми, был создан для этого. Он всегда этого хотел.
Главное не слететь снова с тонкого парапета вниз прямиком в день икс.

Слова техников звучат как сквозь вату, но Кент всё равно их слышит и сообщает, что готов, хотя на самом деле к этому нереально подготовиться. Все эти путешествия по собственным воспоминаниям, прыжки в чужую голову - каждый раз как в первый. Сколько у него было попыток войти в дрифт? Сколько чужих тайн он знает? Сколько дерьма успел повидать? И всё равно. Вот только прежде чем сконцентрироваться на чужих воспоминаниях, приходится продираться сквозь свои. И, чёрт возьми, снова в обратном порядке: от сегодня к самому началу. Сколько он не спрашивал у пилотов - у всех было по-другому. А у него: вчера, позавчера, бесконечные симуляции, лица десятков кадетов, монотонные речи, тяжёлые разговоры с Лексом, взгляды, полные пренебрежения, взгляды, полные жалости, о которой он никого не просил, собственная беспомощность и злость. Не так уж и много у него воспоминаний. Но большую часть из них он не хотел бы поднимать со дна сознания, но дрифту без разницы. Дрифт вскрывает все замки, вытаскивает наружу всё. Без исключений. Кабина, костюм, попытка в дрифт. Провал. И снова. Провал. Провал, провал, провал. Колба. Точка невозврата. Коннер, пытается выравняться, отбросить лишнее, сосредоточиться на голосе одного из техников, сообщающего, что с его стороны помехи, что он снова проваливается слишком глубоко.
Нестабилен

- Да, блядь.

И это последнее, что ему вообще удаётся сказать, а лучше и не скажешь, если честно, ведь попадая в ловушку собственного подсознания он к тому же ещё и становится нем - мальчики из пробирки не говорят. Джейсон думал, что самое страшное будет в его воспоминаниях, но Коннер изначально подозревал, что его проблема будет именно в том, что он снова провалится глубже, чем следовало. Застрянет в моменте разделения сознаний. Зависнет на гибели брата, с которым был един. И вылезти из этого состояния не сможет. Снова. Ещё никому не удавалось его вытащить и дрифт разрывался.
И никто никогда не обсуждал с ним воспоминание, на котором он циклился.
И Коннер был им благодарен.
По многим причинам. Например, потому что это не было воспоминанием маленького испуганного ребёнка - частая проблема дрифта, вполне понятная всем и каждому. В отличие от многих в своей точке невозврата он мало чем отличался физически от себя сейчас, зато эмоционально и психологически был крепко связан с умирающим человеком (человеком ли?) и, кажется, тоже умирал. Или наоборот только начинал жить. И задыхался.
Разве есть разница?

[NIC]Conner Kent[/NIC]
[STA]небо в огне[/STA]
[AVA]http://i.yapx.ru/GMOFY.gif[/AVA]
[SGN]  [/SGN]

Коннер заранее знал, что его ждёт. Просто надеялся, что с Джейсоном всё пойдёт не по давно изученному сценарию, чёрт его знает, почему именно с ним, может быть это просто-напросто была абсолютно необъяснимая вера в то, что в этот раз всё получится, раз уж с сомнительными особенностями в кои-то веки был не только он. И да, это было глупо, но оптимизм в нём не убила даже бесконечная череда провалов с одними и теми же причинами неудачи, пусть и изрядно подрихтовала отношение к происходящему. И всё же, и всё же он не был готов.

Ему вообще всегда казалось, что к этому нельзя как-то подготовиться. Как вообще можно заикаться о том, что со всем справишься и говорить, что сможешь бороться, если собственный разум восставал против него, топя в воспоминаниях, которые он так старательно прятал на самом дне подсознания, щедро закидывая булыжниками, чтобы не всплыли, и запирая на семь замков, всерьёз раздумывая о восьмом? Пусть он никогда не отказывался от самой первой и не самой счастливой главы своей истории, пусть он знал, как оно всё на самом деле было, не отрекался, не пытался оправдаться в собственных глазах или зачем-то ещё и в чужих, всегда признавая свою вину перед несостоявшимся братом за то, что выжил, и даже научился шатко-валко с этим жить, но.. вспоминать это, снова окунаться с головой, теряться в знакомых и всё же не его уже ощущениях никогда не рвался. Это было слишком личным, слишком болезненным, слишком реальным, когда он входил в дрифт - все его кошмары не стояли даже рядом, в них он хотя бы мог усилием воли отделить себя от происходящего и стать просто наблюдателем. Или проснуться. Но не в дрифте.

В дрифте его всегда подводило желание справиться и довести дело до конца. Здесь, в этом странном состоянии единения с другим человеком, его глушило собственное отчаяние, душило его, мешало обрести голос. А ему ведь так сильно хотелось истошно заорать, облегчая своё острое состояние, но никогда не получалось. И брат. Здесь всегда был ещё дышащий, умирающий, из-за него умирающий, брат. Рядом. Единое целое. Одно на двоих сознание, агонизирующее одновременно от новых ощущений, привнесённых жизнью, и прошивающей насквозь, опаляющей, как будто выворачивающей наживую кости боли, ставшей последним, что испытывал человек, которого погубила халатность и он сам. Боли, которую они разделили на двоих и всё равно не справились.
Коннер всё это помнил, но никогда не вспоминал специально, не возвращался мыслями к тому дню икс, малодушно оправдывая себя тем, что уже ничего не изменит, а сейчас снова оказался пленником событий, чей срок годности давно вышел.
И ему, как и тогда, было страшно. Иррационально, необъяснимо, неконтролируемо.

Он всё пытался уцепиться за голоса механиков в наушнике и вынырнуть из этого кошмара наяву, перестать умирать и оживать. Снова и снова. Но голоса терялись, переставали иметь какой-то вес в новой системе координат, в которой мира вне его головы не существовало.

Он всё упрямо повторял про себя, по-прежнему храня молчание не по своей воле, как будто разучившись издавать звуки, что это всё уже было, что это не то, что с ним сейчас происходит. Что он уже жив. А похожий на него как две капли воды парень давно мёртв и утилизирован. Всё крутил в голове спасительную мысль, что даже прах его давно развеян, и пусть у него нет могилы и никто не говорил над ней громких и чувственных речей. Он мёртв. Давно и бесповоротно. И он не может ему помочь, спасти, уберечь - он уже мёртв. И жив только в его собственной памяти. И ему нужно сосредоточиться на другом, не на собственном страхе. Не на отчаянии. На цели, ради которой он снова здесь. Но подсознание всё равно давало сбой, одаривая всем спектром ощущений того дня, душа, ломая, заставляя искать способ вырваться из оцепенения, из этого кошмара  наяву и, как и множество раньше раньше не подпуская к единственно верному решению проблемы, не позволяя всплыть, сделать вдох, отпустить ситуацию, пережить её, проскочить дальше. На следующий круг импровизированного технологического ада.

Коннер всё пытался убедить себя, что это всего лишь дрифт, что нужно просто вспомнить зачем он здесь, заставить себя вспомнить, взять ситуацию под контроль. Но всё равно продолжал задыхаться и сползать по стене, каким-то чудом сумев отшатнуться за угол и лишить себя возможности ещё и видеть всё, что он и так помнил в подробностях. В зале было тихо, а Коннер слышал, как он кричит. И как кричит кто-то другой. Он просто знал, что тогда этого так не хватало - возможности освободиться криком, возможности подать знак окружающему миру, что он жив, а человек рядом умирал. Его сковал страх. Боль. И имеющее мало общего с принятием понимание, что это всё необратимо.
Процесс запущен. А он снова тонет, тонет, тонет...
Снова всё ломает.
Потому что слишком слаб.

- Джей, я.. - голос, позвавший его реален, на нём удаётся сконцентрироваться, зацепиться за него, смочь произнести хоть что-то, приостановить разрушительный процесс самоидентификации больше похожий на расщепление личности. Джейсона можно найти взглядом, сфокусироваться на нём. И рвануть вверх, прочь из чужой, не своей головы. Коннер помнил, как реагировали все, кто доходили с ним до этой точки раньше: испуг, недоверие, отвращение. Никто из них в самом деле не знал, что шутка про то, что он из пробирки - это реальность. Для них это было неестественно. Ненормально. Их это пугало и ему никогда не подавали руки помощи, не звали, не давали точки опоры - Кон никогда не спрашивал почему, просто не хотел знать ответа на этот вопрос, пульсирующий в его голове. Джейсон руку подал, может быть сам этого не понял - это неважно. Коннер принял, в нём гордости сейчас ни грамма, только желание спасти их общее начинание и спастись самому из этого кошмара наяву. Принялся и как будто оттолкнулся вверх, понял, куда грести. Замотал головой, как мокрый пёс, отчаянно гоня прочь всё то, что навряд ли забудет. И снова попросил о помощи, пытаясь встать, перестать сползать по стене, взять всё происходящее под контроль. Ему просто нужен голос, который был бы настоящим. - Я его не убивал.

И это правда. Коннеру не нужно смотреть, чтобы знать, что ничего не изменилось там, в зале. Поэтому он смотрит на Джейсона, оправдываясь зачем-то то ли перед ним, то ли перед собой. То ли перед тем, кто не пережил его рождения. Нащупать точку - это всего лишь четверть успеха. Из ада в собственной голове нужно ещё вынырнуть, разделить себя сейчас и тогда. Избавиться от страха, блокирующего все здравые мысли и вводящего в оцепенение.

- Он умирает. Всегда умирает. 

Он знает, что выглядит жалким. Но не испытывает стыда, по крайней мере сейчас. Это лишнее между двумя людьми, добровольно соглашающимися войти в дрифт вдвоём. Это глупо. Дрифт - это исповедь, в которой ничего нельзя утаить. Ни свои радости, ни горе, ни неприглядные тайны. Он знал об этом. Всегда знал. И всё равно каждый раз соглашался, лез в самое пекло и не справлялся. Впрочем, раньше он дальше немоты и оцепенения не проходил. Сейчас он хотя бы мог говорить. Только не знал что.

- Я.. Извини. Я справлюсь.

"Я должен" он проглатывает, пытаясь скрыть свою неуверенность за странной, кривой улыбкой, не имеющей ничего общего с радостью или чем-то похожим. Это привычка, рефлекс. Если плохо, страшно, больно - убеди мир, что всё в порядке. Может быть поверишь в это сам.

И Коннеру отчаянно хотелось верить. Перестать задыхаться. Не извиняться за себя, за свою историю. Не держаться за стену, нелепо обнимая себя свободной рукой, как будто это может помочь унять дрожь, уберечь от всего, что невзаправду ломалось и крошилось внутри него, не бояться посмотреть туда, где просто-напросто как кино показывалось его собственная жизнь. А он боялся. И смотрел на Джейсона. Цеплялся мысленно за Джейсона, сбрасывал с себя оковы. И думал, что если у них получится, если удастся пройти дальше, то он задолжает Тодду больше, чем способен отдать. Просто потому что тот не отвернулся. По крайней мере пока. А это гораздо больше, чем у него обычно было.
А ведь сам он не справлялся.
Никогда не справлялся.

[NIC]Conner Kent[/NIC]
[STA]небо в огне[/STA]
[AVA]http://i.yapx.ru/GMOFY.gif[/AVA]
[SGN]  [/SGN]

Отредактировано James Rogers (2020-02-17 00:15:55)