Проживать в третий раз гибель Наташи было всё также сложно. Также больно. Также горько. Он снова не спас, не помог, не подстраховал. Ничего не сделал. Не уберёг. Какой вообще смысл в его существовании? Просто быть? Эта мысль всегда вызывала у него чувство отторжения. Но, несмотря на то, что внутри всё давно уже сгорело, обращаясь в прах, Джим пытался жить дальше. Делал вдох, за ним выдох. Ходил куда-то. Перемещался по городу в одиночестве или с кем-то, занимался какими-то насущными делами, на удивление не лез в политику и прочее дерьмо, не находя в себе ни сил, ни желания пытаться забыться или отвлечься от мрачных мыслей, находя себе единственное возможное применение. Он просто пытался жить.

Он не знал, чего бы хотела Наташа, но предположил, что навряд ли недосына мстителя, пытающегося уничтожить целый мир зато, что она его спасла, жертвуя собой. За то время, что он имел возможность пообщаться с ней поближе, ему ни разу не показалось, что она могла бы хотеть чего-то подобного. По крайней мере он решил так. А спрашивать ни у кого не спешил, предпочитая отмалчиваться и говорить, что всё в порядке. Даже на похоронах придерживался подобной политики, не скрывая своего раздрая, но почти честно говоря, что справится, умалчивая, что ему не впервой. В конце концов один раз он уже спасал целый грёбанный мир, продолжая дело родителей, решив, что они бы хотели именно этого. А познакомившись с ними, понял, что нет. Они бы хотели, чтобы их жертва была не напрасна и их сын бы жил, а не выживал, тренируясь, спасая и спасаясь, не зная ничего кроме бесконечных боёв и попыток стать героическим героем. Они бы навряд ли хотели, чтобы их сын стал солдатом, не понимающим как это жить, когда мир вокруг не в руинах и не горит синим пламенем.
Вот он больше и не пытался.

Как-то так он и оказался в ресторанном дворике какого-то чудом выдержавшего нападение чёрного ордена торгового центра, без особого энтузиазма ковыряясь пластиковой ложечкой в мороженом и выжидая пока остынет его кофе. Людей вокруг он рассматривал без особого интереса, скорее по привычке, чем выискивая подозрительных личностей, которые могли быть здесь по его душу. Паранойя, конечно, никуда не делать, но здравы смысл подсказывал, что без щита он был малоприметен. А щита у него сегодня не было и из-за этого он чувствовал себя абсолютно беззащитным, обычным и очень глупым. Ему всё ещё было странно выходить из особняка не вооружённым, как будто мир вокруг по-прежнему враждебен и желает ему смерти. Но вот он здесь и никто ещё не попытался перерезать ему горло пластиковым ножом, удивительно, правда?

Рыжую женщину в широкополой шляпе он заприметил сразу, но решил не пялиться, хоть и возвращался то и дело к ней взглядом. В последнее время вокруг происходило столько странного и нереалистичного, близкого к понятию "чертовщина", что детская и наивная надежда, что Наташа выжила, отказывалась его покидать. Это был бы первый на его памяти хэппи энд и ему бы очень хотелось, чтобы он случился. Но пока никаких предпосылок кроме наличия в этом мире других рыжих, ладных, грациозных женщин, со спины похожих на его мать не замечал. А жаль.
Но сегодня у него, кажется, выдался особенно удачный день.

Джим и сам не понял, почему приковал свой взгляд к незнакомке именно в момент, когда она стала вставать, наверное, чтобы убедиться, что это не Наташа. Но он не убедился, скорее наоборот. Смотрел во все глаза, как та оглядывается вокруг напряжённо, скрывая это за полами шляпы и упавшими ключами, как забирает вещи со стула рядом и уходит, с каким-то заторможенным удивлением понимая, что это либо сестра-близнец его матери, либо она сама. Осознав, что он только что подумал, Роджерс оставаться на месте больше не смог, поэтому вскочил со стула, так быстро как будто тот под ним загорелся, с шумом его отодвинув, без сожалений бросил на столе мороженое и кофе, к которому так и не притронулся, и двинулся следом за женщиной, всё пытаясь умерить свой пыл и убедить себя, что могло и показаться. Прежде чем покинуть ресторанный дворик, он привычно бросил настороженный взгляд вокруг - за ними, кажется, никто не увязался, и поспешил за своей то ли галлюцинацией, то ли в самом деле числившейся среди погибших матерью, ничего не понимая, но отчаянно веря, что это возможно.

Он специально держался на расстоянии, решив приблизиться только в пустом, пусть и приличном на вид переулке. Это казалось разумным и правильным. Как и не пытаться окликнуть ранее. Просто Наташа повела себя там в окружении людей так, как будто чего-то опасалась, пусть и мастерски скрывая свою тревогу что ли за неловкостью, но Джим хорошо знал такие игры, пусть и сам играл в них не так профессионально. А здесь, где не было людей, они как будто были в безопасности.

- Наташа? - вероятность, что он не ошибся, примерно как встретить динозавра, пятьдесят на пятьдесят, но он всё равно затаил дыхание и смотрел напряжённо. Он давно выучил, что надежда - глупое чувство, но избавиться от него так и не смог. Вот и сейчас надеялся.