Вода была везде.
Мордред задыхался, захлёбывался, открывал рот в беззвучном крике, проглоченном прозрачной голубой массой, но никто его не слышал. Никто не мог прийти ему на помощь.
Да и, по большому счёту, в любом случае не пришел бы. Его ненавидел весь мир. А Мордред с удовольствием отвечал ему взаимностью.

Как всё началось, так и закончилось. В воде. Первым воспоминанием Мордреда была шлюпка в открытом море, многоголосый детский плач, воздух, такой солёный от морской воды что долгосрочный контакт с ним разъедает пока ещё нежную кожу младенца. А контакт был действительно очень долгим. Потом был нестерпимый голод, темнота, и тошнотворные хлюпанья, брызги, покачивания.. И омерзительный запах мертвечины. Королевское милосердие имело две стороны: не желая пачкать руки кровью из-за истолкованного Мерлином пророчества о падении Камелота, он просто выслал детей в открытое море, обрекая их на мучительную смерть от жажды и голода.

В этот раз было хуже. Магическое заключение, клетка в крохотном голубом камне, по форме и размеру напоминающем обычную обточенную водой гладкую гальку, не позволяло ему умереть, фактически, переместив его тело в другое измерение, с другим течением времени, но оставив здесь сознание и сущность. Мордред долгие годы наблюдал за течением Темзы, не помня ничего: ни как он здесь оказался, ни как отсюда выбраться..
Что же, море ему нравилось больше, потому что помойка, омывающая берега Лондона, была омерзительной. Разложение и отходы - Мордред не чувствовал их запах, но видел, как они проплывают клочьями над ним, мутная вода, настолько грязная, что почти никогда не видно, что над ней. Прогресс шел вперёд, а люди позволяли себе жить с этой текучей клоакой, бултыхаясь в ней, как свиньи, что-то в этом мире никогда не меняется, правда?..

Иногда всё вокруг менялось. В первый раз, когда его сожрала какая-то рыбина, Мордред почти затрепетал, предвкушая: её ведь могут выловить, а если нет, её может выдернуть из воды какая-нибудь бездомная кошка. Синий светящийся камушек, оказавшись на брусчатке города, точно привлечёт чьё-то внимание, тут-то он и сумеет выбраться.. Но никто не рисковал ловить здешнюю рыбу. И после пары недель или месяца в чужом брюхе, рыбина переставала двигаться, и камень по-прежнему находился внутри, пока труп не сгниёт, или пока его не съедят другие рыбы. Ещё несколько раз он видел, своими глазами видел, как над ним мелькала сеть, узкая, похожая на рыболовную, наверное, кто-то пытался почистить реку. Но всякий раз она проходила слишком далеко.

Он научился входить в состояние, похожее на полудрёму, сон наяву, позволяющую отключаться, отдыхать.
В грёзах он видел Камелот. Мордред помнил каждую улочку города, каждую башенку замка, каждый ярус, и бойницы, на которых дежурила королевская охрана, ожидая сигнала от ближайших крепостей. Камелот так красиво горел. При жизни Мордред никогда этого не видел, и, хоть он знал, что ему удалось добиться падения всего того, что так упорно создавали Артур с Мерлином, ему не хватало визуализации. Но хватало фантазии.. В мечтах он наблюдал за тем, как яркие языки пламени дочерна вылизывают некогда белые стены замка. Как обваливаются башни, горят расшитые настенные гобелены, как заживо поджаривается стража в своих металлических доспехах, как оплавляется раскалённый добела металл, узкими ручьями лавы стекая по коже, прожигая её до на глазах чернеющих костей.
Это было красиво.
Огонь нравился Мордреду определённо больше, чем вода.

Но сегодня его прервали.
Он ощутил движение, и темноту, снова стало слишком темно, наверное, опять очередная рыба?.. А после его каменный дом лопнул, треснул на осколки.
Первое, что ощутил Мордред - это вонь, тошнотворную вонь Темзы, которая по-прежнему была рядом. Он не чувствовал своё тело, сперва у него не было ни пальцев, ни рук, ни ног, только пульсирующая куча грязи и ила, булькающая масса, внутри которой был он.

Самый неприятный момент воскрешения - это Мордред уже знал на собственной шкуре - само чёртово воскрешение. Тело не слушается, органы чувств слетели с катушек, всё слишком громко, ярко, сильно, хочется орать, биться в судороге, но связь с телом по-прежнему слишком мала, чтобы сделать что-либо сознательно.
Поэтому он пытается дышать, дышать лёгкими, которых пока не чувствует, и позволяет своему телу восстановиться так, как должно - вылепить себя из грязи. Глаза, слух, нюх - вот что появляется первым; после Мордред видит руки, собственные руки, добела вцепившиеся в каменную кладку, а после он вылезает из грязи полностью, пытаясь удержать себя в руках, удержаться на ногах, хватает за руку кого-то, оказавшегося рядом. Точнее, одного из парочки идиотов, которые каким-то образом умудрились его освободить.

Мордред тяжело дышит, уставившись прямо перед собой. Два мужчины, светловолосый и темноволосый. И доспехи, гори они пропадом, доспехи Чёрного Рыцаря.
Мордреду кажется, что ему кажется. Это галлюцинация, стресс, может, даже, проявление его безумия, потому что быть такого не может, чтобы спустя десятки, сотни лет, человек, спасший его, был Уитманом.
Вдох-выдох, вдох-выдох.
Мордред молчит и тянется дрожащей рукой к чужим доспехам.
"Они нематериальны", - убеждает он себя, - "я в бреду".
Потому что он слишком слаб, и встреча с Чёрным Рыцарем для него сейчас означает смерть.