[nic]Artur Pendgragon[/nic]
Король всего былого и грядущего. Величественное название, несущее в себе ещё больший сокрытый смысл. Это была не просто коронация, это была приписка к пожизненному служению всей Британии. Даже после своей собственной смерти, когда свет в глазах тлеет как свечи, покой не будет вечен: на его место прийдет своеобразный таймер в облике песочных часов. И, когда настанет нужный момент, рыцарь поднимется со своего места во имя всего живого, что обитает на святой земле. И потому по силе волшебных слов, что несло в себе это наречение.

Авалон пал, а с ним пал и сказочный мир. В такие моменты многие могут переступить через самих себя и совершить такие поступки, о которых никто не ожидал. К их числу выходит как раз спасение Морганой своего двоюродного брата, что находился в самом эпицентре событий. А дальше он помнил все как в тумане. Когда британец очнулся, то оказался в каком-то доме, окружённый незнакомыми ему людьми. Те всячески пытались помочь, но вот только безуспешно. Артур должен был сам разобраться во всем происходящем, понять и принять достойно своё поражение.

Годы шли. Рыцарь Камелота прошёл многое. Словами не передать, сколько им было пережито, сколько выждать. Каждый прожитый им год словно отнимал кусочек настоящего Пендрагона, оставляя после себя лишь какую-то выжженную дыру. Не зря говорят, что время меняет людей. Оно из калечит, делает черствее, бездушнее. Оно отрывает последнее, что напоминает человека, отдавая в замен холодную пустоту. И вот  так, по частям распыляясь и ударяясь об мраморную пустоту беспородности Король шёл своей дорогой, выжидая хоть чего-то, что может поменять весь исход событий.

Вот только ничего не хотело меняться по отношению к путнику. Все словно обходило его стороной, эгоистично фыркая ему в спину и без особо интереса в его сторону проплывая мимо. Словно камень, что мешает бурному течению поддерживать ровным поток. Вот только гранит со временем исчезает, обтёсанный водой. Артур же сдаваться не собирался. Рано или поздно к нему должен был явиться его верный друг и соратник - Мерлин. Показать путь, рассказать зачем он тут. Но сколько бы король не кричал, сколько бы не истязал себя в попытках связаться - все бесполезно. И потому он, словно заблудшая душа, в вечном поиске правды.

В тот вечер он зашёл в бар. Бар был особенный, с наклоном в стриппластику и прочие увлечения для тех, кто пришёл сюда повидаться со всеми прелестями грехов. Падшие, они устроились на сидениях, с жадностью в глазах рассматривая каждую мимо проходящую девушку. На их лицах виднелась животная похоть, а изо рта чуть ли не текла слюна. Жалкое зрелище, но именно сюда Артур пришёл, дабы склониться над стаканом, губя себя в угаре пьяном.

Когда вышли танцовщицы, заиграла тяжелая, но в тот же момент мелодичная музыка. Блондин не хотел долгое время поворачиваться в сторону источника греха. Прошлое воспитание, какие-то моральные устои все ещё сидели в голове у человека, что родился в другом столетии. Но возгласы о том, как неподражаема новая стриптизерша все же взыграли вверх. Развернувшись на своём собственном стуле, он устремил взор на ту самую, о которой так громко переговаривались незнакомые ему люди. И кажется, все вокруг замерло.

- Гвинвера? - хмуро спрашивает он у себя, проводя ладонью по отросшей, но аккуратно подстриженной бороде. Нет, это не может быть правдой. Не может. И мужчина аж подскочил со своего места от странной химии, что смешалась внутри него с алкоголем.

Но как же она была похожа на женщину, что когда-то он полюбил, а после принял с изменой. Та, из-за которой полетели головы, полетел весь мир в целом. Гвиневера или очень похожа на неё девушка вышла на танцпол и сейчас выжидала своего момента для танца.

Но все же, ловясь на собственное разыгравшееся воображение, король ступает вперёд, желая подойди к самой сцене, но при этом оставаясь незамеченным благодаря украшениям и перегородкам в самом зале данного заведения. И пусть Боги его услышат, и пусть снизойдут они провидением, если перед ним действительно стоит его королева.

Отредактировано Brian Braddock (2019-11-17 21:06:33)

Он прятался за каким-то столбом, не в силах двинуться со своего места. Его взгляд не сводясь ни на что следил лишь за танцовщицей. Ему было все равно на то, как красиво развивалось ее платье, как торжественно ликовали присутствующие в этом зале голодные лица. Все мысли были направленны лишь на до боли знакомое лицо. Эти губы, что осыпал он поцелуями, эти глаза, в которых готов был потонуть и бросить весь чертов Камелот.  Не могло быть такого же человека, кто мог вызвать столь странные бурлящие чувства внутри грудной клетки. И кажется, что еще немного, и стакан в его руке разобьется на сотки осколков — так сильно пальцы сжимали тонкое стекло от переизбытка эмоций. Некоторые из них выливались через край, заставляя мужчину даже начинать задыхаться.  Ведь только она могла сотворить с ним такое, даже не используя магии. Любовь ставит на колени целые королевства, она заставила преклонить колено даже Артура.

И на месту удивления пришла злость. Ярость, что спала в теле мужчины долгие столетия, наконец-то начала проявлять себя в должном свете. Сердце все еще ныло от того предательства, что причинила ему собственная королева. А он не был тем, кто так просто мог забыть ошибки близкого себе человека. Даже спустя столько лет на губах все еще теплился солоноватый вкус неудовольствия. Пендрагону невыносимо сильно хотелось поговорить с ней, спросить за что и удалось ли девушке получить ту нехватку любви, что он не смог дать Гвен. Но вместо этого кто-то окликает танцовщицу тянет на себя.

Хватило только одного только касания глаз, чтобы весь мир в одночасье растворился и превратился в одну лишь серую массу. Эта магия словно заставляла мужчину приблизиться ко сцене, коснуться до запретного. Но король вовремя приходит в себя, немного разочаровано отводя лицо в сторону. Большая часть этих эмоций была предназначена самому себе из-за собственного помешательства и слабости, а остаток он отдал Гвиневере — это место так хорошо ее олицетворяло.

Танцовщицу зовут. Хотят поставить на место бедную пташку, чтобы та продолжала веселить пришедших гостей. Зрелище отвращало от себя заложника временной петли, и потому бритт ставит стакан на то место, откуда его взял и спешит к выходу. Стены словно давили на него и потому так хотелось выйти на улицу, где холодный воздух унесет в небесный свод все ненужные мысли. Заберет первым потоком воздухе весь пар.

Монарх не хотел появляться в этом месте, где павшие находят друг друга. Но все равно появился. В то же время, но днями чуть позднее. Ему хотелось вновь убедить самого себя в правдивости увиденного. Вот только на этот раз он будет действовать совершенно по-другому. На его выдуманное имя был зарезервирован столик в VIP-зоне на, практически, всю ночь. Когда ты живешь слишком долго по сравнению с обычным человеком, то деньги уже не несут той ценности, как могли бы. Эти никчемные бумажки идут как расходный материал, как метод развлечения в час скуки.

— Благодарю, — обращается он к персоналу, который провожает своего гостя в нужную комнату. Артуру все вокруг было непростительно мерзко, что хотелось взвыть от такого собственного падения. Его взгляды были намного выше всего этого непотребства, — Через сколько будет выполнен мой заказ? — бросает рыцарь фразу через свое плечо, тем самым намекая о танце, что был заказан к его столику.

Ответ не был убедителен. "Недолго". Но что есть долго, когда в руках целая бесконечность. И муж опускается в кресла, пустым взглядом блуждая по напиткам, что были предложены ему на столе. Вина, дешевого сорта и что покрепче. Рука потянулась ко второму варианту, желая тем самым убить в себе всю панику.

[nic]Artur Pendgragon[/nic]

Отредактировано Brian Braddock (2019-11-23 23:46:13)

[nic]Artur Pendgragon[/nic]
Эта паника была основана не понятно на чем. Не было страха, не было и волнения. Была пустота как в голове, так и внутри самого тела. Бритт чувствовал себя пустышкой, кукольным человеком, на которого нацепили эти дорогие тряпки и заставили участвовать в постановке от плохого начала. Это волнение возникало от неизвестности: непонятна была ему своя собственная реакция, стоит ему взглянуть на часть своего прошлого, которая давно зарыта в руинах памяти и камней. Разделит ли девушка с ним ту же гамму эмоций, что сейчас пинают в бока тело, которое можно принять да пустую болванку? Кто знает. И тяжелая жидкость попадает вовнутрь, приветливым теплом разбегаясь сражу по всему телу. Это был вкус жизни, энергии, чего-то высшего и непостижимого сразу. Возвышенное. Но все упало, сбежало, стоило только ей появиться в ложе.

- Я, - сразу отвечает монарх, проведя кончиком указательного пальца по края своего стакана. На его пальцах виднелось кольцо с родовым гербом, что сохранилось с тех времён. Три короны украшали перстен из настоящего золота, который было так трудно отыскать. Пришлось практически облазить землю, чтобы найти хоть какую-то память о себе тогдашнем. И сейчас  это лишь воспоминание об ошибках и глупой заносчивости, которая в нынешнем веке кажутся столь смехотворные. Те года можно спокойно назвать выплеском юношеского максимализма, но такие фразы не принадлежат к той эпохе, - Зритель. И жду выполнение своего заказа.

Его слова режут, словно выплёвываются под ноги как в какого-то слугу. Да, Артур заплатил достаточно, чтобы его бывшая жена не смогла воспротивиться и покинуть данные покои. Конечно, он долго думал о том, как именно себя прокляла Гвен в этом богом забытом заведении: девушка с ног до головы погрязла в чужой похоти, тем самым скрывая свою настоящую. Пендрагон ещё не простил, хот и сам был виноватым. Виноватым он был и в совет неверном шагу, но только в его руке хранился один нож, когда в его спине торчали оба.

- Хочу увидеть танец, - как только он выдохнул, при этом с силой сжимая челюсть, Пендрагон продолжил свою речь. Он хотел дотошно рассказать обо всем, что желает знать, но при этом сделать все максимально тактично. Манеры - бич всех ненавидящих, - То, как ты танцуешь, завидя на себе взгляд полный похоти. Увидеть то, как ты двигаешься, когда в лицо суют толстую пачку денег.  Покажи мне это.

А в голове мысли кричат совершенно другое. Они молят остановиться, поговорить с той, кого глаза и сердце не видели практически всю жизнь. Король былого и грядущего мог извиниться, целовать руки той, что искала утешение в рядом стоящих. В их беде и беде Камелота был виноват только он сам, ослеплённый собственных страхом за трон и утопающий в крови детей. Нет теперь ему искупления за свои прегрешения, и никакая церковь не отмоет с ладоней грехов. Вот только вместо этого губы, словно какую-то мантру, произносят другое.

- Танцуй, - и фраза утопает в глубоком глотке спинного напитка, запах от которого обжигает ноздри.

Отредактировано Brian Braddock (2019-12-22 11:54:19)

Он смотрел на падшую королеву, а внутри все изжигала желочь. Она ядом проникала и расходилась по всему телу, заставляя нечто ужасное вылезать наружу. То была необузданная яркость в сторону тех, кто был до этого в истории танцовщицы. Ему хотелось узнать все то, что она делала с ними, все то, и чем думали другие посторонние люди, рассматривая эти идеальные формы. Нельзя было скрывать того, насколько она была неповторимой. Каждое ее движение, словно переливалось в другое. Каждое поворот граничил с чём-то безумным, вызывая в теле непристойный огонь. Но Артур подавлял все это, приглушая вспыхивающее пламя яростью. Только он должен был это видеть, только для него должны были танцевать.

Эгоист. До мозга костей проклятый монарх, в глазах которого годы не смогли показать себя с лучшей стороны. Он пережил слишком много, чтобы так просто сдаваться от обычного вульгарного шоу. Но от чего тогда так неприятно кряхтит в груди, отчего эта непонятная гамма ощущений душит его изнутри. Ревность? Быть может. Он мог просто принять тот факт, что до его собственности  могли касаться другие, но в тот же момент он не имел никакого права приписывать себе Ее - ту, что потерял долгие годы тому назад.

Взгляд его глаз гуляет по оголенным участкам тела, пожирая воспоминаниями о тех ночах, что проводили они в собственных палатах, что украшены были золотом и мехами. Никто не смел их тревожить целые сутки, стоило только правительств захотеть уделить время друг другу. Но это они потеряли, как и потеряли связь с сердцем друга.

- Ближе, - командует он, желая прикоснуться к танцовщице. Да, он мог это сделать. Как и пачка купюр, что зеленью заворожила хозяина, так и само заведения, что обязывало персонал терпеть подобное к себе обращение, - Я хочу чтобы ты показала  то, что обычно от тебя просят.

А губы чуть дрожат. Да, он как и все хотел заполучить заветный плод, что яростно манил этими изгибами, переливами света. Всему виной были непростительные животные инстинкты, но Пендрагон  не показывал это. Его взгляд был холоден, что способен заморозить непокорные воды. Но не в его силах было противостоять этому в тот момент, когда расстояние их сократилось до невыносимо близкого.  Настолько, что до обоняние доходил запах ее парфюма. Настолько, что кажется он слышал стук ее сердца, чувствовал бархат кожи на вкус. Во все  было виновато иллюзорное воображение, где он приписывал неописуемому различные цвета.

- Покажи мне то, что ты делаешь с другими, - и лев расправляет плечи, падая спиной на киданную спинку сидения. В его взгляде читался вызов своей падшей королеве, нагое тело которой прикрывал чертов корсет. Ох, как же сильно ему хотелось сорвать эту ненужную вещь с ее тела. Показать всю яркость, что кипела в его разорванной душе все эти годы. Как ему хотелось показать свою ненависть к ней, заставить ее умолять о прощении. И в тот же момент он сдерживал себя, вминая тело в пуфики сидения. Он пытался прыгнуть, но не дергался, желая чтобы вся инициатива шла только он неё. Он хотел ее так сильно, что не мог в это поверить. И только тяжкий выдох выдал его - все остальное оставалось все таким же безэмоциональным. Но кого мы обманываем: ещё секунда - и он сорвётся в плену у искушения. Похоть не только вокруг, Гвен - сама похоть.
[nic]Artur Pendgragon[/nic]

Она игралась с ним, а Он в свою очередь поддавался этому искушению. На губах плясала ухмылка, та самая, которой он одаривал девушку каждый раз, когда ей удавалось попасть в самое слабое место. Оба были на грани чего-то сумасшедшего, но продолжали изгаляться над друг другом. Эта была та самая пытка, о которой обычно не раскатывают в приличном обществе. И язык пробегается по сухим губам, пока сам взгляд блуждает по нагому телу. Там читается страсть, божественная красота утонченного тела. Там пляшет огонь, что отображает все то необузданное желание, от которого обычно вздрагивают по ночам. Как ему хотелось сорваться с цепи, опустить эти крепкие стены и пусть все камнем упадёт в низы живота. И голову обуздает животная природа.

Просил ли он этого? Да. Он хотел увидеть то, как низко пала его королева. Но чем больше раскрывается истина, тем желанен становится сам объект его внимания. Артур попадает в собственный капкан, не желая даже придумывать план для собственного спасения. На это время он отдаёт путы правления Гвен, боясь спугнуть ту неверным действием. Но все меняется.

Все меняется именно в тот момент, когда ему начинают указывать что делать, как делать и зачем. Что угодно, но именно это монарх терпеть не мог ни при каких условиях. Злоба, сила, ярость – он выплескивает все это одними руками, что впиякиваются пальцами в женские ягодицы. Ему совершенно все равно то, останутся ли после него следы, больно ли  при этом было самой жертве. Пендоагону было важно лишь одно – доказать, что владеет всей ситуацией:

- Не смей  сравнивать меня со своими псами, - гневно шепчет он, при этом не повышая тон. Ему нравилась эта интимность в низкой гамме, нравилось слышать собственное утяжеленное дыхание, что шло в унисон с чужим. Не только он чувствовал это напряжение, что нарастало между их телами. Они оба понимали то, насколько скучали друг по другу. Вот только пока не желали переступать через черту, тем самым лишь дразня себя, - Если я захочу, я заполучу тебя полностью.

Его губы горячо  шепчут в изгиб тонкой шеи, касаются бархатной кожи. От этого король даже прикрывает глаза, наслаждаясь нарождением, что своеобразной эйфорией накрывает его голову. Стены падают, камушек за камушком, утопая в жаре внизу живота. А руки, кисти что начинают непроизвольно сминать под собою плоть Гвиневеры, прижимают ту как можно плотнее к самому корпусу мужчины.

- Неужели никто не позволял себе трогать тебя так? – жаром спрашивает он, поднимая ладони немного рваными движениями на поясницу. Как же нравилось ему эти действия, что своей тяжеловатостью показывают все желание как можно скорее заполучить ее. Всю. Без всякого остатка, - Чего ты на самом деле тогда хотела все эти годы?
[nic]Artur Pendragon[/nic]

[nic]Artur Pendragon[/nic]
Где потерялась та грань, которую они решили перейти, наплевав на всю дозволенные меры? Где та сила воли, что должна была их сдерживать так долго, на сколько могла. Силы кончились, и вот двое рвутся в объятья утопии. Именно ее, что танцует дикую пляску с чем-то еще. То была обида и злость. Недовольство на давно минувшие года, обвинения которые сыпятся хриплым шепотом с чужих губ. Артур ловит каждое, прожевывает, прогладывает, но не переосмысливает. Он помнит все, что хотел давно забыть. Каждый прожитый день, который подарил им брак. Периоды после, где они утопали в безграничной любви друг другу. А еще его сердце помнило и темную сторону: мрак, окутавший Камелот чередой признаний и осквернений богами подаренного союза. И если бы ему дали второй шанс, то как бы поступил король?

- А ты покорно приняла все это. И сейчас продолжаешь, упиваясь моей же беспомощностью. Ты опасная женщина, Гвиневера. Слишком опасна для этого мира.

Кажется, он говорил слишком тихо. Сверх своих сил перекладывал звуки языком, в то время как ладони отвлекали мужчину. Они легли на женские игры, что скрывались от всех лишь одной тонкой тканью чулок. Нагая, доступная для всего обозрения. И в тот же момент - настолько далекая.

Он поднимает голову чуть выше, а губы растягиваются то ли в улыбке, то в оскале. Он впитывал каждую эмоцию, что испытывало его сердце на все высказывания. В нем просыпалась давно увядшая ревность: жадность, что кто-то еще смел трогать это тело. Но тут же угасала, так как он понимал всю жестокость этого времени. Перед ним была уже не та королева, ради которой люди совершали подвиги, барды сочиняли целые песни. Перед ним было падшее создание, что утонуло в собственной похоти и сейчас восхваляется этим.

- Значит, хочешь вопросы? - внизу все напрягается, а грудная клетка делает глубокий вдох. Пендрагон ловит выскальзывающий стон и замолкает им, после чего снова набирается сил и произносит дальше, - Хорошо. Буду тебе вопросы, - мужчина принимает чужую игру, при этом кончиками пальцев касаясь по выпирающим бедренным косточкам. Пару раз он даже заползал под резинку нижнего белья, чуть оттягивая ту, - Как часто они исполняли все твои прихоти, моя королева? Или ты просто подставлялась им, чтобы удовлетворить свою тягу к мужскому органу?

Это была опасная игра, где каждый из играющих пытался просто уничтожить своего врага. Но при этом всячески пытался его спасти, выбирая самые отвратительные методы. Они читались во взглядах, слышались в дерганых фразах, ощущались жаром, что исходил от тел в самых интимных местах. Вот только все тянулось невыносимо долго, изматывая каждого и сбивая все стены обороны.

[nic]artur pendragon[/nic]
Это была его маленькая победа, вкус которой был странен. Он был омерзителен, с нотками чего-то ещё. Это была маленькое торжество. Он победил в этой ядовитой гонке, где каждый пытался как-то насолить другому. А награду он получает так звонко, что отдаёт по ушам. Громкая пощечина словно отрезвляет его, заставляя на несколько секунд замолчать на единые самим собой. Будь ты проклят, Артур. И то, что сидит внутри него самого – годами гниющий монстр, пытающийся вылезти из ями холодного равнодушия.

Как давно он стал таким? Кто знает. Король давно потерялся во времени, плутая между какими-то промежуточными моментами. Ещё недавно им восхищались, рассказывали всяческие небыли с запоем о славных ратных подвигах. Но что теперь? Как много было вопросов и как мало было действительно правдивых ответов. Мужчина просто перестал быть собой, утопая в наигранных масках и сценах чужого актёра. Не его губы сейчас так сладостно улыбаются, не его глаза смотреть с легким озорством в пространство. Настоящий монарх мечется в грудной клетке, протягивая руки к той самой, которую он так трепетно любил и отпустил, поддаваясь порочной страсти.

Сознание постепенно приходит в норму, но щека все ещё полыхает, напоминая ему о своём позоре. Опуская голову чуть ниже, взгляд без особых мыслей смотрел на собственную расстегнутую ширинку. Ему нужно было подняться со своего место, собрать самого себя по кусочкам и наконец-то предстать перед миром так, как подобает.

- Как парадоксально, - шепчет он практически одними губами, утопая лицом в собственных немного длинных светлых локонов. Они ниспадали ему на лоб, прикрывая взгляд из-под лба, - Стоило мне только открыть рот, как мир снова ополчился против меня.

И руки быстрыми движениями прикрывают паховую область, которая уже стала успокаиваться и сбавлять обороты. Не для этого он платил такие огромные деньги. Ему нужно было только убедиться в том, что Гвен жива, а он не двинутый на голову ублюдок. Такое уже бывало, когда восприятие путалось и выдавало чужие образы на свои родные и такие болезненные. А девушка тем временем начинала собирать себя по кусочкам, оборачиваясь в созданный кокон. Стоила заново стены, при этом не показывая никому настоящий эмоций. Но Пендрагон чувствовал все и так, словно та была какой-то открытой книгой.

- Я не хотел, - слова извинений даются трудно, заставляя мужчину засомневаться в самом себе. Но он переступает через собственную гордыню, выплевывая все последствия в лицо, которая она принесла. Вторым большим шагом он пролетает зависть, которую испытывал ко всем, что мог быть счастливым в этом давно просраном мире алчности и дерьма,  - Подожди.

До неё только дотянуться рукой, а губами прошептать слова извинений. За все те обиды, что он принёс в далеком заоблачном царстве. За годы мучений, что прошли не без ссадин и кровоточащих ран. За развитое молодое сердце, что подкупил их никудышный брак. Но вместо этого его рука накрывает тонкое дрожащее плечо, а поцелуй аккуратно накрывает второе. Это был акт полный нескрываемой любви к человеку, к которому тот был обращён. И кажется, в этот мир сердце упало куда-то, а воздуха оказалось в лёгких так много. То были отблески давно погасшей любви, что пролетела через столетия и не угасла ни на мгновения. До этого.

Эта встреча показала им многое, чего двое не смогли ни забыть, ни забыться от напоминаний. Двое были больны смертельной заразой, что поглощала из изо дня на день. Не отпускала, не давала даже поправиться. Хотя от этого все ещё не существовало лекарства.

- Знала бы ты то, как сильно я понял, - его пальцы аккуратно сжимали чужое тело, а после плавно перетекли на локти. Сам он подошёл ещё близко, тем самым вплотную прижался к женскому телу. Сейчас его не волновал ее внешний соблазнительный вид, причину, по которой тут собираются целые толпы. Ему нужна была только за королева, что спрятала внутри такой крепкой шкатулки, - Знала бы то, как сильно я скучал. Невыносимо. Удушающе, - и от каждого слова в горле ком только увеличивался.

Отредактировано Brian Braddock (2020-01-26 14:05:36)