Драки с Таносом давно отгремели, что поделать, он принимал в этом некое деятельное участие, за что Кейт до сих пор недовольна им и не хочет даже думать о том, чтобы выпускать его из вида или на новую войну. Но у Клинта как-то не хорошо руки сводит от мыслей о том, что Барнс пропал.

Первым звоночком становится явление Наташи. И пусть она ничего не говорит, пусть смотрит убийственными зелеными глазами, пусть смотрит выразительно, зло, с сомнением, он знает что все пошло к черту. Он знает это с того момента, как видит ее в своем доме, готовую стрелять в него. И он боится увидеть такие же глаза у кое-кого другого, такие же пустые, бездумные, стеклянные.

Для Клинта мир состоит из потерь с момента, как он в него пришел. Слух, мать, отец, цирк, брат, перечислять можно до бесконечности. Он ведь помнит, каждый шаг его жизни запечатлен на его коже в виде шрамов, ожогов, царапин. Каждый шаг его жизни, каждое предательство, которое он простил, хотел он того или нет.
Все в его коже, собрано, сшито, законспектировано.

Но он не хочет продолжать. Не хочет видеть как Баки тоже уйдет. Знает, что придется, но он так долго откладывал эту мысль. После ночи отчаянного секса, после слов, которые он не сказал, после прикосновений и близости… он все еще не хочет верить, что Барнс ушел.

А ведь его не было на радаре уже давно. Он не просто ушел, он исчез из поля зрения, скрылся, считая не нужным кого-то предупредить. И кто-то считал бы его мертвым, но Клинт нет. Он не готов был думать в этом направлении. Поэтому сначала проверил старые явки Барнса, потом проверил кэпа, потом проверил то, что осталось от короткого прошлого в Щ.И.Т.е у Баки.

Ниточки, за которые он тянул вели к пустоте.

Говорили, что Призрак исчез, а потом снова появился. Говорили шепотом, в тех местах, где слушать было опасно для жизни. Говорили в барах, в которых без оружия и входить было запрещено, самые страшные и темные места города как обычно знали чуть больше, Клинт кивал старым знакомым. Старым, тем самым, которые знали его как Ронина еще год назад и выпивал старый виски, который и пить-то нельзя было с теми, кого он поименно не мог называть, без того чтобы быть арестованным.

Спустится обратно на самое дно, чтобы узнать хоть что-то о человеке, который ушел от него – запросто. Бартону и без того нырять дальше было уже некуда, дальше был только камень.

Он медленно шел по чужому следу, маленькими шажками, не расспрашивая, скорее разыскивая чужую работу. Нет, в его понимании это было очень похоже на то, как Стив искал когда-то Зимнего солдата, только Стив и Солдат были известны. А Ронин искал Призрака и про обоих было не известно ничего.

- Это заняло много времени. – Клинт сидел на подоконнике и смотрел на человека, которого искал последний месяц.

Как будто и не было ничего, как будто они и не встречались несколько месяцев назад чтобы впервые столкнуться с инопланетной угрозой, как будто и не было тишины на двоих и сомнительных шуток, которые понимали только они.
Клинт хмыкает, в глубине души зная, что это и правильно, это и должно было случится, не было никакого другого варианта для них. Не было ничего, что могло бы дать им шанс, дать им возможность сделать все правильно друг для друга. И если их разрыв должен выглядеть как грубая, кровавая драка двух людей, потерявших друг друга, что ж, кто он такой чтобы действовать иначе.

От вазы он уклоняется и усмехается горько и чуть шире.

- Ну же, Джеймс, чтобы бросить меня нужно найти правильные слова. – Он вздыхает, нет, не нужно ему слов, итак тут все чертовски понятно, не нужно ему еще одного подтверждения, что он облажался, но так будет правильно?

Таша учила его делать все правильно, шаг за шагом, если он хотел оставаться действующим человеком, он должен был повторить эти шаги. Он должен был говорить о них, он должен был научиться слушать людей вокруг. Клинт не хочет этого делать, Клинту не нравится это делать, но у него нет никакого другого варианта.

Он со вздохом соскальзывает с подоконника, пока еще не готовый стрелять на поражение, пока еще раздумывающий стоило ли оно того? Стоило ли поиск Барнса того, чтобы разрушить какую-то часть себя и спасти его? Стоило ли?
Клинт никогда не страдал излишней жалостью к самому себе, потому и ответа на этот вопрос у него не было, просто потому что не могло быть никакого другого кроме как «да». Но однажды, когда от него останется слишком мало, когда он не сможет собирать себя обратно снова и снова, однажды он позволит себе ответить иначе, когда будет слишком поздно.

Он уклоняется от атаки, глядя на то, как Джеймс подступает все ближе и ближе, крадется, как кот который завидел птичку, то на то и выходит не так ли? Клинт хмыкает, и пинает табурет в ответ, к черту ласковость и приветливость, не его конек все равно.

- Драка так драка, только потом не жалуйся. – У него есть клинок, пусть он не так хорош, как клинок Джеймса, но у него есть клинок, который он может воткнуть в кого-то, кого не так жаль. А тут кажется выбор без выбора, не так ли? Смущает его тут только тишина, которую он слышит в ответ на свои нападки, тишина, которая в какой-то момент сводит с ума.

А глаза у Баки все еще голубые, пусть теперь они выглядят так, как будто его окунули в айсберг, пусть теперь там не плещется ничего для Клинта. Он вздыхает и подныривает под железную руку, проскальзывая ему за спину. Нет, атака в таком положении все еще странный вариант, он все еще сомневается в том, что это нужно делать, он все еще ждет какого-то сигнала, что все хорошо…

Сигнала, которого не будет, пора признать это.

Они действительно дерутся не так ли? Вот они здесь, дошли до момента, когда просто слов недостаточно, когда все вокруг становится слишком? Не достаточно было просто уйти, молча, как Клинт и ожидал, недостаточно было просто исчезнуть так, чтобы ему пришлось искать, нужно разрушить даже прикосновения, которые он запомнил бы.
Он слабо усмехается и пожимает плечами, окей, он достигал и худших компромиссов в своих отношениях, не страшно. Он потом как-небудь соберет то, что от него останется и принесет жто домой. В какой-то новый дом, где не будет старых воспоминаний и не будет старых соседей. Он принесет все это в одну из квартир Наташи, чтобы лежать на ее коленях и думать о мире во всем мире под чуть слышный русский говор.

Потом.

А сейчас у него тут Зимний солдат во всей красе, Клинт не путает их давно уже, Джеймса, Баки и солдата. Единственное чего он не знает, так это того, в кого же из них он был так отчаянно влюблен? Или во всех? Тогда его мазохизм нужно поставить в рамочку.

Он вздрагивает, когда Зимний поворачивается за его ускользающим движением. Они слишком хорошо друг друга знают, стиль боя в том числе. Клинту нечем его удивлять, Клинту нечем парировать, ему нечего дать сверх того, что он уже выдал. Так что он просто отбивается, стараясь не попасть под руку, которая сметет всю его оборону одним движением.

- Какого хрена? Грубо, Джеймс, очень грубо. – Клинт отступает к стене, он почти в ловушке.

Он знает, что выиграть у Зимнего не получится, он знает что сам себя подставил придя сюда, не знает он только того, почему здесь столько ярости? Почему здесь столько страшной злости? Почему он так бесит этого человека? Чем он так его бесит на этот раз? Может стоит спросить?

Может стоит хотя бы раз спросить что не так? Почему это происходит снова и снова? Он был дошел до Бобби, но блондинка сейчас тоже не в лучшем состоянии, увы.

Он бы спросил Нат, но от ее отсутствия он все еще болит внутри. Все еще слишком сломан, чтобы признать себя недееспособным. Все еще слишком условно стоит на ногах. Он потирает грудь, перехватывая нож другой рукой, ему без разницы какой рукой бить и ему плевать на последствия.

- Хороший вопрос, дорогой, я бы ответил но увы, у меня нет информации. – Клинт хмыкает.

На минутку ему становится больно и страшно, что Баки снова погребен где-то под несуществующими воспоминаниями. Что ему сделали больно, обнулили, лишили памяти, не так ли? Ему больно и страшно не за себя, не за себя черт бы его побрал, даже если все это окажется потом кошмарным сном, Клинт болит от мыслей, что до него добрались.

Что Гидра снова где-то рядом, что они смогли получить этого парня. Что они добрались до человека, который рано или поздно должен был выбраться в другую лигу, встать рядом со Стивом, стать его правой рукой, парнем, да кем угодно.

Клинт сглатывает.

- Но если ты не помнишь, то как тебе Джеймс Бьюкенен Барнс? Ничего знакомого?

Он знает, что в этой драке ему не выиграть, знает еще до того, как все выходит из-под контроля. Ему не выиграть, потому что он и не пытается, потому что он тут не для того чтобы победить, он тут чтобы спросить, но кажется все ответы он уже итак знает. Остается дело за малым, попытаться выбраться живым, потому что мертвым ему нечего будет собирать.

С другой стороны, если он будет мертв, ему не нужно будет ничего собирать. Клинт чертовски давно не был на месте человека, у которого сломана вся жизнь и разбросана кусками по всему миру. Но вот они здесь, вот они в этом месте, вот они доламывают последнее.

Есть ли предел? Есть ли у него способности к выживанию? Есть ли у него способности переждать?

Он наносит удар за ударом, он пытается быть чуть быстрее, чуть сильнее чем может. Он сильно хочет, чтобы в его жизни все успокоилось. Может и ему пора все забыть.
Потерять сознание — это благо в его обстоятельствах.

Клинт плавает в некой полудреме, в дымке, которая позволяет ему не думать, не осознавать. Ему не удобно, больно, у него пересохло во рту и нестерпимо болит голова. Ему по-хорошему – плохо, но в этом плохо столько тишины, столько покоя и нет мыслей, и он дрейфует, отмечая где-то в глубине собственного сознания смену цветов, движение, картинки, которые размываются перед его глазами. Он дрейфует до тех пор, пока мозг не начинает функционировать в полную силу.

Он связан и у него заклеен рот, ну что ж, Джеймс хорошо делает домашнее задание не так ли? Он бы сам себя заткнул, если бы кто-то в его присутствии так долго и много болтал. Надо было бежать, надо было не искать человека, который ушел, надо было позволить ему исчезнуть. Но у Клинта никогда не получалось делать вещи правильно.

Он со вздохом тянет руки, пытаясь проверить что за наручники. Ну да, обычные военные, ничего сверхсекретного и ручка машины, один рывок и он вооружен. Но он откладывает эту ерунду на потом, сначала просто устраивается поудобнее, так чтобы иметь возможность сорвать свой кляп в виде липкой ленты. Ерунда, не более того.

Руки покалывает, и он морщит нос.

- Ты мог бы просто убить меня, зачем мучиться? – Он не совсем понимает, что происходит, но его мозг рывками восстанавливает картинку в которой Джеймс не знает кто он такой, а Клинт слишком зациклен на собственном несовершенстве.

Итак, они в точке с которой начали.

- Вопрос, у меня есть к тебе один вопрос. Подумай хорошенько и скажи мне, Джеймс, что последнее ты помнишь? И какой сейчас год? – Клинт стонет и выбирается из наручников, к черту прикидываться мирным и хорошим мальчиком, он также опасен как и Барнс, пусть у него нет руки и сыворотки, но он не менее опытен и не менее убийственно серьезен.

Клинт со вздохом смотрит на профиль солдата, который пытается вести машину и угрожать ему одновременно. Он испытывает такие двойственные чувства сейчас, что скручивает изнутри от тошноты. Что он помнит последнее? Какой сейчас год? Чего он ждал от него? Чего он хотел? Что было лучше?

Может стоит подвинуть ногу и посмотреть, что будет? Клинт на пару минут выпадает из реальности, разглядывая нож у своего бедра, было бы легко повернуться под нужным углом, легко прорезать ткань, он хоть и в тактической форме, все равно далеко не в броне, а у Джеймса должна быть очень твердая рука. Что будет если он преуспеет? Что будет, если он выиграет этот раунд? Если солдат порежет его? Выпотрошит?

Клинт вздрагивает и вышвыривает эти мысли из своей головы. Он может быть самоубийственным мудаком, он может быть кем-то, кто рано или поздно придет к собственной гибели своими путями, но он не будет еще одной галочкой и чувством вины для человека, в которого влюбился в этом году.

Не сейчас.

- Тебе не понравится результат, Зимний, а так, можешь попробовать порезать, но зашивать и бинтовать придется быстро, пока потеря крови не станет критической. Как у тебя с полевой медициной? – Клинт смеется и оборачивается назад, почти приподнимаясь на сиденье.

Итак, за ними хвост, он точно не вел за собой никаких придурков, и он точно не собирался за них огребать.

- Меня одетым? Или меня раздетым? Это важно, Джеймс, сосредоточься на дороге и скажи, где мой лук и стрелы. И не дай бог ты их оставил в том захолустье! – Клинт вздыхает и отодвигает руку с ножом, не время сейчас ему угрожать, правда. – И это твои приятели, не мои, придурок. Они не могли идти за мной, потому что я шел как Ронин, а это тебе не миссия в организации со стремным названием.

И к тому же Клинт потратил кучу времени чтобы обучится искусству сливаться с толпой и не выдавать собственные намерения общественности, а тут на лицо явно были какие-то лохи, которые-то и дело не могли свернуть в нужную сторону. И темные машины? Серьезно? Это мафия и средние века что ли? Даже Гидра могла бы быть лучше.
Кстати.

- Гидра? АИМ? Кто-то повеселее? Кого ты допек, солдат?

Терять им все равно уже было нечего, Клинту так точно.