Просыпать от кошмаров Хилл перестала пару лет как, пока… Пока она в очередной раз не проснулась в поту, ошарашенно пытаясь найти не только выключатель от ночника, но и таблетки, которые когда-то прописал доктор. Первое нашлось на ощупь с попытки десяток, второе же… Сколько она не пыталась, ничерта не выходило, а в душе лишь поселился липкий комок, шипящий о том, что что-то не так, что кругом опасность.
Такое было лишь в Афганистане, во время командировок, когда талибы наглели и могли нападать даже на места стоянки солдат; такое было когда она потом работала на полевых операциях, где каждую секунду надо быть на чеку. А сейчас… Сейчас вроде безопасно. Ну, или относительно. За окном не шумят взрывы, обстановка не напоминает гостиницу на базе, да и вообще гостиницу.
Хилл непонимающе смотрит вокруг, привыкая постепенно к полумраку и внутренне успокаиваясь. Вроде обстановка знакома, а приступ всё-таки начинает отступать, страх перестаёт сдавливать горло, но вот противный комок на душе…  И какая-то папка на столе около кровати…
И вот тут до Марии, словно из-за слоя воды, начинает доходить: что-то совсем не так. Она не помнит этой папки. Нет, эмблема Щ.И.Т.а на ней ей знакома, она же там работает, но она не приносила папку домой, да и зачем? Миссия по поиску базы Гидры в Кувейте должна начаться через три недели в начале июня…
Взгляд Хилл, падает на часы, показывающие не только время, но и дату. И вот тут Мария уже не столь трусит, сколь по телу начинает пробегать дрожь.
– Какого чёрта…
Дата: пятое июля. Хилл поднимается с кровати, осматривает комнату, достаёт свою сумку. Если это глюк, ну мало ли, то дата неверна лишь на часах, но нет, мобильник тоже показывает её, да и чеки… Вчера она, оказывается, сидела вместе с несколькими коллегами в забегаловке «Чезаре Итальяно», в паре кварталов от  места работы… И вчера был День Независимости.
– Как такое возможно?
Всё ещё не понимая, Хилл включает новости. По всем каналам какой-то хаос, то кадры с праздника, салюта, то какие-то интервью людей, то буквально кричащие заголовки «я не помню» и что-то в этом роде и так по всем каналам. Хилл хочет позвонить нескольким коллегам и с удивлением отмечает, что номеров не только нет в её телефонной книжке, что они вообще отключены.
Спустя  пару секунд заполонившего сознание хаоса, Мария всё же берёт себя в руки, а в голове уже начинают выстраиваться идеи. Конечно, время могло скакнуть на два месяца, но как… Или это нападение? Атака с применением неизвестного оружия? Весь мир сошёл с ума? Как всё могло перевернуться с ног на голову буквально за пару суток? Ведь в начале мая было всё спокойно… Или ей промыли мозги? Но кто и зачем?
Пытаясь систематизировать идеи, Хилл отправляется в душ. Он освежает, помогает справиться с внутренним хаосом окончательно и вновь настроить себя на то, что придётся в который раз адаптироваться к тому, что происходит. И да, надо позвонить родителям, узнать, как они там, в порядке ли с ними всё…
Только вместо ожидаемого ответа, Мария получает кучу отборного мата и застыв в непонимании, возвращается в мир лишь слыша короткие гудки в трубке. Из спутавшегося клубка мыслей окончательно выводит сообщение по служебному телефону: Директор Картер хочет её немедленно видеть.
И Хилл облегчённо выдыхает. Кто бы что не устроил, хоть что-то остаётся на круги своя. Собраться не составляет труда, пистолет привычно покоится в набедренной кобуре скрытого ношения, поверх белого гольфа чёрный пиджак, а внизу стоит Джип.
– Какого чёрта… – Хилл ошарашенно глядит на Крайслер, который приветливо моргает габаритами, отзываясь на нажатие кнопки блокировки дверей. А ведь она приезжала домой на Навигаторе с тонированными стёклами…
Отойдя от потрясений, Мария забирается в низкий для себя хечбэк и выезжает на шумную улицу.
Добирается она, правда, не за полчаса, как обычно, а за добрый час, а то и два. И на этом потрясения не заканчиваются. Её не узнаёт постовой у главных ворот, а Ник, сторож парковки говорит, что Навигатор месяц назад врезался с Хилл внутри в бензовоз и чудом не взорвался… Удивление и шок, которые, казалось, прошли, вновь накрывают Марию, а бензовоз… Хилл рефлекторно припадает к стене, пытаясь справиться с воспоминаниями с горячей точки, которые так не вовремя вновь решили о себе заявить и, как ей кажется, справляется.
Как она поднимается на этаж с кабинетом Директора, она уже не понимает, равно как не понимает, как оказывается под самыми дверям, но, её вызывали, значит, надо идти.
Поправив костюм, по привычке прикоснувшись к рукоятке пистолета, убедившись, что он есть, Хилл стучит в дверь, дёргает ручку и вновь встречается с новым знакномым: "ступором". Дверь заперта.
После пары минут выяснений, что, куда, зачем и почему, Хилл наконец-то узнаёт, что директор на борту хэлликэрриера и надо отправляться туда. К счастью, где вертолётная площадка, женщина знает и к ещё большему счастью, она не изменила координат.
Спустя десять минут вертолёт уже приземляется на платформе авианосца, а Хилл в сопровождении нескольких сотрудников наконец идёт на встречу с директором.
Перед кабинетом Мария замирает, прислушивается к своему внутреннему я, которое молчит, затем ещё раз взвешивает всё произошедшее и происходящее, а затем стучит в дверь и заходит.
– Хотели видеть, мэм?

Отредактировано Maria Hill (2019-12-24 01:50:08)

Уставший, хотя Хилл бы скорее сказала, измождённый, вид Картер не радовал совсем. Таким Директора Мария видела всего-то пару раз, теперь вот сейчас. Значит, если отбросить всё самое предугадываемое из числа проблем, остаётся лишь по сути вот это невесть что с воспоминаниями, память и прочим. Следовательно, это одна из проблем, которые могут волновать, а по идее и волнуют Директора. Значит, это всё не просто так.

– Попробуй Вас забудь, – Хилл слегка усмехается, склоняя голову на бок.

Нет, не помнить Картер было бы уже слишком, особенно учитывая, что теперь придётся разбираться, что вообще она помнит, а что нет. Директор и память о ней почти как светлое пятно, чему Хилл уже несказанно рада, хотя, по большей части, радоваться-то и нечему. Разве что предложение пройтись и подышать свежим воздухом тоже являет собой повод порадоваться, но куда больший повод задуматься. Картер чем-то весьма обеспокоена. Мария н могла сказать это точно, но вот то, что Директор решила перейти на неформальную обстановку, давало новую пищу для размышлений.

– В городе коллапс, директор, да и, судя по новостям, так не только у нас. – Хилл смотрит на Картер и по лёгкому кивку головы понимает: она просто подтвердила то, что Директор уже знала. Впрочем, иного она сказать не могла, потому что иного и не видела, хотя…

Хилл настораживает то, что говорит дальше Картер. Щелчок… Фальшивый камень… Мария помнит это всё на стадии ещё обсуждения, но не претворения в действительность, а это значит… Она не знает, что это значит, но догадывается, что ничего хорошего.

– Самочувствие? – Хилл нервно хмыкает. Нет, Маргарет не умеет читать мысли, не умеет залазить, как говорится «под кожу», но вот шестое чувство у неё, ого-го-го какое. С ней в утайки играть себе дороже, особенно сейчас, когда на кону, судя по всему, не только безопасность самой Хилл, и явно не только безопасность Щ.И.Т.а. Но вот что будет если сказать…

Мария прекрасно понимала, что если последствия окажутся хуже, чем могут быть на самом деле, или же если то, что с ней самой происходит, не будет вписываться в рамки дозволенного по версии Директора, то ничего хорошего ждать не придётся. С другой стороны, она вообще не знала, что и как, да, откровенно говоря, вряд л сама сумеет справиться с тем, что свалилось невесть откуда, вернее, как теперь понятно, с космоса.

– Самочувствие замечательное, – выйдя из минутной задумчивости и поспешно отводя взгляд от Картер, наконец произносит Мария, боком чувствуя, как женщина буквально буравит её взглядом, словно ещё чуть-чуть и Хилл превратиться в маленькую лужицу. А хуже того, что в душе где-то закрадывается чёртик, изредка но метко вякающий, что Директор и так всё знает. И хоть это не так, хоть Мария прекрасно понимает, что в руках у Картер лишь догадки, противный чёртик униматься не хочет.

Сомнения о том, стоит ли рассказывать всё, развеивает очередной приступ воспоминаний, прилетевший в самый ну прямо «нужный» момент. Блик солнца от отполированной детали на хэлликарриере вновь на пару секунд погружает в прошлое, вновь перед глазами взрыв бензовоза, а в ушах звенит стрельба.

– Взрыв… – Хилл что-то бормочет себе под нос, практически одними губами, закрывает глаза, вцепливаясь мёртвой хваткой за поручень. Тошнотворное состояние проходит, равно как и воспоминание, буквально не оставляя выбора в том, что говорить, а про что молчать.

– Меня с утра вновь начали преследовать воспоминания той бойни, ещё с пехоты, – Хилл на секунду замолкает, словно давая время вспомнить Картер, читавшей дело, про что она говорит, затем, вновь потупив взор, продолжает. – Да и недавние воспоминания… Они обрывками, а что-то просто в тумане… Я помню про обсуждение попытки поместить фальшивый камень в перчатку, а дальше ноль… Помню, что готовила операцию по поиску базы Гидры в начале мая, а сегодня утром нахожу копию отчета о результатах миссии… Такое ощущение, что кто-то копался в моих мозгах, притом небрежно… А ещё головная боль, монотонная, временами усиливающаяся…

Хилл вновь замолкает, переводя дыхание, осознавая, что все карты на столе и у неё нет в рукаве ни одного, даже самого паршивого, козыря. Теперь всё зависит не от неё и не от того, как она поступит. Теперь остаётся искать лишь причину, потому что следствие на лицо. Возможно… Возможно виной всему как раз этот какой-то камень, который заменили на фальшивку, а может и что-то совсем иное… Проблема в том, что на что-либо это вот породившее, у Щ.И.Т.а, судя по всему, нет возможности ответить прямо сейчас, а значит, они как слепые котята, которым нужна яркая-яркая тропа, по которой они смогут пройти и нет того, кто такую тропу может создать…

В ожидании вердикта на всё услышанное, Мария устало приваливается к стене и смотрит куда-то вдаль. Времени ждать у них нет, но и возможности действовать – тоже, а значит, сейчас всё играет против них и, в первую очередь, они сами.