Мария не любит выходы в свет.
Мария не любит праздники.
Она бы предпочла если уж не заниматься работой, которая не кончается, то лежать на диване с интересной книжкой, смотреть телевизор или наблюдать, как идет отсчет последних минут уходящего года. Все в этой картине мира хорошо, кроме одного - на диване жил гость из другого мира, и вытолкать его Хилл почему-то не могла.
Кстати, о госте. Зеркало отражает Фрэнка, который внимательно наблюдает за тем, как Мария поправляет серьги, наводит последние штрихи, надевает туфли, проводя ладонями по ткани сидящего по фигуре платья. Ей неловко и неуютно под этим взглядом голубых глаз. И пусть Хилл все еще не спрашивает о том, что именно связывает Фрэнка с той, другой Марией, она и без того может сказать - так мужчина смотрит на женщину, которой владел, которую знал до мелочей, которой принадлежал.

Она отказывает ему, при этом чувствуя себя, что обижает котенка. Но все равно доигрывает партию до конца, взглядом и голосом утверждая, что она идет без Бартона. Внизу ждет такси, Мария ищет ключи от квартиры, но те, будто бы по закону подлости, исчезают из поля зрения. Приходится просто накинуть пальто.
- Не скучай. В холодильнике есть, чем поживиться.
Впрочем, об этом Фрэнк знает. Он сам наполнил холодильник, который на протяжении долгого времени содержал в себе пустоту, а не еду. Мария не оглядывается, прикрывая за собой двери. Ей не хочется об этом думать.
Ей не хочется думать, что она бы лучше согласилась на его общество в любом виде, чем отправилась на этот прием. И рационализм сдает позиции с каждым разом, натягивая струной нервы, когда Фрэнк сокращает дистанцию. Он вторгается в ее личную зону без приглашения и разрешения, и обычно железная леди, хоть и отстраняется, но чувствует, как в солнечном сплетении что-то подрагивает.

Вечеринки Старка полны людей, выпивки и фееричности. Особенно новогодние. Нет, все прилично, как и положено для того, кто теперь является иконой героизма. Мария кивает знакомым, берет бокал с подноса, пузырьки радостно бьют в голову, снимая стресс последних дней. Все не так уж плохо, в конце концов, всем нужен отдых. К тому же, проще согласиться на танец с этим функционером, чем объяснять ему, почему не хочется. Да и дальше, милая беседа, обмен любезностями, переходящий в обмен некоторыми колкостями, все ничего, пока не начинает казаться, что кто-то следит.
Да нет, показалось.
Но ровно через минуту ощущение лишь усиливается, вместо того, чтобы исчезнуть. Дрессура Фьюри въедается под кожу, Мария не может ошибаться. И это не просто внимание, это пристальное наблюдение, кажется, что дыру в ней прожигают.
Она все еще смеется, скрываясь за очередным бокалом шампанского, исследуя взглядом помещение. Пальцы беспокойно тянутся туда, где обычно висит кобура, но нет, не сегодня. Забыла? У тебя выходной, у людей праздник.

А потом наваждение распадается, стоит обнаружить виновника этого чувства. Губы сжимаются в тонкую полоску, когда Мария встречается глазами с Фрэнком. Какого дьявола? Улыбка не сходит с лица Хилл, она кивает на слова, которые уже не слышит, затем извиняется и стремительно идет к Бартону-младшему, надеясь, что Бартона-старшего поблизости нет. Все ничего, если не ставить отца и сына рядом, схожесть останется за гранью, но это не повод торчать у всех на виду.
- Я надеюсь, ты тут, чтобы сказать мне о падающем на Нью-Йорк метеорите? Заныкавшемся где-то Альтроне? Подкатывающем пиздеце, наконец?
Она подпихивает его подальше от любопытных взглядов, улыбка медленно сползает с лица.
А Бартону можно начинать молиться потому, что в глазах заместителя директора Хилл лед расползается, за которым проступает такое явное желание придушить нахального гостя.
Лишь бы не думать, что его появление почти приятно.
[NIC]Maria Hill[/NIC][AVA]https://nyoobserver.files.wordpress.com/2017/03/cobie_smulders_053_v3a_fin.jpg?quality=80&w=970[/AVA]

Отредактировано Barbara Morse (2017-09-29 22:25:56)