... Шаги были почти неразличимы. Жители Мидгарда, или даже асы - тщеславные твари, некогда почти овладевшие Девятью мирами, возмнившие себя подобными Имиру в праве решать судьбы других - даже не догадались бы, что в огромном покое, сводчатый купол которого поддерживали ледяные столбы, находится кто-то еще. Но тот кто сидел в этот час на высоком престоле, хвала матери-Ночи, не был ни асом, ни жалким смертным.
- Что?
- Мой господин,- голос Гримра более походил на рычание зверя. Даже царь, привыкший к почти немоте своего верного телохранителя, иногда с трудом различал в звуках, издаваемых тем, подобие слов. Разве что это он говорил всегда ясно.- Мой господин...
- Кто-то нарушил границы дворца?- голос Лафея не повысился, но его эхо отдавалось теперь в каждом закоулке. Кажется, он усмехался. Хотя... никто на свете не поручился бы, что владыка ётунов это умеет.
Смеяться. Улыбаться. Проявлять радость. Не считая разве что той внушающий ужас дикой животной радости, которую видели на его лице только единожды: в час и день, когда повелитель собственными руками сорвал голову Одина с его плеч и надел на свое копье.
Хотя... ходили слухи, что он улыбнулся и еще один раз. Но это были лишь слухи.

- Да мой господинннррррр,- Гримр ощутил, как пробегает по спине дрожь от предчувствия и нетерпения. Кажется даже стены огромного зала откликнулись, вторя его словам: ветер с шипением полоснул по ногам, загудел среди колонн, рассыпал по полу колкие искры метели. Даже дворец почувствовал приближенье врага, как почувствовала земля, как закричали об этом вороны с частоколов и шпилей, как завыли твари в холодных пещерах. Они все знали идущего. Нет, не по имени. Имя не нужно было. Достаточно было того, что Ётунхейм посетил ас, живой ас, вечный враг, существо с теплой, красной, живой кровью.
Еще один, чтоб наполнить Источник багровых вод.

Лафей тоже знал. Не мог не знать. А потому неторопливым кивком велел верному стражу идти и спустить дорогого гостя. В конце концов, разве не любопытно, кто он, зачем и откуда пришел?
После победы над асами ледяным великанам так долго пришлось восстанавливать силы. Но все же они выжили и понемногу начали возвращать, восстанавливать мир из рабства, в которое его некогда втоптали кованые сапоги асгардских солдат.
Но что если выжили не одни они.

- Ступай... и позови сюда принца.
Произнеся это, царь вновь погрузился в молчание. Он ожидал.
[nick]Laufey[/nick][status]jotun king[/status][icon]https://forumavatars.ru/img/avatars/001a/2e/1b/2-1562224645.png[/icon]

Кажется, что дворец, который воин проходит зал за залом, огромный и древний, быть может, даже древнее старого дома асгардских владык, помнившего самого Бёра,- огромный дворец Ётунхейма вымер и опустел. Ни единого звука, кроме стонов метели, не долетало до слуха аса, но и его хватило бы, чтоб заставит сердце сжаться в груди. Вьюга то тихо стонала, как пленница на предсмертном одре, то глухо и страшно кричала, как дева, которую в очередь насилуют выродки из далеких миров. Ни дыханья, ни шороха; ничего, кроме чувства, что за одиноким путником неотступно, провожая его из зала в зал, следят злобные взгляды темных глаз.
Шорох собственных шагов кажется камнепадом, каждое неловкое движение прокатывается и отражается от каменных и ледяных глыб, преследует гончим псом. И вот уже грезится, что это не стоны метели, и не звуки шагов, а глухой смех.

Вот, наконец, тронный зал, и в центре его он - ледяной престол. Сказки говорят, что он огромный как дом, и сложен из тел павших йотунов, тех самых, что сложили головы в битве, унесший жизнь Всеотца. Еще говорят, что так сделано было, чтобы ни один из владык Холодных земель не позволил милосердию к асам растопить его сердце, и не пощадил ни одного врага, слабого или раненого, будь то старил или несмышленый младенец. А кроме того прибавляют - но делают это шепотом, если дети совсем уже не желают спать - что кровь умерщвленных чудовищ и по сию пору сочится из из сложенных тел, и стекает сквозь трещины в полу вниз, в глубины земли, туда, где бурлит кровавый источник, наполненный кровью асов. Известно, что кровь ледяных великанов сама холодна, словно лед, и если бы не она, Источник багровых вод уже вскипел бы, слыша как потешаются чудовища над рабами и полонянями, как похваляются тем, кто растерзал больше невинных и отправил в земли Хель обреченных душ.
Так говорят в Асгарде; верней в том, что некогда называлось Асгардом - но сейчас тот, кто пришел на свиданье со смертью может увидеть, что все в главном зале дворца выглядит вовсе не так. Нет обезглавленных тел и нигде не валяются голые кости; стены и колонны украшены искусной резьбой. Что же до трона, то вытесан он с величайшим искусством, и словно сияет изнутри, разливая по ледяным узорам тонкий серебряный свет,- и кажется что парит над полом, приподнимая над гостем того, кто восседает на нем, подобный ледяной статуе.

... Смех становится громче, но все равно больше напоминает шорох и мало похож на тот, что раздавался в Чертоге с золотой кровлей, покуда был жив Всеотец.
Когда-то давно.
Нынче там более не смеются.

- Асгардец,- смех стихи и оборвался. Тот, кто казался изваянием, приоткрыл красные глаза, долгим вздохом приветствуя гостя, как и любой, вышедший из глубокой задумчивости. Следом за ним, вырастая из стен, поднялись и взглянули на незнакомца пять или шесть чудовищ. Но только взглянули, не тая плохо скрытой злобы; ни один не посмел издать даже слова, как видно, уже поняв тайный умысел царя.
Лафей же не торопился. Отобрать жизнь он успеет.
- Что привело тебя сюда?
[nick]Laufey[/nick][status]jotun king[/status][icon]https://forumavatars.ru/img/avatars/001a/2e/1b/2-1562224645.png[/icon]

Обвинения и требованья асгардца Лафей, кажется пропустил мимо ушей. Слова гнева и боли скользнули, как лезвие по поверхности вековых льдов, оставив лишь едва заметные следы. Все, кроме одного.
- Сын Одина...

На мгновение в зале стало так тихо, словно имя поверженного врага заставило замереть даже гуляющий ветер. Оборвались звуки волчьего воя и карканья воронов. Утихли звуки, что исторгала кипящая ненависть в груди стражи. Как богохульство в храме древних богов, как надругательство над могилами предков, как напоминание о веках насилия, рабства, убийств, учиняемых асами - так имя Всеотца оскорбило и самые станы ледяного дворца.
Иначе как Одноглазым убийцей, его здесь не звали. А после смерти - иначе как Мертвецом.

Да, все смешалось и сбилось с привычного хода вещей. Миг оторопи прошел, и все молчащее заговорило с удвоенной силой. Метель, гул под сводчатой кровлей, вороний грай, перемешавшись, перепутавшись, как порывы метели, в мгновение ока закружило незваного гостя, хлеща по лицу, норовя заморозить, подбить того под колени. В дальних и ближних лесах, вскинув к мутному небу клыкастые морды, взвыли волки, словно предвещая поживу.
Стражи, доселе истуканами возвышавшийся возле стен, хором издали глухое рычание.

Один только царь ётунов, казалось, не смутился. Словно любовник, которому наконец прошептала "да" досель неприступная дева, словно скряга, кому в сундуки ссыпалось богатое наследство; словно молельщик, вдруг ощутивший прикосновение и вмешательство своего бога, он сидел, неподвижный, застывший, и его красным глазам под холодными веками не укрыть было яркого блеска. Сын врага пришел у него требовать то, что принадлежало ему по праву, то, что захвачено было с одною лишь целью, и сохранено в надеждах на мщение.
Месть. Говорят, она выедает душу и лишает разума. Пусть говорят. Асы, глупцы, слушающие только голос собственной спеси, готовые ради прихоти бежать на край света - для них месть это вспышка огня, выжигающего изнутри и сжирающего нутро, если ее не кормить вражеской плотью и кровью. Здесь и сейчас месть другая.
Она сладка, словно мёд поэзии - хотя в ледяных чертогах не ведут пиров и давно уже не поют песен. Она опьяняет, как поцелуй возлюбленной - хотя говорят, что холодное сердце не бьется ради глупой страсти. Она может ждать веками, как ядовитые твари в здешних горах; но когда проснется, укус ее будет смертельным.

- Так тебе нужен принц Тор?- имя скатилось с языка Лафея без единой заминки, и, казалось наполнено было музыкой, слышимой одному ему. А, может быть, так оно и было, ибо чуткий слух ётуна различил уже быстрый шаг, почти бег по холодным коридорам.

... Золотые волосы разметались по плащу из белого меха. Голубые глаза сверкали, как осколки древнего льда. У ётунов не растет борода - но вошедший, почти вбежавший в зал молодой воин украшен был рыжей щетиной, казавшейся вспышкой огня на его лице. Ни ростом, ни цветом кожи он не напоминал уроженца холодных пустынь - но обратился к Лафею:
- Отец?
И тут же едва не отпрыгнул, вскинув для боя крепкие кулаки.
- Асгардец!
[nick]Laufey[/nick][status]jotun king[/status][icon]https://forumavatars.ru/img/avatars/001a/2e/1b/2-1562224645.png[/icon]

Он зовет и зовет  - но юноша, в облике коего куда больше от Одина Всеотца, чем от синекожих гигантов, словно не хочет ни слышать, ни верить. Гнев и отвращение появляются на его лице. Еще бы! Его, любимого сына царя ётунов, посмел звать по имени варвар-ас! Звать без страха, как равного! И в его глазах нет ни ужаса перед десницей Лафея, ни предчувствия скорой смерти.
Когда тот подается вперед, он делает шаг назад.

- Отец...- в голосе златовласого принца слышится замешательство, но это не смущение разума от слов незваного гостя, и не внезапный зов крови. Принц Ётунхейма в растерянности от того, к чему отец устроил ему подобное странное испытание. Сомневается в его силе? Не уверен в преданности. Не может же быть, чтобы этот жалкий, словами стремящийся решить дело ас и вправду был его родичем.
Тор знает, что приемный. Знает, хотя всеми силами пытался забыть об этом. Здесь, в ледяном дворце - его семья, и отец и брат, хотя с тем у них вечно возникают какие-то склоки. Но это лишь ревность и зависть мальчишки, ведь Локи слабее, и это понуждает молчать даже врагов старшего принца. Не подослали ли они этого аса, чтобы унизить его? Гримр - он туповат, он тупой даже в сравнении с самим Тором, но разве не предан он всецело идее "Ётунхейм - лишь для ётунов"? Сколько раз на перебранках и во время пиров пытался он унизить столь ненавистного приемыша, напоминая ему о том, что тот принят из милости! Сколько раз пытался тайком подставить или ударить - пока это не перестало быть безопасным.
Сейчас все изменилось - но разве ненависть исчезает так быстро? Разве он не ловит ее в красных, устремленных порой на себя маленьких глазках?
Ничего. Придет час, и он дознается, кто стоит за всем этим. А пока что...

- Отец,- повторяет он, найдя в себе силы наконец оторвать взгляд от аса и усмехаясь с надменностью, за которую его ненавидят едва ли не больше, чем за его происхождение.- Как ты желаешь, чтобы я убил этого аса?

... Его оружие - Молот зимы - осталось в его покоях. Можно было бы послать кого-то за ним, не будь он так тяжел, что даже два самых сильных воина не способны даже оторвать его от земли. Говорят, у асов тоже было подобное оружие - но оно, повинуясь зову, само прилетало к хозяину. Никчемные хвастуны, которым лень даже пару шагов сделать!
Глаза принца хищно вспыхнули. Нет, он не будет убивать этого выскочку-аса. По крайней мере, не сразу. Он заставит того призвать это оружие, и раздобудет его себе, как свой личный трофей. И пусть все завистники, и даже его многомудрый брат захлебнутся от ярости.
Не дожидаясь приказа, он делает шаг, но уже не в сторону, а навстречу будущему противнику. Ему нет нужды готовится к бою: он всегда готов. Единственное, что останавливает - быстрый взгляд Лафея, что недвижимо сидит на своем троне. И это заставляет кровь принца вскипеть ликованием. Отец смотрит на него! Ждет его победы. А значит, пути к отступлению у него нет.

- Обещаю тебе одно, ас,- кривя губы, говорит юноша.- Твоя смерть будет долгой. И очень мучительной. Твое сердце я повелю изжарить для пира, а из твоей головы сделают чашу, если в ней все равно нет ума, чтобы явиться ко мне домой и оскорблять меня глупыми речами!

И, не предупреждая, не делая даже знака, Тор с яростью снежного зверя прыгнул на своего противника.
[nick]Thor Laufeyson[/nick][status]prince of Jotunheim[/status][icon]https://forumstatic.ru/files/0019/7e/3e/48903.jpg[/icon]

Слова сына Одина были великодушны, и по достоинству оценены были бы в любом из миров, ведающих, что значит честь и воинская отвага. В любом, кроме Ётунхейма. Для синекожих воинов отказ от боя, пусть даже и с братом, равносилен был признанию в собственной слабости, а отказ в битве после удара, достигшего цели - в презрении к пораженному противнику. На их лицах, изборожденных морщинами, грубых, словно бы вытесанных из ледяных осколков и черных камней, появились ухмылки презрения; и никто, даже сам царь, не поручился бы, что адресованы они лишь его гостю.
Смех, словно шелест метели, стелется по полу.

Тору, сыну Лафея, нет нужды спрашивать и допытываться, кому предназначен унизительный смех. Отброшенный первым ударом аса и едва успевший избежать выпада острием копья, он и сам чувствует, как румянец ярости вспыхивает на его щеках, разливается по лицо, и волной заливает разум. Стыд, как удар бича, заставляет его взвыть от лютой боли. Мало кто в царстве ётунов, мало кто среди лучших бойцов в силах был уклониться от его захвата; и если в силе гиганты еще могли потягаться с ним, то в ловкости златоволосый принц уступал лишь одному бойцу.
И вот теперь...

Теперь Тюру не приходится дожидаться, пока уязвленная гордость, пока разъяренное сердце заставляет кровь мчаться по венам с удесятиренной силой.
От выпада он отклоняется назад, так сильно, что кажется вот-вот упадет - но неспроста юноша годы провел, карабкаясь по ледникам, преодолевая горные пропасти. Забыв об опасности, бешеный от гнева, он не задумываясь перехватывает острие копья, рискуя обрезать пальцы.
- Поглядим, что ты скажешь, когда мальчишка сдерет с тебя кожу живьем!- прорычал он, оскалив зубы и тихо рыча, словно зверь, загнанный охотником в собственную нору.- Все асы такие трусы, как ты, или есть похрабрее?
[nick]Thor Laufeyson[/nick][status]prince of Jotunheim[/status][icon]https://forumstatic.ru/files/0019/7e/3e/48903.jpg[/icon]

Звук, что теперь вырывается из груди юноши, похож не на рычание. Это вопль ярости, рык дикого зверя, которому гончий пес - верный раб чужой воли, брызжащий слюной из растравленной пасти - впился в брюхо, выворачивая кровоточащее нутро. Ярость, бешенство, жажда заставить противника кровью заплатить за оскорбление в один миг заставили его отдернуть ладонь, под которой оружие противника вспыхнуло и изрыгнуло пламя.
Страх перед грозным копьем - без сомнения, тем самым, о коем в стране отцов ходили ужасные слухи - на мгновенье мелькнул в глазах юноши. Но Тор, сын Лафея, миновал уже ту черту, за которой благоразумие отвращает от того, чтобы прыгнуть в объятия собственной смерти.
Отпрыгнув, он припал и пригнулся к земле, стелясь, словно хищный зверь; казалось, что белый мех вздыбился на загривке.
Смуглая ладонь вытянулась, пальцы вытянулись, шаря по льду, чертя на нем знаки и будто ища оружие, достойное встретить копье Всеотцов.
- Ты смеешь называть меня... Ты смеешь!

Лезвие, с глухим шорохом вырванное из кожаных ножен, не отражало свет, и было тусклым, ибо сработано было из осколков кости; среди складок одежды, в ладонях, даже у собственного горла - оно приходило и уходило, немым убийцей. И сам Тор, задохнувшись воплем, смолк и заскользил по земле из стороны в сторону, медленно и ритмично, как покачивается танцующая змея.
Но шепот, тень шепота продолжала бродить, струиться за ним по залу:
- Ссссмеешь... ты ссссссмеешь...

... Он ухмыляется, зло и довольно, когда видит, что противник кривится в досаде: удалось, ядовитое жало вошло глубоко, нужно только добавить. Волки ледяных пустынь вонзают клыки в свою жертву и душат, пока та не ослабнет. Этот ас, этот самоубийца один среди них, как пес в стае волков; рано или поздно он сдаст, страх возьмет верх, копье в руке дрогнет,- и тогда нужно не зевать.

- Одина? Сын Одина? Как и ты?- голубые глаза искрятся вечными льдами. Голос юноши сливается с завыванием ветра, начинает вторить ему, плакать на разные голоса; вот только за этой болью чудится злая насмешка.- Один погиб... убит... и все его выродки мертвы... и Асгард, золотой Асгард, вечный город, лежит в руинах давным-давно... они мертвы... жены, и девы... они плакали и стенали, бредя среди белых просторов..
Но злой нрав берет верх, и на мгновение приподнявшись, сын Лафея роняет с надменностью:
- Они мертвы. Но не все.
[nick]Thor Laufeyson[/nick][status]prince of Jotunheim[/status][icon]https://forumstatic.ru/files/0019/7e/3e/48903.jpg[/icon]

Звук еще не успел затихнуть на его языке, упасть с него, чтобы тут же замерзнуть, ледяной жемчужиной покатиться по полу, защелкать по льдам, отразиться в каменных стенах - а Тор прыгнул на противника снизу вверх, целясь клинком в незащищенное горло. Этот кинжал он сам выточил из клыков первого убитого Ледяного зверя; клык этот оставил ему на груди длинную рваную рану.
Если бы не брат, проводивший тогда бессонные ночи у его ложа, менявший повязки и тративший на него целебные мази, добытые из скудных и чахлых трав, что растут у горячих ключей, ему бы не выжить.
Если бы не учитель, что научил его драться, выслеживать диких зверей и читать их следы, различать из повадки, ему бы не выжить.
Если б не доброта отца, что отправил на его поиски самых лучших и самых умелых воинов, ему бы не выжить.
А теперь этот ас, этот кичливый ублюдок смеет называть его сыном врага!

Он, конечно же, весит не так много, как урожденные ётуны, но ярость добавляет ему сил. Наскок столь стремителен и силен, удар по коленям болезнен, что противники и покрепче самонадеянного болтуна не устояли бы на ногах. Для ётунов нет подлых или нечестных приемов в борьбе, ценна только победа: все, что помогает ее достичь - верно, все, что отдаляет ее, позволяя красиво порисоваться, повилять перед зрителями благородством - мишура, присущая только врагам. В борьбе дети Ледяного мира - не больше, чем дикие звери.
И, едва сшибив противника с ног, Тор уже сидит у него на груди, впившись пальцами в горло и приставив лезвие к бьющейся вене.
Он не убивает лишь потому, что хочет увидеть страх в голубых глазах. Почти таких же голубых, как у него самого.
На мгновение, неизвестно почему, это заставляет его руку дрогнуть.

И тут же сверху, от трона, звучит голос Лафея.
- Довольно, сын.

Этот голос словно выводит его из столбняка. Из того самого мгновенного столбняка, в который его повергли глаза аса. Ярость вновь вспыхивает в нем, и на лезвии появляется узкая алая полоса; оно вдавливается в кожу аса сильнее. Но и все: Тор уже знает, что сегодня его противнику не судьба отправиться в Хель.
Однако голос царя ётунов звучит снова, уже более грозно:
- Тор, я приказываю тебе.

Дрогнув, пальцы юноши разжимаются; нехотя, как отозванный пес, он подается назад, оглянувшись через плечо на того, кто отдал распоряжение. Замыслы Лафея непроницаемы так же, как взгляд его красных глаз, ничего не остается, как подчиниться, склонившись перед волей владыки. Тот очевидно доволен, и, сойдя с трона, снисходит и до того, чтобы одобрительным жестом опустить руку на лоб победителя.
Не на плечо, он же царь.
А затем происходит невообразимое.
- Погостишь у нас?- повернувшись и глядя на Тюра с затаенной насмешкой, предлагает убийца Одина.

[nick]Thor Laufeyson[/nick][status]prince of Jotunheim[/status][icon]https://forumstatic.ru/files/0019/7e/3e/48903.jpg[/icon]

Щедрое предложение царя ввергло в изумление не только первенца Одина, но и самих ётунов, уже предвкушавших поживу в лице нового пленника, да такого, с кем не стыдно и не позорно схватиться в бою не на жизнь, а на смерть. Что были им плачущие, сломленные духом трусы или нежные девы, коих можно переломить одним взглядом; что изнеженные ваны или лукавые эльфы? В сравнении с Тюром даже царский сын казался не более чем мальчишкой!
Тот и сам ощутил это, нахмурив пшеничные брови, задавшись тем же вопросом, что и сам гость, что и каждый в этом зале: зачем вдруг Лафей сказал то что сказал, с какой целью позвал сына врага своего проникнуть в самое сердце Ледяного дворца. Вот только, в отличие от остальных, Тор более остального озабочен был не тем, чем это может обернуться для Ётунхейма, а тем, что может подумать или сделать отец, если вдруг сочтет что пришелец сильнее или быстрее его.

Но возразить он не решился. Да и никто не осмелился бы противиться царской воле, даже не потому, что за ослушание последовала бы суровая кара. Как некогда Одину, никто не посмел бы перечить владыке, особенно перед глазами врага.
Не теперь, когда тот был в расцвете мощи и силы.

Пора еще придет. И тогда молодой и дерзкий поднимет голову, отважившись посмотреть в ледяное лицо. Клинок в его руке не будет сверкать, высекая искры, как это принято было у чванливых асов,- но, полый внутри, принесет с собой гибель, даже слегка оцарапав кожу царя, ибо наполнен будет сильнейшим ядом. Чтоб сотворить его, ловкий охотник должен найти готовую вылупиться кладку Ледяных бестий - и, перебив весь выводок, собрать трупы. Не день и не два должны будут они томиться в пещере, и холод не должен касаться их, чтоб мясо начало гнить, источая зловонный запах; все это время добытчик обязан пробыть поблизости, поддерживая огонь, следя за тем, чтоб в убежище было тепло. Спустя дни, а, быть может, недели, на плотной шкуре проступят и нагноятся багровые пятна. Тогда, проколов, с величайшей осторожностью следует собирать сочащуюся из них жижу - чтобы смешать со скорлупой, и с бережно сохраненными плодными водами из яйца. Ибо известно любому ётуну, даже ребенку, что никто в здравом уме не станет пожирать яйца бестии, если, конечно, не задумал расстаться с жизнью.
Затем следует с величайшей осторожностью перелить отраву в сосуд, и хранить до поры, тщательно спрятанной.
Да, изготовить такой яд трудно, и хлопотно, да попросту опасно, потому что одна лишь капля его способна убить взрослого ётуна, попав ему в кровь; и ослепить, или искалечить, просто коснувшись кожи.

Если же претендент желает проявить милость, он может просто прирезать владыку, рискуя, что, возбужденные кровью, на него тут же набросятся другие, более ловкие или более терпеливые. Наказать убийцу, чтоб самому сесть на трон - старая игра лишь для самых ловких,- и не потому ли, шептались в ледяных спальнях, младший принц, во всем уступающий старшему, сносит его первенство ревнивой душой.

Одним словом, тот, кто наверняка желает убить царя, должен хорошо потрудиться.

... Молчание долго висело в зале, пока Лафей, жестом подозвав сына, не проговорил несколько тихих слов тому почти на ухо. Было заметно, как еще сильнее сдвинулись густые брови Тора, но, поклонившись, он, как укрощенный лев, спутанный ловким охотником, повернулся к асгардцу.
- Воля царя - закон для нас всех. Что ты желаешь узреть в Ледяном чертоге?
[nick]Thor Laufeyson[/nick][status]prince of Jotunheim[/status][icon]https://forumstatic.ru/files/0019/7e/3e/48903.jpg[/icon]

Короткий взгляд, брошенный юношей на столь неожиданно навязанного ему гостя, показывал, что приемный сын царя до конца так и не усвоил невозмутимость и выдержку, бывшую в таком почете у ётунов. Если асы, попав в плен, считали последней радостью глумиться и над мучителями и даже над собственно смертью, ледяные гиганты предпочитали до конца хранить равнодушие. Но, похоже, кровь все же брала свое, понуждая царевича потакать неуемному любопытству: только присутствие отца удержало его от насмешливого вопроса, который скорее пристал жениху перед нежной девой, нежели воину, только что чудом избежавшему смерти.
Или шпиону, кем, без сомнений, и был этот безумец.

И  все же юноша удержался,- и, поклонившись владыке, направился по ледяным коридорам в глубины дворца. Его поступь нельзя было бы назвать скорой, и все же немногие земляки - вернее, те, кого он почитал земляками - поспели бы за мерным шагом его длинных ног. Он вел недавнего противника, не оглядываясь, и словно не замечая немногочисленных, но время от времени попадавшихся навстречу ётунов. Завидев живого аса, они на какое-то время словно бы каменели, не веря, что подобное может случиться и недруг окажется в самом сердце их родины; затем, те, кто были лояльны к принцу, или, быть может, имели более сметливый ум, взирали на невиданное шествие уже с интересом. Те же, чей разум был не столь уж подвижен и более проморожен местным неласковым климатом - или же те, в чьем сердце пылала еще не забытая ненависть - пытались преградить принцу и его спутнику путь.
Одного или двоих, совершенно забывшихся, Тору даже пришлось оттолкнуть прочь с грубостью, которую в Асгарде сочли бы поводом для поединка,- но, как видно, нравы в ледяном городе были куда менее щепетильными.
Находились и те, кто молчал, сузив глаза, и провожал взглядом странную пару, зло ухмыляясь и бормоча что-то про поганую кровь и ошибки царей; про себя, разумеется.

... Покои царевича находились в одной из башен, чьи окна-бойницы, образованные естественными трещинами в толще льдов, выходили на бесконечную равнину, что сейчас, в свете далеких лун, казалась укрытой белоснежным покрывалом. После бесконечных чертогов и ледяных коридоров дворца она могла показаться даже уютной,- в основном благодаря тому, что в центре ее, в огромной каменной чаше, пылал огонь, кое-как согревающий чертог. Вкруг него набросаны были шкуры и редкие в жилищах великанов ковры; сами ётуны были не столь чувствительны, предпочитая более практичные циновки.
В широком алькове возвышалось широкое деревянное ложе, тоже покрытое шкурами. Несколько грелок на длинных ручках, похожих на гигантские сковороды, выдавали, что, как ни пытался приемыш обмануть свою кровь, и сколько не приучал себя к холоду, природа в нем брала все же своё.

Весь же покой был убран куда как с большим изяществом и даже с тонким, изысканным вкусом, которого мало кто мог ожидать в твердыне Лафея.
Тор, видимо, понимал это, потому что небрежно дернул плечом.
- Младший старается, его затея,- словно пытаясь оправдаться в глазах чужака за ненужную воину и наследнику роскошь, неизвестно почему проговорил он. Затем, словно устыдившись собственного поведения, скрестил на груди сильные руки и прислонился к стене, насмешливо кивнув асу:
- Смотри, что хотел.

[nick]Thor Laufeyson[/nick][status]prince of Jotunheim[/status][icon]https://forumstatic.ru/files/0019/7e/3e/48903.jpg[/icon]

"Все асы такие глухие, или ты один?"- вертелось на кончике языка наследника Лафея; однако же, вспомнив приказ отца, он придержал язык. Да уж, нужно обладать умом Локи, чтобы ответить достойно, не запятнав себя грубостью, в которой асы так любят обвинять обитателей Ледяного дворца - или же чтобы поднять того на смех.
Румянец гнева вспыхнул вдруг на его щеках, когда незваный гость принялся оглядывать покои, стараниями брата мало напоминавшие медвежью берлогу.
Сколько насмешек ему пришлось услыхать из-за этого необычного, странного для ётуна стремления к красоте; сколько раз юноша до крови рассаживал кулаки о синекожие физиономии, ухмылявшиеся им с младшим принцем вслед! Гнусные твари, смакующие самые грязные, самые глупые слухи! О, он доберется до них, как только займет трон! Укоротит пару голов по самые плечи, а языки прикажет прибить на ворота замка, чтоб неповадно было шептаться о том, чем занимаются братья за запертыми дверьми по ночам.

Иногда к нему приходили странные сны.

Он видел себя в них рыдающим ребенком, что стучит зубами от холода на соломенной подстилке, в попытке спастись кутаясь в грубую, раздражающую кожу ткань. Ему почему-то кажется, что сейчас, прямо через мгновение, не успеет и глазом моргнуть, дверь этой комнаты растворится, скрипнет железо, и в тесной каморке окажется враг - отвратительно ухмыляющийся Гармр. О, Тор, сын Лафея, не испугался бы дать тому отпор... но почему-то сейчас, в своем сне, страшится остальных ётунов, и своего отца, и даже дворца, сжавшегося вокруг него словно кулак убийцы. Ему даже кажется, что он слышит шаги; нет, легкое эхо шагов... а потом дверь в самом деле визжит, сварливой каргой, обнаружившей пропажу замшелой монеты.
На ледяной пол, наискось, падает свет...

Тор закрывает глаза. Почему? Зачем? Он ведь не струсил. Да и чего ему бояться - здесь, в доме отца? Но ему страшно, так страшно, что слезы невольно начинают бежать по щекам.
И застывают на них, замороженный дыханием зимы.

Шаги все ближе и ближе,- и, ожидая ножа в сердце, или, быть может, удавки на горле, он выпрямляется и глубоко вздыхает, хотя еще не решается раскрыть глаза, и отпахивает жесткое покрывало, с отчаяньем вскидывая лицо в инеистых разводах.
Но вместо мешка его вдруг окутывает мягкий и теплый мех, а шею охватывает не ошейник и не удавка, а чьи-то теплые руки.
- Замерз?

... Тор вздрагивает, очнувшись, и хмурится, пытаясь поймать, вспомнить последнюю фразу незваного гостя.
- Правду?!
Его лицо вновь багровеет. Что возомнил этот ас, раз отваживается вести подобные речи? Или на пепелища их давно покинутых городов просачиваются слухи? И чего  теперь этот выскочка хочет от него?
Тор, пусть и не быт таким же сообразительным, как его младший брат, - но сполна уже понял, распробовал вкус любви боготворящей тебя армии. И пусть плохо читал и писал - зато он прекрасно слышал еще кое-что, о чем шептались по темным углам. Сыновья Лафея не были чистокровными ётунами.
Для того, чтобы удостовериться в этом, нужно было просто иметь глаза.
Шептались, что он прижил их с наложницами и пленницами, взятыми то ли в Альфхейме, то ли в землях врагов - в золотом Асгарде. Во всяком случае, Тор, с золотыми кудрями, куда более походил на аса, чем на уроженца здешних земель; тогда как Младший, с его магическим даром, но еще более тонкий и хрупкий, и вовсе не напоминал обитателя Ётунхейма - ничем, кроме цвета кожи.
Но что за беда была до того, кто были их матери? Имя отца, его сила, передались им обоим,- и взор красных глаз не раз наполнялся гордостью, когда братья рука об руку и плечом к плечу стояли в военных походах.
И вот теперь какой-то бродяга...

- Правду?- ледяные иглы вдруг вспыхнули в глазах наследника, грозя впиться в кожу, в самый язык клеветника.- Ну же, поведай мне с в о ю    п р а в д у, ас.

[nick]Thor Laufeyson[/nick][status]prince of Jotunheim[/status][icon]https://forumstatic.ru/files/0019/7e/3e/48903.jpg[/icon]

Торжествующая, жестокая ухмылка появилась на губах Тора, принца Ётунхейма, когда его гость начал свою речь. Он даже не пытался скрыть свои чувства,- да и с чего вдруг? Он был в своем праве и в своем доме, где уделом сильных была слава и страх перед их могуществом, а на долю поверженных оставались насмешки и унижение. Почему же он должен щадить тех, кто предавал смерти его братьев и их отцов, убивал без счета и без жалости?
И разве война между их народами, война, начатая самими асами, не должна была когда-то закончиться? Или же... дело было в том, что надменные завоеватели привыкли видеть в роль победителей только себя?

Но после первых же слов улыбка померкла. Зато вспыхнули и загорелись ледяным и опасным светом глаза. Дети? И женщины? А что бы этот асгардец, слезливо перечислявший страдания своего народа ? А кто из них когда плакал над разоренными деревнями, разбитыми храмами Ледяного царства? Веками... нет, тысячелетиями Ётунхейм гнил заживо под пятой Золотого города, сперва при Бёре, после - при Змее, и только после него при одноглазом Узурпаторе, решившем подкрепить предательский и позорных захват трона чередой военных побед! Вот только он не знал, что великаны - не люди, хилые и беспамятные, и не блудливые ваны, которым не было дела до чести, пока вино и влажное лоно шлюхи были всегда к их услугам. Пока Асгард упивался властью, пока Мидгард жирел, восхваляя поработителей, пока Зеленый мир поставлял к их столу новые удовольствия, Ётунхейм в темноте ночи готовил свое возрождение. Обобранный и ограбленный, лишенный собственного языка, отброшенный вспять, к кострам и пещерам, он выжил. Лишенный право носить стальное оружие, лишенный бронзы, олова, угля, чтоб растопить очаг, приготовить пищу, он выжил. Доспехи и ткани сменили шкуры животных, мерзлую землю долбили камнями, рухнувшие дома укрепляли нетесанными глыбами льда - но Ётунхейм выстоял, и принялся втайне искать себе союзников среди тех, кого удушала железная хватка Одина.
Ты не знал, чужестранец? Чем крепче сжимать руку на куске льда, тем быстрей он расколется и утечет через пальцы талой водой!

... Гость говорит и говорит - и с каждым его словом, с каждым выдохом, с каждым звуком, слетающим с языка кулаки Тора наливаются тяжестью. Теперь только приказ отца, царя Лафея, спасает его от расправы, жажда которой клокочет, пузырится, как воды Багрового источника, заливает глаза и почти, почти что лишает воли. Как он смеет?!
Широко расставленные ноздри бешено выдыхают. Дрожат.
- Я не убиваю тебя лишь потому, что великий царь дал тебе свое слово,- с трудом пережевывая слова, точно набившийся в рот снег, глухо рычит он.- Но, клянусь великими предками, лучше тебе замолчать, если не хочешь отправиться на корм диким волкам. Или быть брошенным к другим пленникам - твоим родичам. Их было много,- зубы принца обнажаются в злобной усмешке,- но выжить удалось горстке. А сохранить рассудок - и вовсе одной. Заткнись, если не хочешь...- он осекается и сам умолкает, вдруг вспомнив запрет отца вспоминать о заживо погребенных в подвалах Ледяного дворца асах.
[nick]Thor Laufeyson[/nick][status]prince of Jotunheim[/status][icon]https://forumstatic.ru/files/0019/7e/3e/48903.jpg[/icon]

Досада, охватившая принца-наследника, вспыхнула словно дикое пламя, блеснула алым отсветом в его льдистых глазах. На мгновенье они с пришельцем застыли, ощетинившись, скаля зубы, как два волка-людоеда, готовые впиться друг другу в глотку. Гнев и ярость аса способны были напугать - вот только тот не учел, что наследник Лафея жил ради таких мгновений. Скольким насмешникам он давал отпор, дав священному клинку испробовать их ярой крови; скольких оставил на прокорм хищным зверям на склонах заледенелых гор!
Асы всегда называли соседей не более чем животными. Но чем эти некогда надменные, бессердечные завоеватели были лучше? Стоило одному из них удалиться от всех, и вот оно, злоба и ярость, вышедшая из-под контроля. Кажется, стоит уронить хоть одну каплю крови, и зверь, что живет в нем, зверь, что был их общим предком, вырвется и набросится на соперника. О, с каким упоением он, Тор, сын Лафея, вспорол бы ему брюхо! Кто еще, кроме него, вправе покарать лжеца за его поганый язык?

Но ас... ас не делает нужного шага. Останавливается почти на черте, там, где свободолюбивый ётун, воин, кому его честь дороже жизни, давно потерял бы страх, и кинулся, сломя голову, в вихрь сражения.
Останавливается и прикрывается словами.

- О, вот значит, зачем ты здесь,- с трудом разжимая кулак, процедил он с усмешкой.- Захотел на своих поглядеть? Ну что же, пойдем.
[nick]Thor Laufeyson[/nick][status]prince of Jotunheim[/status][icon]https://forumstatic.ru/files/0019/7e/3e/48903.jpg[/icon]

Потемневшие было от гнева глаза ётунхеймского принца вспыхивают. В них загорается жестокий огонь, так похожий на тот, что мечется в солнечный день по глетчерам, заставляя лед полыхать то глубоким сапфиром, то исмарагдом, а иногда, на закате, плакать расплавленным золотом. В эти дни даже бывалые охотники не рискуют соваться к манким вершинам, по опыту зная, как легко потерять зрение, а то и рассудок в царстве неживого блеска; а там один шаг - и верная смерть.
Этим-то пламенем, да еще тем, что горит в зрачках хищных зверей, сквозь мрак и туманы преследующих одинокую жертву, вспыхнули загорелись глаза Тора.
Почему нет? Не часто надменный враг самозабвенно просит унизиться, хочет вновь выпить до дна чашу позора, от коей бегут даже стойкие?
- Что ж, пойдем,- ухмыляясь и не скрывая этой ухмылки, проговорил он.

... Прежде чем выступить в путь, сын Лафея замедлил свой шаг лишь на мгновение: чтобы бросить несколько слов одному из охранников, неподвижно застывшему и слово бы вмерзшему в стену. Говорил он так быстро и тихо, что единственным словом, которое могло различить ухо, было имя его брата.
Локи.

То ли, давно не зная соперников в брани, жителя Ледяного дворца стали слишком беспечны, то ли присутствие царевича избавило от вопросов; то ли все это был какой-то план Владыки - но гость и его провожатый неторопливо миновали целый лабиринт коридоров дворца, чтобы в конце концов начать свой спуск вниз, в сумрачные подземелья. Здесь, во внутренней части города-крепости не было уже так пусто и малолюдно, как было или изображалось для незваных путников. И пусть тот, кто привычен был к шумному и подобному муравейнику Мидгарду, или сластолюбивому Ванахейму, что в отсутствие братьев-асов совсем потерял интерес к внешнему миру, сохраняя лишь странные ритуалы и лелея распутство,- тот, кто застал позолоченное величие города асов, искал бы здесь смеха и красок. Ётуны молчаливы, их языки способна развязать разве что крепкая брага; им невдомек, как можно проводить дни за любовными играми или внимая глупому бряцанью струн. Край их суров, и никто не избавил их, даже с падением асов, от необходимости добывать себе пищу, готовить ее, разрабатывая залежи угля, строить дома и охранять немногочисленный скот. Некогда дверги обучили их также мастерству изготовления украшений; и с тех пор то немногое, что выходит за пределы мира, ценится дороже массивных перстней и унизанных каменьями изделий наставников.
Ётунское серебро не темнеет, и, раз застыв, сохраняет форму; будучи смято, повреждено, оно само лечит себя. Говорят также, что оно защищает владельца, хранит его память; если же враг ранен был отравленным оружием из серебра, то рана его окончательно не закроется до тех пор, пока не будет найден и уничтожен предмет, что нанес ее, и не испарится с ней последняя, самая мелкая капля яда.
Все эти знания передаются от отца к сыну, а поскольку царем великанов может стать любой сильный и смелый, даже и дети царя учатся сызмальства мастерству, чтобы, случись что, не быть убитыми как бесполезные рты, и не пропасть в чуждых краях, если придется самим пробиваться в жизни.

Тор вел и вел своего спутника сквозь этот чужое ему мир, позволяя без утайки лицезреть и огромные горны, и оберегаемые, как зеницу ока, плантации злаков и загоны скота; сам он лишь иногда останавливался, чтоб перекинуться парой слов со встречными. И хотя все, как один, гиганты с явной неприязнью взирали на Тюра, ни один не посмел бросить тому хоть одно обидное слово. Златоволосого принца они встречали почтительно, с подобием даже улыбки на грубых лицах,- и по всему видно было, что, несмотря на свой малый рост и внешность отнюдь не похожую, он был здесь своим и был если не любим (той любовью, что доступна диким зверям), то весьма почитаем.
Должно быть, все это было целью какого-то плана, потому что, когда перед ними вдруг показались высокие стены и темный провал лестницы, уходившей круто вниз, Лафейсон вдруг повернулся к пришельцу.

- Как тебе нравится Ётунхейм, Тюр, сын Одина?

[nick]Thor Laufeyson[/nick][status]prince of Jotunheim[/status][icon]https://forumstatic.ru/files/0019/7e/3e/48903.jpg[/icon]

Кошачьи глаза Тора смеются. О, сколь же мало гордости нужно иметь, чтобы признать прекрасным мир тех, кто разорил твою родину, чтоб ощущать что-то, кроме презренья и ненависти? Если бы асы умертвили его отца, повергли во прах Ледяной трон,- неужели он смог бы явиться к победителю иначе, как с вызовом на бой до смерти, на поклон?

... При их появлении две ледяных фигуры, как острова во время отлива, появились из ледяной колыбели,- однако взгляд наследника трона заставил их отступить назад и склонить свои головы, столь малоподвижные, будто бы они вмерзли в плечи. Повинуясь их воле, преграда, что закрывала проход: прочный ледяной щит толщиной в руку,- покрылась трещинами и осыпалась к ногам.
Все еще ухмыляясь, Тор шагнул в темный проём.
- В Асгарде о нас рассказывают иное?- его низкий голос звучал почти пугающе звонко под вымерзшим сводом. Сам не зная, зачем, он ощутил вдруг желание расспросить об этом чужом мире, к которому доселе не испытывал ни малейшего интереса. Да и зачем? Чванливый враг повержен, и остается лишь с завистью внимать рассказам о могучих воинах, души которых его товарищи по оружию отправили в обитель Имира; ходит легенда, что кровь их слилась в неумолкающий Багровый источник. Ни один ётун не смеет к нему приблизиться, но говорят, что тот, кто войдет в него, получит силу сотен. Брат его, Локи, мечтал бы хоть раз очутиться в Асгарде, ведь там, под завалами, все еще скрыта огромная библиотека, хранящая тайны миров и магические артефакты; ему самому больше интересно оружие, в изобилии скрытое в славном Хранилище Одина.
И только одно не волнует кровь молодого царевича - золото, которым покрыты были стены дворца, и его потолок, столь высокий, что до него не добросит копье ни один, самый ловкий, воин.
Он бы, конечно, поспорил.

- Отец рассказывал, что из покоев Одина, из верхней башни, можно было обозревать все подвластные миры. И что у его трона всегда сидели ручные волки, Гери и Фреки. Он так боялся за свою жизнь? Или натравливал волков на непокорных? А те вороны, про которых говорят, выклевывали пленным глаза? Я слышал, что асам забавны были жестокие игрища, и они пировали седмицами, потешаясь над ранеными врагами. Еще я слышал, что Одноглазый Игг убил своего брата Кулла, чтоб самому сесть на трон, и боялся мести. А еще я слыхал, что он был невоздержан с девами и заставлял их ложиться с собой, против воли их отцов и мужей. Из всех асгардских женщин, что я видел, осталась в живых лишь одна, и про ту говорят, что она ведьма. Нам с братом запрещается видеться с ней... но, подозреваю, что именно к ней Локи шастает по ночам. Она уже, верно, старуха,- презрительно сморщившись, фыркнул он. И прибавил.
- Хотя... Локи всегда бы странным.

... Пока юноша говорил, обледеневшие ступени все вели и вели их вниз, к основанью горы, чтобы в конце концов, разбиться, как волны, о мощеную площадь, за которой виднелась еще одна ледяная ограда и еще одна дверь. И снова, по по приказу царевича, преграда расступилась и стража впустила их внутрь глубокой подземной темницы, где многие годы, вдали от дома и света провели те, кто сумел сохранить себе жизнь после бесславного проигрыша Асгарда.
Может быть потому, что здесь не было ветра, или из-за того, что плоть гостя уже привыкла к холоду, внизу казалось намного теплее, чем в продуваемых залах дворца. Кроме того, вряд ли кто мог упрекнуть бы Лафея в жестокости, ибо по всей длине полутемного коридора, потрескивая, горели в огромных чашах костры, наполняя теплом невысокие кельи, в которых пол был устлан толстым слоем соломы и даже где-то каким-то подобием покрывал и ковров. Деревянные нары, грубо сколоченные, покрыты были теплыми шкурами - а в одной из клеток, шире и лучше освещенной, чем остальные, и вовсе возвышалась кровать с шерстяным балдахином, укрытая шкурами белых песцов. Кроме того, там было и мягкое кресло, и даже стол с книгами; по всему, в этом месте жил некий важный и, как видно, весьма драгоценный пленник.
Тор, на время забыв о своих вопросах, с любопытством смотрел по сторонам: видно было, что сам он, если и посещал узилище, то это было либо очень давно, либо на очень короткое время.

[nick]Thor Laufeyson[/nick][status]prince of Jotunheim[/status][icon]https://forumstatic.ru/files/0019/7e/3e/48903.jpg[/icon]