[AVA]https://images.vfl.ru/ii/1507455932/6dccff21/18910802.jpg[/AVA][STA]девятый вал[/STA][NIC]Anna Beresina[/NIC]В Департаменте у каждого из них был свой отсек. Своя так называемая комната отдыха, где солдаты Ветра могли хоть немного расслабиться, прийти в себя после миссии или восстановиться. Эти помещения напоминали еще одну тюремную камеру на самом деле, и казались не настолько уж больше криокапсул, но Аня не жаловалась.

Березина не жаловалась даже на наблюдение, которое велось за ними круглые сутки, независимо, спали ли они, ели, тренировались или находились всё в той же комнате. Аня не жаловалась ни вслух (что и понятно), ни про себя. В других она иногда замечала скользящее по лицу сомнение, недовольство, даже гнев. Последнее иногда сопровождалось буйством. Но это жестоко наказывалось, и таким образом, молчали все.

Аня практически не задавала вопросов, разве что для уточнения собственных задач. Она не была дурой, понимая, что не все её миссии «правильные» с точки зрения… да со многих точек зрения. Но она понимала и другое – исполнение долга иногда требовало выхода за все рамки. Именно ради этого Западный Ветер и был создан. Они были молотом в руках правительства, они были избраны, чтобы защищать страну, вечно оставаясь в тени. Эта ноша была тяжелой, она лишила их очень многого. Скорее всего, лишила навсегда, но Аня испытывала за нее благодарность.

Березина ни о чем не сожалела, она принимала всё. Таково было её жизненное кредо, выработанное с годами и помогающее восставать после очередной заморозки, выполнять вверенные ей задачи, выживать. Аня была благодарна за подаренный шанс выйти из тени матери, стать сильнее, раскрыть весь свой потенциал. Возможно, поэтому Отшельницу частенько отправляли в качестве сопровождения других агентов. Советы не сомневались в её преданности.

«Мы уверены, что вы всё сделаете правильно, товарищ Березина», – этими словами закончил куратор их разговор, после того, как выдал все инструкции в отношении Алексея Шостакова и их, что неожиданно, новой миссии. Вместе они работали лишь однажды, причем довольно давно. Аня была немного удивлена причинами возобновления их союза. Глубоко в тени удивления скребнула когтем досада. Но этого не увидел ни куратор, которому Березина сухо кивнула в знак понимания, ни сам Шостаков, с которым они уже второй час наблюдали за небольшим домиком на окраине полузаброшенной деревни.

Задание изначально было жестоким по отношению к Алексею. Да и в отношении семьи, что жила за слегка покосившейся дверью тоже. Это задание Березина могла бы с легкостью выполнить в одиночку, на расстоянии, ведь она редко промахивалась, а головы всех троих слишком безрассудно мелькали в окнах. Но по инструкции всё должно произойти при близком контакте, чтобы каждый из участников понял свою ошибку. В конце концов, именно на это и нацелено их задание, получившее соответствующее кодовое обозначение: «Работа над ошибками».

- В чем дело, Красногвардеец? Мы действуем? – прозвучал голос Анны из рации. Березина наблюдала за ним сквозь прицел внимательнее и больше, чем за первоначальными целями. И видимо не зря. Она заметила, как Шостаков нерешительно отступил назад, как тело выдало сомнения, обуревающие сознание. Если бы Алексей сейчас побежал обратно в лес, то Аня бы выстрелила в него не задумываясь. Но он остался на месте. Впрочем, дальше Шостаков тоже не шел и это, как подумала Березина, был первый звоночек проблемы.

Они разошлись в разные стороны, чтобы изучить периметр на случай возникновения неожиданностей, связываясь друг с другом через громоздкую рацию, но пришло время работы рука об руку. Анна оказалась рядом с мужчиной ровно через три минуты после его ответа о готовности.

- У Ворошилова есть вещь, которую необходимо вернуть в Департамент. Сделать всё быстро не выйдет, поэтому придется хорошо постараться. Подыграй мне.

Березина сделала шаг и нарочно подвернула ногу. Выбрала угол и степень сворачивания так, чтобы щиколотка слегка припухла, но идти при должном желании девушка смогла. Эта травма была плевой по сравнению с теми, при которых приходилось работать, которые Отшельница получала даже во время тренировок.

Рацию и винтовку Аня закопала в сугроб, при себе оставив только нож, надежно спрятанный под нижней одеждой. Подождала, пока от компрометирующих вещей избавиться Шостаков, взявший с собой лишь небольшой пистолет, который тоже надежно спрятал. И повисла у него на шее с лицом самой несчастной жертвы. Так и поковыляли до порога.

- Господи, простите за беспокойство, – начала Аня жалобным голосом, когда после второго стука в дверь та открылась, и на пороге показались хозяева. Хмурый и подозрительный бывший агент Ворошилов, и немного испуганная рыжеволосая женщина. Березина не растерялась. – Мы с мужем искали Авдеевку и заблудились. Хотели сделать сюрприз деду на праздники, но дороги замело. А я еще и ногу подвернула. Мы даже не знаем, где в итоге оказались, и я не могу больше идти, вы не поможете? – Для пущего эффекта Березина прыгала на одной ноге, приподняв ту, что подвернута, и якобы едва удерживала равновесие, хоть и полностью висела на Шостакове. За спинами хозяев дома показался улыбающийся ребенок.[SGN][/SGN]

[AVA]https://images.vfl.ru/ii/1507455932/6dccff21/18910802.jpg[/AVA][STA]девятый вал[/STA][NIC]Anna Beresina[/NIC]Алексей на Аню не смотрел, зато во все глаза Отшельницу изучал Ворошилов, пока его жена любезно ставила компресс Березиной на ногу. Бывший агент её проверял. Их двоих. Но Анна никак не реагировала на подозрительный взгляд, продолжая глуповато улыбаться и периодически ойкать и морщиться, стоило рыжеволосой женщине надавить на лодыжку слишком сильно. Сейчас в Березиной выключился посланник из Департамента, осталась просто Аня – молодая и улыбчивая девушка с глазами, чем-то похожими на оленьи.

Приглашение на ужин поступило неожиданно, и это было еще одной издержкой задания, без которой Анна предпочла бы обойтись. Сближение с целями, что едва ли доживут до рассвета, вряд ли пойдет на пользу, особенно Шостакову, но приказ есть приказ. Какой-то частью себя Березина каждую секунду ожидала, что Леша сейчас вскочит, и их план полетит к чертовой матери, но он сидел, нацепив на себя маску уравновешенного и немного замкнутого мужа своей молодой, общительной и несколько наивной (в силу возраста, конечно же) жены.

Березина рассказывала, какая по жизни она неуклюжая, и что даже встреча с Алексеем произошла самым нелепейшим образом. Рассказала, о ледовом катке, где они якобы познакомились, когда Аня чуть там не убилась, заодно не убив и Лешу, а Шостаков всё равно мужественно спас их обоих. Аня много чего рассказывала за ужином, и только имена в её историях были настоящие, менять которые Березина не видела смысла. Наверное, эти истории могли бы оказаться правдой. Наверное, такой бы стала Анна Березина, родись не в стенах Красной комнаты, а в обычной советской семье. Наверное, таким вот милым, обаятельным, но безумно скромным механиком мог быть и Леша. Подобной историей обладала бы и Наташа Романова, на которую рыжеволосая жена Ворошилова была так похожа. Историей деликатной, в некоторых местах по понятным причинам завуалированной, но хотя бы отчасти нормальной. И Аню покоробило от этой мысли. Они создали коллективную иллюзию с идеальными версиями самих себя, во что, похоже, поверил даже Ворошилов, расслабившись под конец ужина. Но для Березиной созданный мир выглядел поразительно чужеродно и неправильно. Возможно, потому что она никогда его и не знала, а лишь научилась благодаря матери воспроизводить ради дела да претворяться так, что руками бы всплеснул сам Станиславский.

В довершении вечера Березина спросила рецепт яблочного пирога, которым их угостили, и пообещала точно такой же приготовить Алексею дома. А потом на шее Ворошилова мелькнул шнурок с прицепленной к нему микросхемой, и представление о счастливой нормальной жизни закончилось. Аня зацепилась взглядом за кулон, понимая, что снять его получится только с трупа. Но радовало, что вторая часть их задания никак не противоречила первой. Обстановка за столом резко изменилась. Каждый догадывался, что будет дальше, и только ребенок громко сёрбал чаем.

- В деревне рано встают, поэтому и спать мы ложимся тоже рано. Вам постелить у печи?

- Нет. Спасибо за помощь, но… пора и честь знать. – На последних словах Березина переглянулась с Алексеем.

Это был сигнал, который поняли все присутствующие. Рыжеволосая тут же спала с лица, побледнела, затем схватила ребенка, желая того спрятать подальше. Ворошилов потянулся к ножу, которым резали пирог. Аня же подскочила на ноги, переворачивая стол, и придавила его краем мужчину к полу. Все действовали на опережение друг друга, но у Березиной получилось сыграть быстрее всего.

- Не дай никому уйти! – бросила она Шостакову, продолжая держать мужчину. – Бывший агент Ворошилов, по решению ГРУ и Департамента Икс, за нарушение приказа, побег и предательство, вы приговорены к смерти.

Из милой девушки Анна снова превратилась в Отшельницу, хладнокровно зачитывающую неминуемый приговор. Таковы были правила. Таков был её приказ. А Березина всегда им следовала. В отличие от Ворошилова, который не собирался сдаваться и продолжал бороться за свою жизнь и жизнь своей семьи. Он ударил Аню по больной ноге, и когда та, не ожидав, зашипела от вспышки боли, вонзил ей чуть ниже колена тот самый нож. Березина выпустила стол, слегка отшатнувшись, чем агент и воспользовался. Поднявшись, он хорошенько ударил Анну в живот, отправляя прямиком на встречу с буфетом. В комнате раздался звон битой посуды, а Ворошилов ринулся к жене.

- Красногвардеец![SGN][/SGN]

[AVA]https://images.vfl.ru/ii/1507455932/6dccff21/18910802.jpg[/AVA][STA]девятый вал[/STA][NIC]Anna Beresina[/NIC]На полке догорали свечи, заляпывая своим воском поверхность. Поднимаясь на ноги и тяжело дыша, Анна вдруг начала акцентироваться на нелепых, совсем не относящихся к делу и произошедшему моментах. Например, что в доме не было ни электричества, ни водопровода, ни других, уже таких обыденных условий. Всё было скромно, предельно аскетично. Семья Ворошилова схоронилась здесь, словно в норе, без всяких опознавательных знаков, не привлекая внимания. И это на какое-то время правда сработало. Их долго искали, возможно, даже слишком, потому что тут эти люди успели почувствовать себя счастливыми, что было для них недопустимо. Недопустимо для Ворошилова. За счастье они и поплатились. За него они и будут похоронены в своем доме в прямом смысле слова. В извращенном сознании Березиной мелькнула мысль, что, может, не так уж оно и плохо. По крайней мере, они хотя бы узнали, что значит настоящее счастье. Смогли найти силы сделать выбор в пользу него, какими бы последствиями это не грозило. А вот у них – у Западного Ветра – выбора никогда не было и не будет. Всё, что им остается, это находить успокоение в службе своей стране, какой бы горькой и тяжелой она порой не казалась.

Березина тряхнула головой, избавляясь от отвлекающих вещей, назойливых и совершенно неподобающих мыслей. Кровь струйками бежала по ноге, но это не сильно волновало Анну. В момент задания она умела переключаться на какие-то свои внутренние резервы, отринуть боль или вовсе, превратить её в еще один источник силы. Но ногу перевязала скорее по необходимости, воспользовавшись бинтами, любезно предоставленными рыжеволосой в начале вечера, чтобы на обратном пути не создавать проблем с потерей сознания да не привлекать внимания. Если, конечно, обратный путь будет. Застывшая фигура Алексея напротив женщины с ребенком не предвещала ничего хорошего. Он думал, что всё закончено, он ошибался.

- Был, – ответ Анны прозвучал глухо, безапелляционно, но в горле у неё словно ком застрял. Она не ожидала, что озвучивать второй приговор станет так трудно. Слышать его от куратора было в разы проще. – И эта часть приказа – твоя. Ты совершал ошибки, Красногвардеец, пришло время их исправить. Исполни приказ.

А если не исполнит, она убьет его, потому что такова была её часть. И меньше всего Березина сейчас хотела лишиться кого-то из своих, ведь Западный Ветер был её стаей, со всем своим бешенством, сумасшествием, ненавистью и болью. Каждый из этих солдат, с изломанной судьбой и руками по плечи в крови, был частью её стаи, в каком-то смысле, частью её самой. И она не хотела, чтобы перед ней на самом деле вставал выбор между ними и приказом, не хотела проверять, что для неё важнее, потому что не знала однозначного ответа.

Анна сдернула с шеи Ворошилова шнурок, спрятала в карман. Вытащила из-за пояса его пистолет, который теперь, когда его тело распласталось под неестественным углом, отчетливо торчал из-под одежды. Видимо, Ворошилов не сумел им воспользоваться, но был готов. Возможно, он и вовсе с самого начала понимал, к чему всё идет, кто они с Алексеем на самом деле, но подыграл, чтобы попробовать выторговать себе и своей семье шанс выжить. Или же действительно потерял бдительность, позволив иллюзии нормальной жизни запудрить голову. Вот еще одна причина, почему не следует отклоняться от устава, почему им никогда не познать вкус обычной жизни – каждому, кто связал себя с Департаментом, в затылок дышит смерть, и забирает она обычно не только тебя самого, но и всё, что когда-то было тебе дорого. Но если бы он не нарушил правила, а четко следовал своим инструкциям, кто знает, возможно, всё было бы по-другому.

Березина сжала в руке пистолет, выпрямилась, глянув на женщину, застывшую недалеко от двери. Пламя свечей ложилось ржавыми бликами на её волосах. Рядышком на стене висел календарь с зачеркнутыми днями. Интересно, до какой даты они вели счет? Хотя нет, не интересно. Анне ни к чему знать ничего из этого. Ни чем жили их цели, ни о чем мечтали. Она ожидала, что ребенок будет заливаться плачем, но он молчал. Смотрел на них с Алексеем и молчал, будто понимал всё происходящее лучше, чем все здесь взрослые вместе взятые. Только сейчас, глядя ему в глаза, Отшельница приметила странность, о которой говорил куратор. У ребенка был дар, но так ли он опасен, как написано в досье на эту семью. Сомневаться у Анны не было повода. Сомневаться чревато неприятностями. Да и верила она людям, которые подарили ей новый смысл жизни, помогли найти себя и освободиться от влияния деспотичной матери. Она служила им верой и правдой, верила в силу приказов, верила в их правильность. И всё же, дети никогда не становились её целью. Вопросы возникали сами собой, противоречия, тревожность. Березина крепче сжала пистолет, до побелевших костяшек и, подняв руку, направила его на Алексея, видя, как тот колеблется.

- Шостаков, не делай глупостей.[SGN][/SGN]

[AVA]https://images.vfl.ru/ii/1507455932/6dccff21/18910802.jpg[/AVA][STA]девятый вал[/STA][NIC]Anna Beresina[/NIC]Аня никогда не испытывала удовольствия от убийств, даже если со стороны казалось иначе. Удовольствие она испытывала от риска, от опасных заданий на пределе возможностей, от ситуаций, где можно прыгнуть выше головы, раз за разом играя с судьбой в русскую рулетку. Но ставкой обычно была жизнь самой Березиной или кого-то, кто был равен ей, а иногда и значительно её превосходил.

Аня бросалась грудью на амбразуру без страха, она выполняла каждый приказ, как последний в жизни. Шла на безрассудные поступки, окуналась в самое пекло, если это ей позволяли кураторы, потому что так чувствовала лучше и себя, и свою силу, и свою значимость. Потому что так она видела наглядно, ощущала каждой клеточкой модифицированного тела, насколько изменилась со времен Красной комнаты, где была главным аутсайдером, как говорят в Америке. Изменилась после освобождения от тирании матери.

Но ведь сегодня был совсем другой случай.

Сегодня у них был приказ, который требовал отключить все эмоции. Один на двоих приказ, где каждому отводилась своя роль. И то, что сейчас делал Алексей, было в каком-то смысле нечестно, потому что эта часть задания была не её. Она не должна была стать её, если бы Шостаков просто выполнил свою работу, но он снова отказывался следовать инструкции, он не оставлял ей выбора. Каждый в этой комнате оказался на краю без шанса повернуть обратно, а впереди только бездна и полет в никуда, и земля уже уходила из-под ног.

Он не оставил Березиной выбора, не оставил выхода, потому что не спасти им ни семью эту, ни себя, если сейчас позволят им уйти. Их найдут, их всех найдут. Как Леша не понимал, спасения нет не для кого. Рыжеволосую и её детеныша найдут, не Ветер, так кто-нибудь другой, еще матерее, еще страшнее. Их найдут и убьют, а потом придут за теми, кто сегодня проявил слабость и решил поиграть в благородных рыцарей. На каждого палача найдется свой, так всегда было. И к чему тогда эта жертва? Она бессмысленна, глупа, несоизмерима. Возможно, в будущем, им придется жертвовать собой для куда более важного и нужного дела, для чего-то, что станет более оправдано.

Мальчик опасен, – Аня не переставая убеждала себя в этом, забивала оправданием тихий стон внутри. Он вырастет, научится использовать свои способности и будет мстить. Кто знает, сколько еще впереди трупов, если сегодня они проявят слабость.

Мальчик опасен, как и его мама. Они могут выйти из-под контроля, они могут связаться не с теми людьми, и еще неизвестно к каким жутким последствиям это приведет. Приказ на устранение этих двоих существовал уже давно, просто Ворошилов своим предательством его отсрочил.

И всё же, перед ней был ребенок. Перед ней была черта, которую Березина еще не переступала. Перед ней была черта, которую Шостаков вынуждал её переступить. Своим отказом он что-то ломал в ней, что-то последнее, что еще удерживало Аню от статуса монстра, какими были и Новоков, и Аркадий. Что-то продавливалось. Исчезало. Что-то, что еще не было отбитым.

Березина стояла и руку, держащую Шостакова на мушке, сводило судорогой. Теперь она должна была убить их всех, так гласили инструкции в случае осложнений подобного рода. Но Аня не могла. Не могла, палец упорно отказывался доводить дело до конца, ведь Красногвардеец часть её стаи. Часть её новой семьи. Больной, извращенной, ублюдочной, но всё же семьи. Он единственный, от кого еще веяло хоть чем-то человеческим. Он единственный из них, кто, пожалуй, не заслужил быть пристреленным, как паршивый пёс.

Хотелось сказать, процедить сквозь зубы: «Уйди, катись к черту, я всё сделаю сама». Но Отшельница молчала, как каменная статуя. Только во взгляде плескался гнев, плескалось негодование, плескалось смиренное бессилие. И яркость его как будто тухла, потому что всё уже решено.

Березина хотела сказать, могла бы сказать, могла бы попытаться донести до Шостакова, что так надо, что им еще не раз придется замараться по самые кончики волос, что это их дорога и никак иначе, но жгло глотку, жгло глаза, и не получалось вымолвить ни слова. Не получалось выйти из себя, дать волю слезам, истерике, злости, хоть чему-нибудь. Анна просто застыла. Вытравили из неё уже способность быть человеком, еще в Красной комнате мать вытравила, а завершили в Ветре.

- У милосердия слишком велика цена, я не могу так рисковать. Не в этом случае.

В домике раздается четыре выстрела, по одному на всех присутствующих. Но на пол оседают лишь двое. Рыжие волосы в пламени свечей отливают багряным.

Это задание останется у Березиной самым большим шрамом на бедре. Оно останется в памяти невзирая ни на какое обнуление. Останутся и огненные блики рыжей копны, и воцарившаяся на мгновение тишина. Останется тупая заноза в груди от первого сомнения, от первого, пусть и частично, нарушенного приказа.

Они переступили черту, и назад дороги не было.

Они все мертвы, они теперь знают об этом.[SGN][/SGN]