Что ж, кажется, встреча задалась с первых минут, как Грант и Бобби увидели друг друга. Лена практически кожей ощутила промелькнувший между ними заряд электричества, перенаправив который, можно было бы кого-нибудь укокошить. Довольная улыбка не заставила себя долго ждать. Белова оказалась права – сегодня вечером точно будет чертовски весело.

Подарок Елены произвел на Пересмешницу вполне ожидаемое впечатление. Он увлек её, переключил на себя так сильно, что Барбара, похоже, разом забыла все претензии, которые копились у неё на протяжении всего этого времени, и которые она наверняка собиралась продемонстрировать Беловой не только в устной форме. Ну и славно. Что же касается реакции агента Уорда, тут Лена не бралась судить однозначно и по поверхности. Грант славился тем, что являлся превосходной двуличной… треличной мразью, и насколько он играет сейчас – не известно. Но первое впечатление от его поведения у женщины сложилось вполне себе положительное. Грант не бросился её обвинять, он полностью сосредоточился на Морс, как на главной из своих целей. Он провоцировал её каждым своим жестом, и Барбара пока, увы, велась на это. А умелые провокаторы Беловой в будущем определенно пригодятся.

- Ну что ты, дорогая, разве я подсунула бы тебе брак? – почти мурлыкнула она елейным голосом, и улыбнулась шире. – Считай это… – на пару секунд Лена задумалась, – моральной компенсацией? Подарком на прошедший день рождения? Знаком внимания? Да не знаю я, Барбс, считай, чем хочешь. И цени. Ради тебя я готова, как ты выразилась, пустить в расход своих лучших агентов.

Пересмешница теперь выглядела действительно устрашающе. Беловой даже показалась, что сейчас все её моральные принципы звонко лопнули, оставив Гранта и Лену наедине с самыми темными уголками души Барбары, а это значило, что намеченный Леной план успешно выполнялся, пункт за пунктом. Белова хотела вновь увидеть Бобби полноценной, настоящей, без всей шелухи, которую ей навязали в Щите и она сама. Белова скучала по такой Барбаре. Она помнила, насколько Морс была живой, работая на Гидру. Насколько уже реализовала себя, и куда бы смогла продвинуться дальше, если бы только захотела.
Если бы Барбара только захотела, в Новой Гидре Елена бы возвысила её до небес.

- Кому-нибудь налить выпить? Нет? Как хотите. – Женщина на секунду сжала плечо Уорда, затем легонько и ободряюще хлопнула по нему.

Интересно, понимал ли Грант, что всё это не просто так. Что Гидра его проверяет, а не отправила исключительно ради забавы на заклание. Хотя Лена правда могла бы, не моргнув глазом, не испытав ни малейших угрызений совести. Интересно, страшно ли ему хоть немного внутри за свою дальнейшую судьбу. С виду – нет. Претворялся ли он или действительно был в каком-то смысле отбитым ублюдком. С каким же интересом Лена наблюдала за ним… за ними обоими. Главное  только не сорвать намечающееся представление. Не сбить своим присутствием настрой.

- Ладно, не буду мешать. Между вами и без меня накопилось столько нерешенных вопросов… Но осторожнее с рестораном, я пока что его всего лишь арендовала на сутки.

Белова хмыкнула и мягкой, вальяжной поступью вернулась за барную стойку. С невозмутимым видом обновила пустой стакан. Два кубика льда ударились о тонкие стенки, и Лена сделала внушительный глоток. Она не спускала глаз со своих гостей, и в её взгляде не читалось ничего хорошего. Она была кукловодом, что создал для своих марионеток иллюзию свободы действий. Она была кукловодом, который дал одному фору, а в другой разжег ярость. И теперь кукловоду было до невозможности любопытно, что из этого возьмет верх.

В душе у каждого зреет тьма. Сокрытая за сотнями поступков и тысячами слов. Надежно спрятанная от собственного сознания. Ее присутствие никто не замечает, пока не случается нечто, что за считанные секунды вытягивает привычную жизнь из зоны комфорта, и… тогда уже становится поздно. Липкие щупальца, крепкие и сильные, схватят и уже не отпустят из своих объятий. И можно сколько угодно отворачиваться от собственного настоящего «я» - все попытки окажутся бесполезными. Грант Уорд знает об этом не понаслышке. Он прочувствовал это на себе, и до сих пор чувствует на губах привкус зла, которому тяжело противостоять в одиночку.
Он со своей тьмой давно перестал бороться. Не подавляет ее. Позволяет ей брать над собой верх. Порой он дергается, пытаясь сделать что-то хорошее, но в конечном итоге осознавая, что он тот, кто он есть. Демоны всегда возвращаются. И, так или иначе, он неизменно вновь становится на свою старую дорожку, и с этим смириться на самом деле очень легко. Достаточно просто отвернуться от своих сомнений и отринуть слабость. Его же цель – выжить. Неважно, какой ценой. Неважно, сколько у него врагов. Неважно, кто и как сильно жаждет его смерти.
Прямо сейчас он вновь смеется в лицо опасности. Нет, не опасности. Новому испытанию, которое пройдется по нему вдоль и поперек, попробует выломать изнутри, заставив боль растечься кровавым жаром по всему телу. Прямо сейчас он поймет, насколько он стал силен или слаб за все то время, которое провел в бегстве, скрываясь от всех подряд, проворачивая дела с оставшимися коллегами из старой Гидры. Самое забавное во всей этой ситуации то, что он четко, кристально ясно осознает, что это не будет последней проверкой на живучесть – не первая и далеко не последняя. Будет еще много, и это всего лишь одна из многих.
Уорд внимательно слушает слова Елены, обращенные Морс. То, что их что-то связывает, видно невооруженным глазом, но это не то, что его интересует в данный момент. Его интересует то, для чего именно его позволяют пытать. Это не наказание. По крайней мере, он так не считает. Это проверка. И это чувствуется. Не то, что это сильно его удивляет – это же Гидра, в конце концов, а не слащавый, наивный, приторно героический Щ.И.Т., и чего-то в этом духе следовало ожидать изначально. Ничего не бывает так просто. Ничего не делается без весомой причины. Правда, он не ожидал того, что все произойдет так быстро, практически через пару дней после его возвращения в родную организацию.
Губы искривляются в довольной усмешке. Его не пугает, что с ним станет. Он не погибнет здесь. И он готов пройти через все, что необходимо для того, чтобы вновь вернуться в строй. Ему это нужно. Ради этого он пришел обратно. Его никто не принуждал, никто не гнал его в цепкие лапки Беловой, никто не упрашивал его вернуться. Несомненно, он преследует свой собственный интерес – чисто шкурный, но нельзя отрицать и то, что новая Гидра гораздо больше привлекает его, нежели старая.
Он немного крутит головой, разминая мышцы шеи. Без всякой на то надежды дергает веревки на руках, и тут же замирает на долю секунды, чувствуя, что они ослаблены – он связан, но и свободен. Для свободы всего лишь нужно приложить немного усилий. Уорд бросает пристальный, изучающий взгляд на Белову – еще одно подтверждение тому, что это всего лишь проверка. Затем он переводит свой взгляд на Бобби. Теперь его губы плотно сжаты, но растянуты в выжидающей улыбке.
В прошлый раз они неплохо развлеклись. И не сказать, что тот раз для кого-либо из них окончился победой. Ей досталось сверх меры, он потерял Кару. Тот день ни он, ни она никогда не забудут. И он не отрицает того, что она имеет право на то, чтобы расплатиться с ним за все пережитое, однако и капли раскаяния за свой поступок не чувствует. Будь у него шанс переиграть проклятый день, он, вероятно, поступил так снова, лишь попытавшись спасти свою подругу, которая стала его единственной опорой на тот момент.
Воспоминания о Каре отдают едва заметной горечью. Он убил ее, лично нажал на пистолет. Она была бы жива, повремени он тогда с выстрелом. Но он не потратил много времени на то, чтобы смириться с ее гибелью и идти дальше – нет, это было просто.  Если бы он любил ее по-настоящему, не как друга, если бы относился к ней иначе, как к возлюбленной, то, быть может, ему было бы гораздо сложнее. Быть может.
И слова Бобби он встречает с легкой усмешкой. Он знает, что она делает – ищет больное место, надавить на которое будет достаточно одних лишь слов, или же хочет пробудить в нем чувство вины, совесть? Сама наивность. Гиблая затея. На свете есть лишь один человек, способный заставить его раскаяться, и, увы, его здесь нет.
Уорд прислушивается к своим чувствам – ему не страшно, он не испытывает угрызений совести. Все, что он делает, это просчитывает свой следующий ход. Спешить он не намеревается. Нет, не так быстро. Для начала он хочет увидеть, что же хочет сделать с ним Морс. Очевидно, ничего хорошего и много всего болезненного. Ее ведь очередь. И это продолжает веселить. Он вдыхает кислород в легкие, и вновь смеется.
- Серьезно? Перекрыть кислород – боги, как банально, - произносит, как только восстанавливает дыхание, и качает головой, смеясь. – К слову о Каре… Открою тебе небольшой секрет – я никогда ее не любил. Мне лишь нужен был напарник. Верный. Готовый прикрыть мне спину. Я старался удержать ее рядом с собой именно из-за этого. И те забавы, которые я над тобой учинил, были чистым расчетом, сладкая… ничего личного, - широко улыбается, постепенно высвобождая себя, хотя для свободы еще не время, совсем не время.

Не пугает. Не беспокоит. Забавляет. Наслаждается сложившейся ситуацией. Это действительно очень занятно. Страх давно его не мучает, еще с тех самых пор, как он выбрался из той клетки, в которую его посадил Щ.И.Т. Наивные, глупые идиоты, считавшие, что смогут удержать его взаперти, допрашивать его раз за разом, узнавать полезную информацию о Гидре столько, сколько им захочется. Считавшие, что они легко могут передать его в руки его старшего брата, поторговавшись с тем за свою шкуру, за свою подпорченную репутацию, за свое место под солнцем. Он убил его, и в свое время он убьет всех своих врагов.
Он не остановится. Жажда мести обуревает его, но он находит в себе достаточно сил для того, чтобы держать ее закованной в тысячи железных цепей. Время – все, что ему необходимо. Время для того, чтобы выждать, для того, чтобы окрепнуть, снова и снова, идти по пятам, а затем ударить исподтишка – в тот самый момент, когда никто этого не ожидает. Но пока обо всем этом речи не идет, ведь, в конце концов, перед ним стоит иная задача – выжить. Любой ценой.
И он выживет. Всего-то переживет пытки. Если это необходимо для того, чтобы вновь встать в строй и получить шанс отомстить всем, то почему бы и нет. Если это единственный его путь для того, чтобы добиться своего, своих целей, обезопасить себя на какое-то время, то он справится. Он не сомневается. Иначе и быть не может.
Внутренний голос продолжает хохотать, насмехаться, бросаться язвительными комментариями относительно всего происходящего. И он со всем согласен – во всем этом винить можно лишь его, вот только чувства вины он не испытывает. Ничего подобного, похожего даже отдаленно. Лишь воспоминания о Каре не дают ему расслабиться – все же, по-своему, но он дорожил ею, пусть и не так, как считала она сама, как считали все, кто видел их вместе. Она была его подругой, и он действительно убил бы ради нее любого, не задумываясь, не сомневаясь.
Он жалеет лишь о том, как поступил со Скай. Но и этим вряд ли его возможно пронять. Все в прошлом. Он смирился с этим, и уже давно идет вперед. Их последняя встреча, конечно, сильно разбередила старые раны, но как сказала она, все, что было, осталось в том причудливом мире, а в реальности все останется прежним. Он понимает, не возмущается, просто старается забыть обо всем и выкинуть из головы все, что не дает ему спокойствия. Он постепенно собирает себя по кусочкам. Возвращение в Гидру – пока всего лишь небольшой шаг.
Хочется задаться вопросом о том, что же дальше, но пока не время. Сейчас – в данный момент – ему совершенно не до размышлений о будущем. Он и так знает, что оно все же наступит. Не о чем переживать. Нечего бояться. К тому же он не сдастся так просто без боя. Неизвестно, как оно произойдет, но он сильно сомневается, что одержит победу над Морс – не в то время, когда она находится под крылышком Беловой. Все же это проверка. Всего лишь проверка. И цель у него показать то, что он не умеет сдаваться.
Сейчас он показывает себя со своей самой худшей стороны, позволяя себе веселиться, смеяться, выкладывать правду, провоцируя, играясь. Он сильно рискует, но… черт подери, как же это все весело! Он не может отрицать того, что все это, несмотря на предстоящие пытки и бой, здорово поднимает настроение. Легко. Просто. И все же неуловимое, тонкое напряжение инстинктивно продолжает звенеть, натягивать нервы, начиная подготавливаться к грядущему.
Хотя эмоции от него не добиться. У него есть маска. Идеально вылепленное лицо на все случаи жизни, сквозь которое сложно прорваться. Он оттачивал свое актерское мастерство годами, старательно играл свою роль – так, что никто даже не заподозрил в нем шпиона, двойного агента, вплоть до того самого момента, когда он раскрыл себя сам, и то лишь потому, что он торопился. Только тогда, не раньше и не позже. А по этой причине он уверен, что ни слов раскаяния, ни слез сожаления от него никто и никогда не дождется. Точно не сегодня, точно не здесь. Но Морс получит свое – отплатит за то, что он сделал с ней, а после… кто знает.
В любом случае, будет забавно.
Ремень на шее. Острие ножа скользит по артерии. Он слегка усмехается, прижмуриваясь и смакуя каждый момент. Что-то отдаленно похожее над ним проделывал Гарретт, когда обучал держаться под пытками и показывал все приемы, которые только существовали на свете. Несомненно, Джон был жестоким наставником, но весьма умным, умелым, прозорливым. То, что Уорд ему доверял, неудивительно – он умел убеждать людей в собственной правоте, в своей точке зрения, заставляя их идти за собой. Он знал, что все это потребуется ему в будущем.
И то, что говорит Морс, он встречает ехидно вздернутой бровью. Серьезно? И это все? Оставить ему клеймо в виде какой-то надписи, которую свести после не составит труда? Шрамы, конечно, останутся, но они его никогда не пугали.
- Ты предсказуема, Морс, - отвечает ей, улыбаясь и ожидая ее следующего хода, точнее момента для своего хода – веревки освобождают руки, и ему не составляет труда быстрым, резким движением оттолкнуть ее от себя, воспользовавшись эффектом неожиданности, а затем содрать ремень со своей шеи – не пистолет, но для боя сойдет.

Яд пропитывает мышечные ткани каждого, струится разъедающей кислотой по жилам, слышится в прерывающемся сердечном ритме, перекрывает доступ к  кислороду. Никто этого не замечает. Не чувствует отравы, бурлящей в организме. А он есть. Существует. Живет и дышит. Продолжает эволюционировать с каждым вдохом-выдохом. Довольно сложно сказать, когда он начнет действовать – когда, в какой из неуловимых, незримых моментов, он нанесет безжалостный удар, ломая, сокрушая, обрекая.
Каждый миг превращается в риск – острый, точно бритвенное лезвие, тонкий, точно легкая утренняя изморозь. Он продолжает оставаться рядом – в словах, действиях, мыслях. Всегда. Все время. От него невозможно избавиться. С ним невозможно справиться. Этот яд – чувства, эмоции, отношения, которые проникают вглубь с каждой секундой, прорастая раскидистым древом немощи.
Джон пытался вытравить из него его. Не вышло. Сомнения, так или иначе, проникали все глубже, пускали свои корни, развивались, росли, крепчали. Он и сам пытается вырваться из их пут, но безуспешно. В конце концов, теперь Гарретта рядом больше нет. И он не может сказать, что не рад этому – теперь, после стольких лет, после стольких ошибок, после всего пережитого он явственно осознает то, насколько тот переломал всю его жизнь, и то, что он сам позволил ему сделать это. И за это ему придется расплачиваться снова, и снова, и снова. Всегда.
Шрамов на нем в достатке. Как и врагов. Уорд уверен, что с течением времени их не убавится. В свое время он сделает с этим что-нибудь, чтобы не жить, вечно оглядываясь, вечно проверяя округу, точно зверь, бегущий от охотников. Но до этого еще нужно дойти, выжить.
Сознание может прибегнуть к логике и выдать мысль о том, что все теперь в прошлом. Ан нет. Он так не скажет.  Ничто не останется в прошлом. Он ничего не забудет. Никто ему не позволит такой роскоши. Это прямо сейчас доказывает Барбара, напоминая ему о том, как его в свое время использовал Джон. Слегка коробит, но не так ощутимо, как когда он в первый раз это четко осознал. Тогда действительно было обидно. И вместо слепой преданности к бывшему наставнику возникла жгучая ненависть. Если бы Гарретт неким образом остался жив, если бы он сейчас встретил его, то он убил бы его с наслаждением.
Несомненно, это мало похоже на того Гранта Уорда, которого только-только перевели в команду Фила Колсона. Неудивительно. После всего никто не сумел бы остаться прежним, и даже он претерпел некую трансформацию, начав ощущать тяжесть своих грехов, изменившись. Он порой ловит себя на мысли о том, что раньше было легче – никаких сожалений, никаких промахов за спиной. Ничего ровным счетом. Просто желание выполнить приказ как всегда идеально, показав себя с наилучшей стороны.
Впрочем, нет уже никакой разницы. Тем более, в данный момент. Шаги сделаны, выбор определен. Пути назад исчезли в ту самую минуту, когда он решил вернуться в родную организацию, которая сейчас пытает и проверяет его руками Барбары Морс.
Интересно, она-то сама знает об этом?
Ответ он тут же получает. Легко ухмыляется ей в ответ, пожимая плечами. Он удивлен тем, что она не догадалась об этом в самом начале. Гидра никогда ничего не делает просто так. Всегда есть план. Каждое действие просчитано. Только так, не иначе. Он понял это еще тогда, когда работал с Джоном.
То, что что-то не так, Уорд понимает почти сразу. Морс стала сильнее. Он помнит то, как она сражалась тогда, и тогда ее удары были много слабее. Но это его почти не беспокоит. Цель не победить, цель иная.
Адреналин шумит в крови, и он не оборачивается назад, не задумывается ни о чем, тревожащем разум. Все действия четко продиктованы мышечной памятью. Он действует на автомате, уклоняясь и вкладывая силу в свои удары, нападая и защищаясь. Чувствуется некий азарт, несмотря на то, что она побеждает.
Неизвестно, сколько времени проходит. Секунды, минуты. Просто в какой-то момент выносливость иссякает, а усталость начинает давать о себе знать. Уорд старается не обращать на нее внимания, не останавливается, не тормозит, норовит ударить болезненнее, сильнее. Боль в костяшках пальцев дает понять, что его удары достигают цели, но, тем не менее, он знает, что ему не победить. Не в этой схватке, не здесь, не сегодня.
Он обнаруживает себя на полу, чувствует град ударов, защищается. Не сразу понимает, что тот безумный смех, доносящийся до него, принадлежит ему. Солоноватый, металлический привкус во рту заставляет скривиться, поморщиться, осознать свое поражение. Резкая, колющая, ноющая боль, растекающаяся по телу, постепенно обретает свое место. Ему определенно паршиво. Если после выяснится, что что-то у него сломано, он ни капли не удивится, не задастся вопросом о том, как так вышло.
- У тебя есть неплохой шанс, Морс. Воспользуйся им – попробуй успеть убить, - с насмешкой проговаривает, едва выдается момент, отплевывая собственную кровь.
Даже сейчас, когда окружающее качается и плывет перед его глазами, ему хочется поиграться, пошутить, проверить свою судьбу – насколько же та близко подвела его к самому краю. Забавно.