Тор слегка вздрогнул, когда тонкие пальцы скользнули по шее, задев край волос, и улеглись на плечах, успокаивая, почти гладя.
- Я... никому не говорил,- не поднимая глаз, глядя на стакан с таким видом, словно увидел в нем призрака, ответил он. Огонь пробежал по его щекам и разлился по шее, и он бы не смог поручиться, что пламя это вызвано только одним действием самогона, а не стыдом или раскаяньем за случившееся.- Я понадеялся, что это лишь сон. Ты помнишь ведь? Мы отправились за Малекитом, а потом было уже не до слез. Схождение,- он небрежно дернул плечом, словно давая понять, что прошлые подвиги давно всеми забыты, и не стоят ни обсуждения, ни даже памяти.
- Когда я вернулся обратно в Мидгард, к своим, как считалось, друзьями, они спросили одно: что стало с Локи? Боялись, как видно, что он опять натворит дел... справедливо, конечно. Я скорбел о нем, но, помня старое, никому ничего не доказывал, только сказал, что он умер. Знаешь, что я услышал, единственное? "Хорошо". Хорошо, понимаешь? Что умер мой брат!- Тор в каком-то отчаянье, словно обиженный ребенок, вскинул лицо, и могло показаться, что в его голубых глазах в этот миг промелькнула дикая ненависть.
Вновь опустив голову он продолжал:
- В Асгарде, дома... было и вовсе не до того. И, знаешь, я понял, что самое лучшее для него было погибнуть. Погибнуть вот так, в чужой и враждебной земле, жертвуя собой за мою жизнь. Вроде как осознал и раскаялся. Если бы он вернулся живой, судьба ему сидеть навсегда в асгардской темнице, ему, кто воспитан был принцем, кого всю его жизнь готовили к трону... как и меня. Все его славные деяния, прошлые подвиги были бы попраны, забыты под грузом упреков... а так он вернулся очищенным ото всего, свободным: те, кто лишь слыхал о нем, восхищенно ахали, в печали сожалели о принце, что не подарит им долгих лет царствованья; те же, кто знал, снизошли до того, чтобы простить его. Ты ведь тоже простила, хотя бы отчасти? Ведь так, Сиф?- взгляд, обращенный на девушку, был почти просящим, словно бы эти слова нужны были Тору, как глоток свежей воды.

- Мы часто бывали несправедливы к нему, особенно в детстве. Не спорю, он, конечно, вырос большим засранцем, и заслуживал регулярную трепку - но я точно знаю, что, случись горе, действительно страшное горе, он бы пришел и помог мне, всем нам... он бы помог в этой беде. Это я знаю. Точнее знал,- плечи говорившего вдруг ссутулились, и он опять протянул руку к стакану.
Поднял его, и держа у губ, проговорил негромко.
- Знал до того, как он начал являться во сне. Много раз, много. Требовал похоронить его. А потом - она...
Прервав свой сбивчивый рассказ, он одним глотком осушил питье до дна.

Отредактировано Thor (2017-11-16 21:33:12)

Тор благодарно улыбнулся в ответ на признание в том, что Сиф не желает отправиться на поиски йотуновой могилы, чтобы плюнуть на нее, или проверить, не произошло ли какого несчастья, и не растащили ли труп падальщики или мародеры. И славно. Потому что ему самому, вероятнее всего, в такой поход отправиться будет нужно. Надежды было не слишком много, ведь само проникновение в Свартальфхейм было задачей трудней некуда, а уж теперь, когда даже Радужный мост стал почти неуправляем - подавно.
Короткое рассуждение Сиф поразило его не столько тем, что выдало мудрость, которую едва ли кто мог заподозрить в деве меча, но то, что она в немногих словах передала все терзавшие его колебания. Воистину, темна и запутана мужская душа, но она чиста как кристалл, в сравнении с душой женщины.

- Сначала я так и думал,- промакивая усы рукавом, выдохнул он,- но в этом сне было что-то... что-то странное. Знаешь, бывает чувство, когда не знаешь, сон это или уже явь.. и чувство, что все еще не окончено. У меня бывали такие сны раньше, пару раз. Но теперь... теперь мне все кажется, что я что-то упустил, или не могу вспомнить. Или... не знаю,- он кашлянул, покраснев, и гоня от себя мысли о той части сна, которую он не мог поведать Сиф ни за какие награды мира.
В то же мгновение он нахмурился.
- Знаешь, я думаю, это не просто сон. А если не просто сон, то кому может понадобиться насылать мне его, снова и снова? Да еще все эти провалы во времени, порталы, драконы на улицах... Словом, я собираюсь наведаться в Свартальфхейм. Если он не мертв...- имя йотуна застряло в горле, как имя неназываемого и похороненного не в земле, но в человеческой памяти,- значит, его нужно искать здесь, в Мидгарде. Только Локи способен доводить мир до такого безумия. Любой мир,- он усмехнулся, вспоминая прошлые "подвиги" предмета своего рассказа. То что в Нью-Йорке тогда осталось хоть что-то целое, было большим везением для землян.
Иногда Локи напоминал ему ребенка, который мокнет под проливным дождем назло матери, или отрывает головы ни в чем не повинным куклам. Пожалеть бы, вот только куклы в его руках вполне живые, и тоже чувствуют боль. Кратковременную, в сравнении с ними, но боль.
И он тоже чувствует. Есть от чего.

Кулаки Тора вновь отяжелели. Стакан, жалобно скрипнув, сломался и осыпался из его ладони на деревянный пол. С сожалением проводив взглядом испорченную собственность хозяев, Тор улыбнулся, словно бы извиняясь за неловкость.
- А если мертв... то считай, ему повезло. Хочешь еще? Там еще есть. И кровать, наверное. Я бы с удовольствием принял горизонтальное положение,- вовремя поправился он, понимая, что фраза звучит слишком уж прямолинейно.- Знаешь, меня от всего этого мучает нестерпимая жажда напиться. До визга. Как думаешь, если выпить этого достаточно много, подействует?- он с беспечной улыбкой взглянул на девушку, от ее вида обретая, кажется, обычную радость жизни.

Отредактировано Thor (2017-11-17 21:22:44)

[AVA]https://forumupload.ru/uploads/2017/11/18/afdbd3352dc4bce658233b9409b2c034-full.png[/AVA]
Мужчина прикрыл глаза, чувствуя, как тонкие пальцы скользят по его волосам, вплетаются в них, принося прохладу, остужавшую растревоженный мозг, возвращая покой, утраченный с того мига, как Один покинул свой золотой трон. Наклонив голову, он подставил пылающий лоб под это прикосновение, возвращающее ему уверенность в том, что на свете еще есть что-то прочное, верное, ради чего стоит жить и бороться, что дает сил каждый день переносить и жестокие шутки фортуны, и кровавую рутину военных походов.
- Сиф...

Странно, ведь они знакомы долгие годы - и только теперь он по-настоящему стал понимать, что может скрываться за сверкающей, как начищенный доспех, красотой его нареченной, и ее разящим, подобно мечу, острым умом. Что скрывать, Тор не отличался постоянством, и в пестром списке девиц, перебывавших на его ложе, были и надменные красавицы, и дурочки из деревенских кабачков. С некоторыми он оставался дольше, иных было просто приятно вспомнить за кружкой эля, глядя в огонь; о ком-то сложились истории, иногда страшные, а большей частью смешные, так что слушатели надрывали животики и потом долго передавали их новым ушам, подкрепляя все новыми сказками... И хотя принц никогда не говорил больше, чем нужно, предпочитая выразительно промолчать, и иногда усмехнуться с загадочным видом, эти истории множились, закрепляя за ним не только громкую славу первейшего бойца, но и тихим шепотом повторяемый слух как о первом красавце Асгарда.
Единственная, о ком никогда не болтали, была она. И не только потому, что Сиф могла в самом буквальном смысле затолкать лживый язык в глотку сплетника. Она и сама была подобна клинку из серебра или стали - благородный металл, из которого жар огня вытопил примеси и удалил скверну.
Чтобы поднять Мьёльнир, нужно быть просто достойным.
Чтоб заслужить ее, нужно подтверждать достоинство каждый день.

- Знаю.
Он знал. Она знала. Что бы ни случилось в их мира, в этом мире, в любом из Девяти миров и их окрестностей - мимо них с Сиф не пролетит. Всегда найдется галактическая чума или пиратский корабль, космические лучи смерти, или же просто сбежавший братец, которому заскучалось и не сидится на месте - кому, как не сыну Одина придется вылезать из своего мягкого кресла, снимать тапочки и халат, надевать красный плащ, и лететь под объективы фотокамер и сотовых водворять мир в головах и на сходящих с ума планетах.
- Отпустишь?
Он спрашивает это с улыбкой, искоса глядя на девушку, тем же тоном, каким отпрашиваются на футбол. И, чтобы подкрепить свою просьбу, слегка касается губами ее виска.

Сердце подпрыгивает в груди, кровь приливает к щекам; торопясь, ловя мгновенье, он делает вдох, чтобы сохранить в памяти эту минуту нежности. Кажется, в этот момент его душа готова перелиться в другую душу, соединиться с ней, разлиться потом в смешеньи с друг другом... Но целомудрие снова и снова встает между ними - и вот, со вздохом почти_царь_Асгарда подчиняется, оставляя лишь едва заметный влажный отпечаток на девичьем пальчике.
Короткий взгляд, полный шутливого упрека,- и Тор отстранился, улыбаясь, придавая себе вид ангелочка, как их рисуют в Мидгарде: невинный вид, детская наивность написана на лице. Выдавали его разве что глаза, в которых плясали бесенята, которым мог бы позавидовать сам бог лукавства.
- Обещаю с незнакомыми богинями не разговаривать,- пообещал он смиренно; ресницы несколько раз хлопнули, словно крылья бабочки.- И эльфийское пиво не пить. Ну разве что кружечку.

Он не мог сказать этого даже Сиф, но предстоящее путешествие его тревожило. Дело было даже не в том, что пути стали небезопасны, что его в любой момент могло зашвырнуть в любую точку мирозданья. И не в том, что он мог напрасно проблуждать в выжженной пустыне, вернувшись ни с чем, чтобы назавтра отправиться на поиски снова и снова. Все это время,  прошедшее с гибели Локи, он учился жить с мыслью о том, что мог бы вернуться за умершим, чтобы похоронить его... или чтоб убедиться, что смерть не была отлично поставленным шоу. Даже нет. Всю свою жизнь он жил с мыслью, что он всегда в ответе за Локи: старший брат, пример подражания, должен, обязан ответить, прикрыть, спасти и наставить на путь истинный. И вдруг все закончилось. Не о ком было беспокоиться, не за кем собирать раскиданные кубики, выдворять инопланетян, некого стало прикрывать от горящих обидой товарищей. В том месте, что всегда было отведено для Локи, образовалась пустота.
Тор не хотел, чтобы она подумала, что их помолвка - только попытка замаскировать чем-нибудь эту пустоту.

Дождавшись, пока бдительность девушки, подточенная его отвлекающим маневром, ослабнет, Тор быстрым движением наклонился, целуя ее в губы - настойчиво, словно напоминая, что завтрашнего дня у них может не быть.
Как и всегда, впрочем.

Сладкий вкус ее губ, смоченных бурбоном, кружил голову. В первые мгновения поцелуя Тор ждал, что сейчас все прервется, и своенравная девушка прогонит его, наградив на прощание звонкой затрещиной... но чем дольше они оставались соединенными, чем быстрей становилось соединенное, переплетающееся дыхание, тем яснее он понимал, что пора детских забав, смущения и сомнений для них обоих прошла. Навсегда.
Перед внутренним взором Тор очень ясно видел, словно в одном из снов, тех, которые иногда приходили к нему, чтобы сбыться: торжественный прием и высокие гости, залы, полные блеска золота, высокий асгардский трон... И над всем этим - могучий царь, и прекрасная царица, то приветная, будто ласка матери, то суровая, будто гроза над землею в беззвездную ночь. Все почитают ее и боятся, потому что для каждого, по его трудам, найдется у нее ласковое слово, или же справедливый суд.
Но вот завершается пир, догорают свечи, пьяные гости расходятся - и она остается одна. Нет на ней больше ни дорогих уборов, ни сверкающих ожерелий, ни дорогого платья, расшитого ловкими руками златошвей; теперь, в свете одного лишь домашнего очага, яснее видна иная ее красота. Из могучей тигрицы, царицы мира превратилась она в домашнюю кошку, своенравную, ласковую, что, если кусает, то лишь играя, не желая причинить вред тому, кто теперь входит в спальню, с улыбкой глядя на нее, покоящуюся на совместном ложе.
Белый мех будет ласкать ее кожу, споря с руками мужчины, пока ее собственные ладони перебирают его золотистые волосы; прохладные простыни будут нежить ее наравне с его поцелуями. Быстрым вздохом задует он единственную свечу - и спальня погрузится во мрак, и лишь короткими поцелуями будет ложиться на кожу отблеск огня в камине.

Но пока... пока Тор лишь наклоняется к ней, прерывая поцелуй, чтобы не задохнуться, не в силах дышать, онемевший; пристально смотрит в лицо, в закрытые пеленою ресниц зеленые глаза. Жаждет большего - и не может, не смеет просить. Ловит малейший знак позволения - он, чьего знака, дрожа от ярости, ждали армии в пернатых шлемах, и коленопреклоненные толпы врагов. И нет над ним сейчас другой власти, кроме туманного блеска глаз...