НАСТАЛА ПОРА ВОЗВРАЩАТЬСЯ ДОМОЙ | ||
ВРЕМЯ | МЕСТО | ПРЕДУПРЕЖДЕНИЯ |
[10.08.2016] Настала пора возвращаться домой
Страница: 1
Тема закрыта
Сообщений 1 страница 14 из 14
Поделиться12017-11-05 14:02:18
Поделиться22017-11-07 02:32:44
"Неизвестный".
"Красные лучи".
"Из глаз, кажется".
Для Чарльза становится очевидным — ему нужно оперативно подниматься и выезжать. Не так многих мутантов с красными лучами из "кажется, глаз" он встречал на своём жизненном пути. Обычно у всех была фамилия "Саммерс".
Только Саммерс с лучами из глаз был мёртв. Тела, конечно, тогда не нашли. Вот только вариантов выжить у Скотта было немного.
У самого Чарльза после той встречи с Фениксом, впрочем, тоже. Удивляться не приходилось, да и времени на это не было. Сообщение о том, что мутант с красными лучами из глаз гуляет по окраинам, поступило с прослушиваемых полицейских волн. И это та ситуация, когда ты сначала подрываешься, а в дороге уже размышляешь, вспоминаешь и пытаешься понять, как такое вообще возможно.
Если вдруг это и правда Скотт.
Сейчас возможно было всё. Чарльз понял на себе. Хоть искусственный телепатический интеллект, хоть территории страха, хоть чудесные воскрешения и омоложения. Хоть идеологический раскол между "хорошими" парнями. Почему бы не восстать из мёртвых и Скотту Саммерсу?
Положа руку на сердце, Чарльз готов был признаться — Циклопа ему не хватало. Один из лучших его учеников, прирождённый лидер, рассудительный и прямой. Без такого мутанта в команде всегда было тяжело. А сейчас, когда наставали не самые лучшие времена для мутантов, тем более.
По пути Чарльз был практически уверен в том, что да. Не зря он подхватил с собой старый визер.
На месте уже убедился.
Скотта он обнаружил действительно на окраинах. Старые дома, которые давно пора было отправить на снос и перестройку, после "встречи" со Скоттом восстановлению уже не подлежали.
Приближаться было опасно. Остановился Чарльз на порядочном расстоянии. Пустяковом — для телепатической связи.
Первым делом он коснулся сознаний полицейских. Испуганных, не уверенных, что вообще готовы лезть сталкиваться с парнем, не контролирующим лучи из глаз.
Смертельные лучи-то.
Полицейские под коротким телепатическим приказом отправились — как того и хотели сами — подальше от опасной зоны. Чарльз же выдохнул.
И потянулся к Скотту.
"Скотт", — позвал он. Едва коснувшись его сознания, он понял, что в голове Циклопа царит отнюдь не привычный порядок. Саммерс был потерян и дизориентирован. Непривычное состояние для этого разума. Не самое лучшее время для того, чтобы бросаться ученика обнимать и расспрашивать о том, где ж он был и как так получилось.
"Не открывай глаз", — тут же добавил Чарльз. С повелительным посылом. Чтобы приблизиться к Саммерсу, его нужно в первую очередь обезопасить.
Сначала — остановить. Затем уже разбираться с тем, как он выжил и что последнее помнит.
Поделиться32017-11-07 22:22:58
Сначала у него пытались спросить имя, имя плавало где-то у самого края сознания, он его поймал, распробовал, но так ничего и не понял. Сначала он сказал, что его зовут «Слим», а потом долго не мог понять, что это за имя и откуда оно в нем? Он сказал его зовут «Скотт», стало чуть проще, появились рамки, стабильность, пришло понимание, что так было не всегда.
Потом лечение кончилось, они искали его родных. Скотт не хотел их находить, или не Скотт, он сбежал из больницы, затерялся среди бродяжек, обвязав глаза. Сначала все было хорошо, он передвигался на звук, выступал как попрошайся, иногда болела голова, резало глаза, но он держал их закрытыми. Иногда он дрался, не помнил с кем, не помнил, как, просто приходилось драться, и он вспоминал, что когда-то умел это в совершенстве.
А потом что-то сломалось в голове окончательно, перед глазами плыло красное марево, которое не хотело смаргиваться. И это марево уничтожало все вокруг него, все до чего он дотрагивался, на что смотрел. Скотта боялись, Скотту вызвали помощь, но он не хотел помощи.
Поэтому на имя внутри головы обернулся, снеся часть дома по пути. Обернулся, чтобы тут же закрыть глаза под повелительным посылом. Это было сложно, глаза жгло и его самого жгло от желания посмотреть, увидеть наконец, сделать хоть что-то, чтобы разглядеть человека перед ним.
Красное марево пылало, но было холодно, было абсолютно точно холодно.
- Кто ты? Кто вы? – Скотт не помнил большую часть себя, не помнил откуда и как он пришел, не помнил ни того, кем был, стал, мог бы стать. Он знал только голоса в голове и раньше их было больше, раньше они жгли сильнее, раздирая его на кусочки.
Кто-то тянул к нему руки, он отшатнулся и чуть не распахнул глаза, удерживая приказ пришедшего в голове, он дрогнул, не сдержался и сделал шаг назад.
- Я вас знаю? Вы знаете меня? Вы можете рассказать мне, кто я? – Одна из завес внутри тоже дрогнула, то ли от дуновения ветерка, то ли от шепота. Что-то скользнуло по шее и замерло.
Он продолжал стоять с закрытыми глазами, ожидая, когда на его вопросы ответят. Когда человек напротив, подойдет ближе, чтобы говорить негромко, проговаривая слова на правильном английском. Откуда он это знал? Откуда такие детали плавали в его голове? Почему шепотом внутри был для него роднее, чем он сам, чем собственное имя?
Все эти вопросы толпились в его голову, складывались в причудливые мозаики, ускользали то и дело из рук. Он все никак не мог вспомнить про самолет, что-то там было важное, чего он не мог не знать! И все же… не знал.
Поделиться42017-11-12 07:37:40
Чарльз пережидает несколько минут. Убеждается в том, что Скотт не пытается сопротивляться и сам не стремится открывать глаза. Впрочем, волевых порывов с такой кашей в голове, которая у него сейчас, ждать не приходится. Чарльз знает, как это тяжело. Сам не так давно был в аналогичной ситуации.
Правда, помнил сильно больше. Точно знал, кто он и на что способен. Скотт, конечно, не совсем чистый лист, но память играет с ним злые шутки. А в его случае хаос разрушителен. Грохот от обрушивающегося под лучами дома — тому подтверждение.
Воздух наполнен пылью, которая всё никак не осядет. Чарльз закрывает рот и нос рукой, чтобы не надышаться и не откашливаться потом так, словно только что покинул проклятые рудники.
«Да, Скотт. Я тебя знаю. Ты меня знаешь. Я помогу тебе сориентироваться. Хорошо?»
Чарльз приближается. Одной рукой защищая свои дыхательные пути, в другой держа старый визор Скотта. Последний пропал вместе с ним. Над новым в любом случае придётся работать. У старого не тот контроль. Временная мера в экстренной ситуации. Хэнка первым делом этим нужно обеспокоить.
«Сейчас не дёргайся, пожалуйста.»
Чисто по-человечески приближаться к Циклопу в таком состоянии немного страшно. Совершенно нормальная реакция на потенциальную опасность для жизни. Стоит чему-то пойти не так, стоит Скотту открыть глаза, как всё. Третьего шанса уже не будет.
Но тревога сопровождается и уверенностью в собственных силах. А с ними — в правильности своих действий. Скотта не отключать сейчас нужно, а подтолкнуть и направить.
Чарльз оказывается совсем близко, останавливается напротив Скотта. Убирает руку от лица, чтобы двумя было удобнее надеть на дезориентированного Циклопа визор.
«Можешь открыть глаза.»
На всякий случай Чарльз делает несколько шагов назад и в сторону. С траектории — именно на момент первого открытия глаз. Проверить старый визор на выносливость. Если не выдержит, можно будет снова оперативно заставить Скотта закрыть глаза. И всё-таки отключить его, потому что иного выхода просто не будет.
Поделиться52017-11-12 19:25:25
В нет ничего, ни доверия, ни мыслей, ни идей. Только слепая уверенность в том, что так правильно, что этот голос в голове – правильно. И эта слепая уверенность идет из глубин памяти, откуда-то совсем-совсем изнутри, где горело все несколько сотен лет, где прошли годы заключения, которых Скотт и не помнит.
Он даже «Скотт» не помнит, ощущает только всей кожей, что это тоже почему-то правильно. А еще тяжесть на лице от какого-то устройства, она тоже правильная. Как память мышц, как рефлексы, он открывает глаза и все затягивается дымкой, все смещается, цветов нет, есть только чье-то усталое лицо, прямо перед ним.
Человек тянется к нему, не руками, чем-то внутри, обволакивает, успокаивает бушующие в нем мысли, тушит пожары, там, где они еще остаются, тянет из него что-то. Скотт не сопротивляется, он просто осматривается, вот оно здание, которое он мельком видел, которое разнес, вот там тоже разрушения, которые он причинил. Ему не стыдно, ему не больно, ему даже не плохо.
- Кто ты? Раз ты знаешь меня, значит ты кто-то из моего прошлого? Не так ли? – Он гадает, потому что больше нечем заниматься, когда ты остаешься один на один. Он пытался тянуть из себя воспоминания по ниточкам, но ниточки оборваны и сожжены, он искалечен внутри, он собран, но не правильными фрагментами.
Он даже ощущает себя неправильно, как будто паззл склеенный наобум.
В голове блаженно пусто, перед глазами есть картинка, Скотт думает, что на этом его трагедии закончились на сегодня, он думает, что у него еще есть шанс, право, на что-то другое. На отступление.
- Я не знаю кто я, они называют меня Скотт, потому что это правильно, они зовут меня так, потому что я так назвался и потому что это правильно. – Скотт вообще правильный, не так ли? Правильный малый, который просто не умеет быть другим, которому не пояснили, что другим быть нужнее.
Он не знает почему тянет, почему не оборачивается, чтобы взглянуть на человека рядом с ним? Он не знает, какого черта тут происходит, но ему спокойно, ничего не горит внутри, в голове, ничего не ломается, больше нет стенок, и страшных, изувеченных данных, сожженных дотла.
Скотт не знает кто он, не помнит кто он, но этот человек рядом, это как вернуться домой. Как будто встреча была давно, как будто он должен быть в другом месте, в другом времени. Скотт усмехается, но все еще не смотрит на человека рядом. Привычка? Или стыд? Что-то жжется на периферии, и он знает, чертовски давно знает, что все закончится плохо, знает, что внутренний раздрай, сожженный остовы, восстанут и поглотят его опять.
- Я давно свихнулся, и я не знаю, зачем ты еще здесь.
Поделиться62018-01-22 16:12:26
— Кто ты? Раз ты знаешь меня, значит ты кто-то из моего прошлого? Не так ли?
"Да. Как и ты - часть моего прошлого. И настоящего тоже, Скотт"
Телепатически говорить удобнее - Чарльз не знает, услышит ли сейчас Скотт человеческую речь и будет ли в состоянии понять то, что ему говорят. Его мозг цел, но разум явно не в порядке, и Чарльз прекрасно понимает, почему. Потому что воскресать - больно, сложно и долго. В голове Скотта - сплошные провалы, зияющие черные дыры, обрывки воспоминаний. Практически город-призрак после испытания ядерного оружия. Но где-то в этом городе, среди опустевших домов, можно найти старые фото, проектор с еще не выцветшей кинопленкой, включив который, можно увидеть фильм под названием "Прошлая жизнь". Главное найти. И то не прямо здесь и сейчас, потому что тут они как на ладони.
— Я не знаю кто я, они называют меня Скотт, потому что это правильно, они зовут меня так, потому что я так назвался и потому что это правильно.
"Да, все именно так. Тебя действительно зовут Скотт. И я знаю тебя с самого детства".
В голове Скотта - разбитые витражи и порванные картины, кое-как собранные, держащиеся на честном слове. Тронешь их пальцем - и рухнут, разобьются на еще более мелкие осколки, которые уже не дадут целой картины. Руки сами тянутся собрать все так, как нужно. Совместить края, разгладить, наблюдая, как затягиваются трещины и разрывы, как все становится целым и правильным. И Чарльз опять одергивает себя, напоминая: "Не здесь. Чуть позже". Но видеть в таком состоянии человека, которого он растил, которого звал своим сыном, Чарльзу слишком больно. Скотт такого не заслужил.
Скотта хочется завернуть в теплый мягкий плед, усадить на мягкий диван и обнять за плечи. Как когда-то давно, очень давно, когда он был еще ребенком. Только сейчас это вряд ли сработает, и надо искать новые методы и схемы.
- Я давно свихнулся, и я не знаю, зачем ты еще здесь.
В голове у Скотта - полнейший хаос, и Чарльз рад, что Скотт больше не пытается найти в нем куски разрушенной памяти. Сейчас самое лучшее для него - не думать. Чем больше он копается в этом ворохе, где памяти и домыслов намешено в равной степени, тем глубже увязает, и тем сложнее будет его потом вернуть.
Чарльз все же решается, прекращает телепатический диалог, но не выходит из головы Скотта, продолжая сдерживать трещащую по швам вселенную его разума. Очень важно сохранить эту иллюзию покоя хотя бы на то время, пока они не вернутся на Аляску.
- Меня зовут Чарльз. Чарльз Ксавьер. - Имя вызывает отклик, но слишком слабый, но и это уже небольшая победа, - И я пришел, чтобы забрать тебя домой, Скотт. Пойдем домой. А там я помогу тебе все вспомнить.
Скотт так и не оборачивается. Чарльз медленно делает два шага вперед и один влево, разворачивается и смотрит в темно-красную полосу визора. Он не видит глаз Скотта, но прекрасно помнит, какой он без очков. И прекрасно помнит, как по мимике Скотта понять, что тот чувствует и хочет сделать. Если что, Чарльз успеет пригнуться.
- Пойдем домой.
Чарльз медленно протягивает руку.
Поделиться72018-01-28 14:59:10
«Слим» тоже где-то в его голове, тоже просится наружу, еще один потерянный мальчик, у которого не было детства, еще одна оборванная жизнь. Скотт прислушивается к голосу внутри себя, потому что его тянет к нему поближе, потому что голос успокаивает, дарит надежду на то, что все образуется, что картинки выстроятся в правильном порядке, что клеток из огня и боли больше не будет.
Голос дарит покой, в которой очень хочется верить, который хочется ощутить. В голове, где-то далеко-далеко от места, где он видит сам себя, мелькает мысль, что профессор как никогда вовремя, как никогда нужен. Мелькает мысль, что долгое путешествие заканчивается, что он, наконец-то дома, так где его ждали.
Он даже не помнит, что умирал. Чертовски странно, но не помнит он и как умирал. Картинки нет, жизнь не выстраивается, она состоит из обрывков, которые не стыкуются. Он кого-то любил, не правильно и бесконечно. Он мечтал вернуться домой, тоже неправильно и тоже бесконечно. Голос все еще звенит внутри, в его пустоте, такой знакомый, такой уютный. Да, им пора домой, пора вернуться туда, откуда он ушел.
Визор на носу мешается, на самом деле, он отвык от него и не может понять, почему тот тоже кажется родным и простым. И главное, почему то, что он на нем успокаивает. У Скотта слишком мало в голове от того, кем он был. Он помнит, кажется, Синистера, но тоже смутно, как будто из-под толщи воды.
- Пора домой. – Да, он бездумно соглашается, делает шаг вперед, еще один и цепляется за Чарльза, ведь именно так он представлялся сейчас. Он цепляется за него, понимая, что по большому счету он уже там, куда хотел добраться.
Его вселенная наконец на месте, успокаивается, получив информацию. Он больше может не скрывать глаза, которые так беспокоили его. Он больше может не теряться в собственных воспоминаниях в попытках что-либо изменить. Он дома. Почти.
Они медленно бредут куда-то, черт его знает куда, Скотт спотыкается, потому что все еще жмурится по привычке, забывая, что мир защищен от него, что теперь можно не бояться выстрелить в кого-то случайно. Он медленно выбирается из своего кокона, где удалось сохранить часть себя, медленно, неохотно, опасаясь, что снова взметнется стена из огня и он больше не выберется.
Голос молчит, но присутствие ощущается рядом и это дарит тепло, наконец-то, обычное тепло, которое помогает, не уничтожает.
- Спасибо. – Голос звучит хрипло, сколько же лет он не говорит уже? Сколько раз он порывался, но у него так и не получилось докричаться ни до кого?
Скотт не знает, но теперь он может спросить. Наверное, так и следует поступить, но они еще бредут куда-то, где есть его дом. Его вещи? Его жизнь? Он сам?
Поделиться82018-01-29 00:23:24
- Пора домой.
- Да. Вот так, мой мальчик. – Чарльз перехватывает руки, вцепившиеся в одежду на груди, успокаивающе гладит ладони, а потом обхватывает Скотта за талию и тянет к себе. – Мой бедный мальчик, как же ты устал.
Все это – правильно. Скотт тянется к нему – и это логично. Чарльз по себе знает, что смерть меняет не все. Чарльз прекрасно понимает, что с тем ужасом, который творится у Скотта в голове, надежды на узнавание нет. Но человеческий мозг – поистине идеальное создание эволюции. Когда нет памяти, спасают рефлексы. И Скотт сейчас действует на этих самых рефлексах.
- Сынок мой…
И неважно, что физически со Скоттом они сейчас одного возраста. Для Чарльза Скотт навсегда останется сыном. Родным. Любимым. И плевать на то, что они не связаны генетически – в этом мире существуют связи намного крепче.
У Скотта спутанные волосы, испачканные, торчащие во все стороны. В них путаются пальцы, но Чарльзу на это плевать. У Скотта очень горячий лоб и ужасно холодные ладони, и Чарльза это пугает. И бесит. Бесит вся эта ситуация, потому что его ребенку плохо. Потому что его ребенку очень сильно нужна помощь, а им еще ехать и ехать до того места, где никто не будет мешать. Где он сможет хоть частично собрать воедино воспоминания Скотта, дать ему якорь, за который тот сможет зацепиться.
Скотт спотыкается, и Чарльз поддерживает его под локоть. Это так непривычно и странно – обычно это Скотт помогал ему. Толкал коляску, потому что она часто буксовала на гравии и проселочных дорогах. Но это было раньше. Теперь нужно учиться по-новому. Всему и всем – по-новому.
- Спасибо.
- За такое не благодарят, Скотт. Я счастлив, что ты жив. Что рядом.
Чарльз правда счастлив. Несмотря на весь этот ад вокруг, он по-настоящему счастлив. А Скотта он вылечит. Обязательно вылечит. Все силы свои положит, но сделает. Потому что этот мальчик был первым, кто перешел с «вы» на «ты». И первым произнес то, что Чарльз мечтал услышать всю жизнь. «Профессор… Чарльз, ты мне как отец». Как отец… Хреновый из Чарльза отец получился. Не смог защитить своих детей. Но теперь им всем дан второй шанс, и главное – не упустить.
- Сейчас мы сядем в машину. Выедем за город, там нас ждет джет. И я отвезу тебя домой… Знаешь, мы тут переехали в новый дом. Он чуть хуже, чем прежний. Но там наши друзья, и это главное. Я помогу тебе все вспомнить, Скотт. И они тоже помогут. Ты теперь не один, понимаешь?
До машины кое-как они добрались. Чарльз усаживает Скотта на переднее сиденье, защелкивает ремень, поспешно запрыгивает на водительское место. Водит он все еще так себе – сложно было перестроиться с инвалидки с сенсорным управлением на педали. Поэтому поддерживать телепатическую беседу он не рискует – только продолжает окутывать разум Скотта аурой спокойствия.
- Задавай вопросы. Тебе сейчас нужны ответы.
Чарльз лезет в бардачок, достает бутылку с холодным чаем. Сейчас бы горячим какао – тем самым, который он и учителя готовили ученикам по вечерам, если те не могли уснуть или чего-то боялись. Но какао нет, и приходится обходиться тем, что есть в наличии.
- Задавай любые вопросы. Любые.
Поделиться92018-02-11 16:59:05
Прикосновения этого человека тоже действую успокаивающе, выматывают, потому что память пытается найти совпадения, но успокаивают, потому что у этого совпадения, даже если его нет в голове, приятные ощущения. Скотт действует инстинктивно, прикрыв глаза вслушивается в чужую речь, не важно где она звучит, в голова или вокруг него, не важно, как она звучит.
Столько нежности, столько ощущения тепла, что он почти тонет в этом. Этого не было так давно, он так давно не пытался это найти. Вокруг бушевала ненависть, страсть, погони и смерти и так давно не было жизни. Он не хотел, но провел рукой возле лица этого человека, обрисовывая контур и еле прикасаясь. Он не был слепым, не был. Но и полноценно зрячим тоже быть не получалось, как будто что-то мешало раскрыть глаза шире и увидеть, как есть.
- Домой, звучит хорошо. – Сухая усмешка скользит по губам и тает, не достигая глаз. Сухая, измученная, одинокая усмешка, от которой остается легкое ощущение недоумения. Скотт сам не знает где они, кто они, двое потерявшихся между домами, между мирами.
Что-то их роднит, что-то общее. Но он не может вспомнить что именно. Ему плохо, ему физически плохо, но хуже то, что ему плохо морально. Болит что-то внутри, где-то там, в самой голове, тянет назад, в бездну, выпрашивает время, упрашивает вернуться. И он тянется вперед, к Чарльзу, поближе, в тепло его рук, где никогда не бывало страшно. Почему он это знает? Почему он это помнит? Кто этот человек?
В машине теплее чем на улице, может его трясет, а может только руки трясутся, Скотт молчит и старается сохранить свое душевное равновесие. Старается оставаться спокойным. Кивает на это чужое, гулкое, звонкое «не один» и чуть склоняет голову вперед, когда транспорт трогается с места. Самое смешное, что ему есть что сказать, но он не хочет. Он помнит этот голос, большой дом, детей, много-много детей. Помнит улыбку на чьих-то губах и ласковый взгляд и больше ничего. Пустота пугает своими провалами, пугает так, что приходится крепче сжимать руки в надежде что все получится чуть лучше, чем планировалось.
Вопросов так много в голове, что Скотт теряется, не зная какой из них выбрать. Теряется и думает о том, что в тишине, в общем-то тоже не плохо. Что все в тишине нормально, как нужно, как требуется. И чай кажется очень к месту, пусть он и холодный, но сейчас это не важно.
- Любые? Хорошо. Кто я? Нет, не так, я понял кто я. Кто я в том месте, куда вы меня везете? Кто вы? Почему я вас помню, пусть это и обрывочное? Кого еще я должен узнать? Кого еще я знаю. – Скотта скручивает от одиночества, от боли, от удушливой гари внутри. Скручивает, но он сидит прямо, пьет чай мелкими глотками и думает. Думает над ответами, которые, вполне возможно, что знает.
- Получилась так себе встреча, а. – И шутит он тоже замученно, как-то по старой привычке, по старой памяти. А потом хрипло смеется сам над собой, он слишком давно был мертв.
Поделиться102018-02-13 00:57:58
- Ты... Давай я лучше начну с самого начала, чтобы тебе было проще?
Точнее, так проще им обоим. Скотт кивает, и Чарльз начинает рассказывать. Он начинает с объяснения о том, кто такие мутанты. Текст выучен наизусть, отшлифован десятилетиями, он прост и понятен, чтобы даже маленький ребенок осознал, кто он такой. Но Скотт - не ребенок. Уже не ребенок. Это и проще, и сложнее, потому что информация в его голове смешивается, дробится, растаскивается по углам. Чарльзу приходится повторять по несколько раз, чтобы важные вещи не затерялись среди обрывков воспоминаний.
Чарльз рассказывает про мутацию Скотта и про свою собственную. Поясняет, для чего нужен визор. Рассказывает про специальные очки.
Чарльз рассказывает про то, как открыл школу. Про ее правила, про жизнь детей в ее стенах. Про иксменов. Вкратце, без подробностей, только самое основное, чтобы Скотт понял, откуда берут его начало его ощущения.
- Ты был одним из моих первых учеников, Скотт. Одним из лучших. Ты вырос на моих глазах, сам стал учителем. Ты... стал моим сыном. Я так надеялся, что смогу построить для тебя и других детей счастливое будущее, но я не успел. Ты и я... Мы погибли, Скотт. Мы были мертвы, а потом нас воскресили. Поэтому у тебя в голове такой бардак. Но это пройдет. Я тебе помогу все вспомнить, просто здесь не подходящее место.
Лекция, обычно занимающая около двух часов, укладывается в пятнадцать минут. Конечно, без деталей картинка не такая яркая, не такая полная, но Чарльз не уверен, что Скотт в состоянии сейчас воспринять весь объем информации. По хорошему, ему бы вообще выспаться, отдохнуть, поесть нормально, а потом уже осваиваться в окружающем мире. Но судьба, как всегда, вносит свои далеко не лучшие коррективы.
Чарльз останавливает машину, вылезает и помогает выбраться Скотту. Джет принимает сигнал, сбрасывает маскировку, и дверь плавно отъезжает в пазы. Когда-то давно Чарльз встречал своих будущих учеников, детей и иксменов на трапе Блэкберда, и сейчас ностальгия душит, не давая сделать полноценный вдох. Чарльз заводит Скотта внутрь, усаживает в кресло, пристегивает. Сам запрыгивает на место пилота, и уже через минуту джет, надежно укрытый от посторонних глаз "невидимкой" плавно набирает скорость.
Чарльз вновь продолжает говорить. Вкратце рассказывает об акте и о том, что происходит в мире.
-... поэтому большая часть ушла в оппозицию. Мы перебрались на базу на Аляске. Там тебя уже ждут.
Их действительно ждут. Чарльз уже сообщил Хэнку о том, что нашел и везет домой Скотта. Такие новости - из разряда тех, о которых сразу становится известно всем, как тщательно ни скрывай. Но Чарльз и не хочет ничего скрывать. Скотта ждут - несмотря на его жесткое руководство, команда его любит. И как лидера, и как друга.
Поделиться112018-02-23 19:19:37
Он слушал историю, которую рассказывал этот человек и не узнавал в ней себя. Не узнавал деталей, не помнил истин, не помнил, что вырос, что рос вообще. Он всегда был таким, Скотт смотрел на свои руки, он всегда был пустым изнутри, заполненный чем-то горячим, чем-то из другого мира. Он никогда не мог понять самого себя, возможно, время пришло? Возможно, стоило отпустить старое и постараться построить что-то новое.
Отстроить себя заново. Эта мысль грела изнутри. У него была возможность начать сначала, забыть про школу, про мутантов, про Чарльза? И пойти другой дорогой, скрывая собственную сущность, занять место среди людей, постараться жить так, как давно хотелось. Скотт смотрел на свои руки и видел будущее, которого у него не будет. Будущее, от которого он в очередной раз отказывался ради призрачного пришлого.
- Счастливое будущее. – Скотт ободряюще сжал плечо человека, которого не знал, к которому тянулся, который был априори важным, даже если его не было в его голове. – У нас еще будет счастливое будущее, Чарльз.
Имя вырвалось так легко, как будто он только вчера рассказывал ему что-то. Так запросто, как будто было в этом имени что-то, какая-то связующая нить, которая натянулась и потянула на себя цепную реакцию. Оппозиция, Аляска, что-то глухо стучит в голове, что-то напоминает ему о том, что он жив, что он будет жить, что у него есть силы, есть время, есть средства.
Самолет кажется знакомым, до боли знакомым, таким своим, родным. Он впервые успокаивается, разжимает судорожно сжатые кулаки и выдыхает, он дома. Теперь он дома. В обшивке этого самолета, в кресле, пусть не пилота, пристегнутый, как школьник, он дома. Скотт неуверенно смеется, в голове все еще шумит, но это он помнит.
Пьянящее чувство полета, свобода, тишина и все подконтрольно. Скотт сам в шоке, но его успокаивает высота, которую они набирают. Сам перелет длиться и длиться и он, честное слово, не хотел бы его заканчивать, но и жить среди облаков, кажется не его.
- Джет, я помню, полеты. – Скотт ведет по обшивке рукой, вспоминая ощущение прохлады под пальцами, вспоминая, какой быстрой может быть эта птичка, какой неуловимой. Одно тянет другое и вот он уже среди команды, среди друзей, среди тех, кого помнит, ценит, любит.
Он начинает вспоминать без агонии, без страха быть уничтоженным, без жгучего ощущения присутствия кого-то другого в голове. Он начинает вспоминать, пусть это осколки, обрывки, пусть все не точно и не все верно, он восстановится, он вернется, он будет в небе.
Это ободряет.
Поделиться122018-02-24 20:52:50
- Счастливое будущее. У нас еще будет счастливое будущее, Чарльз.
- Ты всегда так говорил команде, Скотт. – Чарльз улыбается, кидает взгляд через плечо. – А мое, кстати, уже однажды наступало. Поэтому я знаю, что наступит еще раз.
Скотт явно узнал джет, и Чарльз облегченно выдыхает. Если его память сохранила такие детали, то дальше будет проще. Будут опорные точки, вокруг которых будет проще восстанавливать утерянные воспоминания. Впрочем, судя по взгляду Скотта, он уже сам начинает что-то вспоминать. Хороший знак.
- Да. Ты и Хэнк чаще всего пилотировали и джеты, и Блэкберд – наш основной самолет. А твои успехи в пилотировании были поразительны. У тебя был – и был, и наверняка есть, - талант к управлению этими машинками. Кстати, о машинах…
Чарльз надеется, что его рассказы простимулируют память Скотта. Он пока опасается рассказывать ему о Джин, потому что воспоминания о ней могут причинить Саммерсу боль. Все же Темный Феникс оставил в душе каждого неизгладимый и очень тяжелый, горький след. Да и вряд ли воспоминания о том, как он умер от руки любимой женщины, помогут Скотту сейчас. Поэтому Чарльз выбирает более безопасные темы.
- Я ведь раньше был инвалидом. И ты привык видеть меня в коляске. Но до того, как я потерял способность ходить, я обожал скорость. И машины. И так как денег у меня было достаточно, в удовольствии я себе не отказывал. У меня был любимый автомобиль… Девятьсот одиннадцатый Порше Каррера. Кабриолет. Ярко-красный, с двумя белыми полосами на капоте. Ох, Скотт, ты с первого взгляда влюбился в эту крошку!
Чарльз рассказываето том, как Скотт совершил первое и последнее свое «преступление», будучи учеником школы. Взял без спроса ключи от Порше, угнал машину из гаража и больше двух часов наворачивал круги вокруг Уэстчестера, пока не проколол колесо. А потом больше месяца ходил, как в воду опущенный, не решаясь признаться и не догадываясь о том, что Чарльз уже обо всем знал.
- А потом наступил твой день рожденья. И я подарил тебе ключи. Ты был так счастлив… Знаешь, Скотт, ты обычно сдержан в проявлении эмоций. Но тогда ты был молод и… Ты даже бросился мне на шею. А я был так рад, Скотт. Тогда я впервые подумал о том, что вот он, тот мальчик, который даст мне шанс почувствовать себя отцом.
Чарльз тихо смеется, тепло смотрит на Скотта и продолжает рассказывать. В этой истории остаются только мелки, но все равно важные детали. Например, как Скотт и Логан практически подрались из-за этой машины. Логан заявлял, что на маленьких красных авто ездят только леди и постоянно подкалывал Саммерса на эту тему. Вспоминалась и история о том, как младшие ученицы угнали Порше, чтобы скататься на шоппинг, и в итоге врезались в полицейскую машину, а разбираться пришлось Скотту…
- А еще вам не нравилось, что вы по сути живете на мои деньги. Поэтому я помимо личных счетов стал вам выплачивать зарплату. Ты был одним из немногих, кто потратил время на изучение экономики и вложился в акции наших дочерних компаний. И первую же прибыль потратил на то, чтобы модернизировать одну из моих машин. Тесла модели Х. Ты купил мне апгрейд для инвалидов, с полностью ручным управлением и перестроенным для коляски салоном…
За разговорами время летело совершенно незаметно, и уже вскоре джет вошел в воздушное пространство Аляски. Чарльз снизил высоту.
- Смотри… Красиво, да? Хочешь сам посадить джет? Я смотрю, ты уже вспоминаешь, как им управлять. А я займу место второго пилота и буду подсказывать.
Поделиться132018-03-04 12:09:20
Команде? Скотт вздрогнул, ну да, кажется, их было больше, чем один. Кажется, что-то было в этом слове «команда», что-то такое, что он невольно воспроизводил как ответственность и содрогался от боли. Он их подвел? Они мертвы? Что произошло? Что с ним произошло черт бы его побрал?
Воспоминаний были слишком обрывочны, слишком не точны. Он больше не верил себе, в себя, для себя, он больше не мог дышать так, чтобы не выдыхать с хрипом. Он больше не хотел дышать так, чтобы паника забивалась внутрь, скручивала, сковывала, уничтожала. Он больше не мог…
Было чертовски сложно абстрагироваться, он прислонился к прохладному боку джета и закрыл глаза. Голова гудела от того, что Чарльз, что этот человек вкладывал в него. Пусть с заботой, пусть обстоятельно, но вкладывал, снова и снова ставя условия и рамки для психики Скотта.
- Я помню «Дрозд», - он вздохнул, - это все, что я помню о джетах.
Скотт замер, прислушиваясь и стараясь вспомнить то, о чем говорил Чарльз. Он закрыл глаза, пытаясь вытащить из себя картинку машины, что-то, что можно идентифицировать как оную, что-то, что напомнило бы ему, кем он был. Кем он стал. Зачем? Но в голове было пусто и тихо, там, где раньше были живые воспоминания, теперь толпились ошметки изодранных кадров, сожженных местами дотла. Он медленно шел по воображаемому коридору, разрушенному так же, как и он сам и пытался понять, зачем он вернулся? Зачем-то же он вернулся? Там, где должна была быть семья, было холодно, там, где должна была быть команда, было полно пепла и клочков ненужной бумаги, там, где должны были быть важные для него фигуры, не было ничего.
Скотт растерянно замер, не зная куда двигаться дальше. Он провалился в себя, игнорируя попытки Чарльза говорить с ним. Он пытался по стопам чужих слов отыскать отклик. Но, не смог.
- Не помню, ничего из этого не помню. Все как будто исчезло, стерлось, растворилось и вы тоже. Ты тоже. – Скотт вжался в прочный металл за спиной, стараясь взять себя в руки. Визор давил на глаза, но почему-то именно это ощущение отрезвляло. Почему-то именно оно даровало покой.
Он поднялся, да, управлять джетом было бы хорошо. Скотт провел руками по приборной панели словно слепой, ощущая себя таковым на самом деле. Мышечная память сработала лучше той, что должна была быть в голове. Он нажал на рычаг, потянул его на себя, и они взмыли вверх, стало легко-легко, как будто он попал домой, как будто вернулся, а потом он запустил плавную посадку, управляемую автоматикой.
- Мне кажется, что все это уже было. Вся эта жизнь. – Скотт смотрел на Чарльза, не узнавая, запоминая его таким. Новым. Он не знал, что там было с коляской, он не знал, что там было с ногами и как получилось так, что человек был, вот он, был именно таким. Он запоминал его заново. – Мне кажется, мы прибыли.
Посадку завершил автопилот, но выбираться из кресла пилота ему было страшно, там, спустившись по трапу, он окажется где-то не на своем месте. Где-то здесь начнется его новая жизнь, с самого начала, но он что-то отчаянно трусил.
- Надеюсь вы правы, и я был хорошим парнем. – Скотт поднялся, намереваясь спуститься первым и замер. – Надеюсь вы не ошибаетесь проф и эта история, длинною в жизнь, хорошая вещь.
Поделиться142018-03-05 08:59:42
Скотту снова плохо. Чарльз слегка усиливает воздействие на его разум, чтобы успокоить его мечущиеся мысли, отстегивается и уступает место пилота, пересаживаясь в соседнее, перед которым находится страховочная панель управления. К которой Чарльз, впрочем, так ни разу и не прикоснулся. Память тела Скотта работает, и это тоже Чарльза несколько успокаивает. Всегда проще работать, когда есть хоть что-то, и Чарльз ставит еще одну галочку на будущее.
- Да, была целая жизнь, Скотт.
Чарльз встает, идет к выходу. Скотт успевает первым, но замирает перед распахнутой дверью, и в итоге уступает позиции Чарльзу. Чарльз спрыгивает на бетонное покрытие ангара, оборачивается, смотрит на Скотта снизу вверх.
- Не ошибаюсь, дорогой. Это очень хорошая вещь. Пойдем, сын.
Слово «сын» легко соскальзывает с языка. И это правильно, потому что отношение к Скотту у Чарльза нисколько не изменилось. Это его ученик. Его мальчик, на которого он всегда возлагает огромную часть своих надежд. Это его ребенок, его отрада, человек, которого Чарльз прочит на свое место во главе школы.
Чарльз протягивает Скотту руку и крепко сжимает его пальцы, когда тот нерешительно тянет руку в ответ. Хоть на базе их ждут, никто не бегает с плакатами, не толпится у выхода из ангара. Все прекрасно понимают, что воскрешение – дикий стресс, и стараются лишний раз не надоедать и не усугублять. Те, кто знают Скотта, здороваются, улыбаются, касаются его плеча, проходя мимо. Смотрят в след блестящими глазами, и Чарльз вскоре понимает, что улыбается и сам.
Чарльз ведет Скотта в свой отсек. Сажает в кресло, включает чайник. Он готовит обещанный какао, но приходится несколько менять рецепт и смешивать молоко с кипятком. Ну не идти же сейчас на кухню? Так какао, правда, получается менее сладким, но Скотт никогда не был фанатом сладкого. Всегда разбавлял. Пока Скотт пьет, Чарльз рассказывает ему о том, что будет делать, чтобы восстановить его память. Тянуть дальше опасно.
Скотт волнуется. Чарльз тоже. Они молча допивают какао, потом Чарльз отводит Скотта в свою «спальню». В последний раз он ночевал здесь… давно. Постель свежая, даже покрывало не смято, да и в целом комната выглядит не очень уж и жилой. Скотт по просьбе Ксавьера ложится на кровать. Чарльз садится рядом, касается ладонями его висков.
- Спи, Скотт.
Усыпить – самое просто. А дальше начинается настоящая работа. Чарльз осторожно проникает в разум Скотта, быстро находит оставленные в процессе разговоров якоря и начинает работу. Больше всего это похоже на собирание паззлов и мозаик, склеивание разорванных кинолент, реставрацию слишком сильно поврежденных картин, чьи обрывки запутались в паутине причинно-следственных связей. Чарльз начинает с самых последних событий – они лежат на поверхности. Стоит собрать одно, и тут же всплывает другое. Это цепная реакция, где стоит потянуть за одну ниточку, и тут же на свет появляются десятки новых концов.
Чарльз старается не задумываться об увиденном. Он пропускает через себя возрождающиеся мысли, переживает давно прожитые эмоции, тут же стирая это все из своей собственной памяти. Потому что это не его. Это Скотта. Это личное, которое должно остаться личным, и Чарльз как можно более тщательно оберегает право своего любимого сына на приватность. Это сложно, потому что восстановленные воспоминания Скотта будят память самого Чарльза. Но Ксавьер привычно отмахивается от своих собственных мыслей. Им здесь не место.
…стрелки на циферблате говорят о том, что в разуме Скотта Чарльз пробыл более четырех часов. В это время уместилась целая жизнь Саммерса от рождения и до самой смерти. Чарльз доволен результатом. Восстановленные куски памяти сплавилась в единое целое, струны прожитого времени натянулись – разум Скотта оказался на удивление пластичным и гибким. Видимо, сказалось постоянно общение с телепатами – никаких непредвиденных сложностей Чарльз не встретил. Но это пока. Потому что через пару секунд Скотт откроет глаза и вспомнит абсолютно все. И его восприятие собственной смерти от рук любимой женщины… Это будет удар. Чарльз поспешно заглатывает таблетку обезболивающего, снова берет Скотта за руку, и как только тот открывает глаза (глаз не видно, но поворот головы говорит о том, что Скотт смотрит прямо на него), тихо шепчет.
- Добро пожаловать домой, Скотт.
Тема закрыта
Страница: 1
