... Пиво в высоком стакане последний раз булькнуло - и с последним глотком исчезло в горле. Под громкий вой окружающих, принявших участие в пари, Тор поставил стакан на стол, грохнув донышком о барную стойку. Со всех сторон тут же посыпались возгласы, каждый старался похлопать его по плечу, выражая восторг выдержке асгардских героев.
Понятное дело, что все собравшиеся, кто еще мог что-то соображать, понимали, что мидгардское пиво для него - что камешками в пузатого чибиса кидать. Вот только таких, кто соображал, оставалось немного. Похоже, из всех посетитилей, не считая бармена, с готовностью наливавшего спорщикам, да пары хмурых охранников на выходе, он оставался такой один.
Впрочем, камешками, не камешками, а выпитое, купно со светом, разрывающей уши музыкой, блеском зеркал на стенах, пляшущими, визжащими, прыгающими, словно козлы, людьми, мельканием лазеров, пробегавших по головам, и даже короткими вспышками пламени из установок на сцене, сбивали с толку и заставляли мутиться сознанием даже того, кто весь вечер сидел бы в сторонка с чашечкой черного кофе.

Какого черта его понесло в этот клуб, Тор и сам бы не смог сказать. Решив прогуляться на сон грядущий, когда Нью-Йорк окутался тьмой, он шел и шел, не разбирая дороги, пока не уперся в двери: те растворились, и Громовержец неожиданно для себя словно попал в иной мир, где ничего не слыхали ни о каких гидрах, падающих башнях, драконах, войне и прочих ужасах, от которых готов был взорваться его мозг.
А, может, и слыхали, но очень хотели сделать вид, что ничего этого не было.
И это ему неожиданно понравилось. Очень понравилось. Это напоминало юность, когда он, не думая, мог вскочить на коня и отправиться воевать в Йотунхейм. Или напиться до неприличия на званом обеде, чтобы таскать за подол плаща важных особ, длинные титулы коих вызывали головную боль. Или подраться в портовом кабаке с первым попавшимся грузчиком.
Вот было время!

... Когда поздравления, наконец, истощились, то есть пьяные люди отхлопали себе руки об его кожаную безрукавку, или лицо - о могучую грудь, Тор решил, что пора бы наведаться в туалет. Как ни много вина и эля мог проглотить доблестный муж на веселом пиру, а и ему время от времени надо облегчиться. Поэтому, потрепав последних желающих по всем доступным местам и сделав последнее сэлфи, он забрал честно добытые пятьдесят долларов (нельзя же во всем полагаться только на Фила, а то потом выставят счет в асгардскую казну, да еще проценты набегут), и поискав глазами, направился через зал в укромный уголок, пожалуй, единственный в помещении, не облепленный битыми, вырезанными, отражающими каждый луч зеркалами. От этого каждое лицо и фигура в помещении искажались, двоились, рассыпались на сотню мозаичный фрагментов,- и от этого начинала кружиться и плыть голова.

- Пардон,- с трудом разминувшись с какой-то блондинкой в красном, вооруженной двумя коктейлями и декольтированным бюстом наперевес, Тор потерял равновесие и едва не влетел в столб, служивший основанием для танцевальной клетки, в которой вертелась какая-то полуголая девица. От этого столкновения опора дрогнула, вызвав у девицы испуганный крик, а у зевак - очередные вопли восторга. Пошатнувшийся же асгардец, послав воздушный поцелуй танцовщице и отсалютовав остальным в знак того, что случившееся - просто безвредный инцидент, уже собирался было продолжить путь... если бы, повернувшись, не увидел прямо напротив отраженное в стекле бледное лицо.
Алкоголь в мгновение ока испарился из головы. Расширенные глаза Громовержца моргнули - и виденье исчезло, чтобы вновь отразиться, уже искаженное, на другой стороне зала.
Это уже не было похоже на пьяное видение. Хотя, конечно, могло быть и им. Тор обернулся так быстро, насколько мог, насколько позволили вдруг ослабевшие ноги, и взгляд, пытающийся различить что-нибудь в разноцветном мелькании лиц.
Все так просто? Настолько? Не может быть? Ничего. Да, ничего: ни знакомой походки, ни насмешливого взлета бровей. И в самом деле тяжело было поверить, что Локи, если он жив, и провел не только его, но и весь свет, Локи-хитрец так вот просто спалится, позволив себя обнаружить по отраженью в зеркале. А даже если и так, он уже в сотне миль... или десятке миров отсюда, и спешно заметает следы... да и вообще это едва ли он... да, не он... и да, он что-то хотел сделать... да и вообще ему надо отлить.
Сделав этот вывод, достойный первейшего логика и математика всех времен, Тор возобновил путь к туалетной кабинке, где, быстро разделавшись с нуждой, завис над умывальником почти что в молитвенной позе, то и дела умывая лицо и даже несколько раз попытавшись просунуть голову под сенсорный кран. Вода бежала по его волосам, стянутым возле шеи резинкой, по кожаной одежде и обнаженным рукам, так что вокруг очень скоро образовалась целая лужа. Впрочем, посетители, которые то и дело наведывались в это укромное место, не выражали особого беспокойства, разве что перешептываясь и пытаясь самозабвенно делать селфи на фоне откляченной задницы бога.

Мидгардское пиво мало действует на богов, но вкупе с выпитым ранее его оказалось достаточно, чтобы Тор, завидевший рожу прямо перед собой, отлетел к противоположной стене, прямо к туалетным кабинкам. К несчастью, как раз в этот момент из одной из них выходил пузатый байкер с копной ярко-рыжых волос, здоровенный, сложением напоминавший Вольштагга. Он только что основательно справил нужду, и как раз ощупью пытался найти под пивной мозолью массивную пряжку, изображавшую женскую голову с широко открытым ртом, в коию вставлялся замок совсем уже неприличного вида.
Отскок асгардца был столь стремителен, что этот погруженный в свои мысли джентльмен отлетел назад, впечатывшись в унитаз и снося бачок, с грохотом разлетевшийся на сотню осколков.
К несчастью или же к собственному везению, он был уже достаточно пьян, чтоб лишь тряхнуть головой в ответ на это внезапное приземление - однако недостаточно, чтобы не определить виновника. С ревом, от которого любой огр обделался бы от страха, вся эта махина вскочила на ноги и ринулась на Громовержца.
Тор, чье внимание было сконцентрировано на другом враге, не ожидал внезапного подкрепления вражескому стану. Впрочем, один на один даже с таким здоровяком для него не составило труда, а вот спасти того от столкновения с разъяренным чудовищем было важнее. Поэтому он уклонился от просвистевшей над головой когтистой лапы монстра, и тут же очутился лицом к лицу со здоровяком.
- Уходи!- рявкнул он, понимая, что тот с пьяных глаз не признал опасность (а может, и огр находился под чарами). Но байкер даже не думал внимать благородному предупреждению принца. Напротив, размахнувшись, он со всей дури влепил тому в подреберье, рассчитывая одним ударом отправить того в аут. Однако асгардец лишь скрипнул зубами в такт жалобному похрустыванию ребер - и коротким несильным тычком сам отправил дурня в стену, чтоб вновь повернуться к главному врагу.
- Уходи, я сказал! Спасайся!
На сей раз выигранного времени хватило, чтобы огр развернул свою тушу в тесноватой для него комнате, попутно снося раковины и писсуары на стенах, и снова ринулся на Тора. Однако тот был готов. Оскалив зубы, высчитав нужный миг, тот, что было сил, прыгнул к чудовищу, занося дюжий кулак... и, проскочив туалет насквозь, сразгону влетел в стену.
Раздался ужасный грохот, и Тор, от удара на миг потерявший зренье и слух, как куль с мукой стек по стене на пол, где распластался, раскинув руки и ноги. Но этого шлюхе-судьбе показалось мало: сверху на принца, звеня, рухнул весь пласт  гипсокартонной стены, выложенный черной плиткой.

На поле боя воцарилась тишина.

Байкер очнулся первым. Усиленно хлопая глазами и тряся головой, он поднялся на ноги, с некоторым изумлением озирая разгром, учиненный в уборной. Несколько любопытных голов просунулось в дверь, и тут же исчезло, кто-то крикнул, что нужно вызвать администратора и полицию, но войти внутрь так никто и не решился.
Байкер, все еще остававшийся один, хромая, приблизился к поверженному противнику, и сев на корточки, потрепал его по лицу. На это принц ответил невнятным лишь мычанием.
Убедившись, что тот жив, рыжий, плюнув на пол, направился прочь, пробормотав под нос длинное матерное ругательство, поносившее наркоманов, пришельцев и прочую шушару, не дающую нормальным людям спокойно сходить в туалет.

Отредактировано Thor (2017-11-19 17:43:27)

[AVA]https://forumstatic.ru/files/0017/90/c0/97261.gif[/AVA]
Этот звук, этот смех, царапающий слух, был слишком хорошо знаком, чтоб его можно было не узнать - трезвым, пьяным, почти без сознания, одним словом в любом состоянии, какие удавалось испытывать Стражу Асгарда. И не сказать, чтоб не ждал. Напротив, ждал, очень ждал, и дорого бы дал, чтоб услышать... вот только, подумал про себя Тор, никакой гарантии не было, что все это снова не сон. Или не мираж наяву, которыми так любил баловаться его братец.
Йотун.

- Локи,- он тяжко вздохнул, поднимая и сбрасывая с себя кусок стены вместе с плиткой. Пыль и обломки цемента сыпались дождем и хрустели под ладонями, когда Громовержец с некоторым трудом поднялся и сел, пытаясь понять, кто понес больший ущерб при столкновении, он или все-таки стенка. Что же до ущерба морального, то никакие шишки и синяки не стоили того, чтобы убедиться в своих подозрениях. А выглядеть идиотом... что ж, это была не самая злая шутка за время их долгой взаимной вражды.
Верен себе. Посмотрим, насколько.

С преувеличенно громких кряхтением он поднялся, отряхиваясь, словно пес, внутренне радуясь, что пропащий соблаговолил хоть так проявить свое присутствие. Грязь не хотела отставать от намокшей головы, так что в треснувшем зеркале вместо щеголевато одетого красавца Тор различил огородное пугало, или чудище из ребячьих страшилок вроде тех, с которыми няньки любят укладывать спать разошедшихся сорванцов: "Будешь еще лазить на крышу, придет и заберет тебя злобный...".
Ну что ж, один - ноль, милый братец, твоя взяла.

- Доволен?- широко разводя руки в стороны и выходя на середину разгромленного туалета, заговорил он в пространство, не сомневаясь, что виновник всего произошедшего еще тут, и прячется, наслаждаясь творением рук своих. Еще бы, в который раз выставил брата за идиота.
Не брата, снова поправился он, разглядывая потолок, словно пытаясь найти место, откуда йотун взирал на шоу. Безнадежность этой затеи была понятно сразу же, но Тор не сдавался.
- Серьезно, доволен?- придавая лицу выражение, какое бывает у деревенского дурачка, громче спросил он.- Столь лет прятался, оставил в дураках весь Асгард, полная победа, умнее всех... и это все - для чего? Чтобы подглядывать в туалете, и запалиться, как школьник? Да, Локи? Опять улизнешь? Так и не покажешь мне свое милое личико? Да пошел ты!- Тор вытер о подбородок ладонь, раскроенную об осколок, и, слизнув кровь, сплюнул ее себе под ноги.- А, может быть, все-таки явишься, поболтаем с тобою, как мужики? Тащи сюда свою задницу, братец! Выползай, я сказал!- резко меняясь в лице и давая пинка чудом уцелевшей кадке с цветком, проревел он, нимало не заботясь о том, как это все дико выглядит, и насколько нелепо смотрится он, отдавая приказы стенам и потолку в разгромленном туалете.

Отредактировано Thor (2017-11-20 00:21:43)

[AVA]https://forumstatic.ru/files/0017/90/c0/97261.gif[/AVA]
Редкая честь - получить приглашенье к беседе от самого Локи. Но Одинсон не успевает воспользоваться ей, как беседу самым варварским образом прерывают. Двери приоткрываются и в туалет с явной неохотой протискиваются двое охранников. У одного из них в руке "тазер" - Тор уже видел такую игрушку в свой самый первый визит в Мидгард. По-видимому они настроены серьезно, хотя один и быстро шепчет что-то на ухо второму, очевидно, напоминая, что они собираются напасть на супергероя, одного из спасителей Земли.
Тор не успевает остановить их: в его грудь и плечо впиваются несколько пчел-электродов. Их укусы болезенны - но тому, кто противостоял Эфиру и голыми руками сражался с Разрушителем, явно не фатальны.
Скрипнув зубами, Громовержец наконец получает возможность обратиться к ним с речью.
- Парни, я тут вообще-то с братом разговариваю,- перехватывая ладонью и отдирая от себя мелко искрящие проводки тем же жестом, каким бродящий по лесу снимает с себя паутину, он лишь качает головой. Электроды падают к ногам, а охранники пятятся, и на сей раз хватаются за ремни, ища что-нибудь посущественней. Но на сей раз Тор успевает поднять руку.
- НЕ надо. Ну правда, не надо. Мы поговорим и уйдем. Слышите?- видимо, в его голосе столько же убедительности, как в надвигающемся танке, потому что охрана вдруг застывает и, не мигая, смотрит на Громовержца. Может быть, колдовство Локи, а, может быть, причиною то, что Одинсон успевает подойти к ним в плотную, и его вид нельзя назвать полностью миролюбивым.
- Давайте так,- предлагает он, уперев руки в боки, и глядя на стражей порядка сверху вниз,- вы пока выведете людей, а мы с братом закончим разговор. Немного побудем здесь, и уйдем. И можете позвонить хозяину и пообещать, что ущерб будет компенсирован. Договорились?- вопросительный взгляд, взмах рукой,- и вот уже туалет снова пуст, а Тор, вернувшись на середину, принимается изучать зеркала. Ушел или нет?
Видишь, я тоже умею делать разные чудеса.

- Знаешь что, Локи, мне нужно еще выпить. Не останавливайся на достигнутом. Поговорим. Знаешь, я чертовски скучал по тебе,- продолжает Одинсон, задирая голову и принимаясь рассматривать потолок.- И я много хотел сказать тебе. С глазу на глаз. Например, что мне жаль. Я подлец и трус, что бросил тебя. Поэтому-то я и потерял тебя, брат. Поэтому мне так тебя не хватает. И мне нужна твоя помощь, Локи. В обмен на что угодно. Хочешь - буду завтрак подавать тебе по утрам в розовом ситцевом платьице. До конца жизни. Мне очень. Очень. Жаль. Так что, пожалуй, я выпью. Захочешь услышать что-то еще - приходи в бар... хотя ты и так, наверное, где-то там. Давай, приходи. Поболтаем, как братья.

Не дожидаясь ответа, он покидает помещение и выходит в зал, уже опустевший. Охрана сработала быстро, людей уже нет - и только прыгающий по стенам лазер свидетельствует о том, что недавно здесь бушевала шумная светская жизнь.
По пути ему попадается танцевальная клетка, которую он едва не нес по дороге (спущена наземь, чтобы могла выйти танцовщица) и Тор, в порыве мальчишеского пьяного любопытства заскакивает в нее, подтягиваясь на руках, поднимаясь к самому верху, к лампам, освещающим сооружение изнутри всеми цветами радуги.
- Нам с тобой не привыкать к клеткам, не так ли, братец?

Вылезает и проходит к барной стойке.
- Локи?- ладонь несколько раз похлопывает по спинке одного из высоких стульчиков.

Отредактировано Thor (2017-11-20 09:12:15)

Появленье девицы Тор встречает неодобрительным взглядом.
- Не надоело?
Он знает, что нельзя, неразумно принимать правила игры колдунов, но берет стакан и небрежно плеснув, наливает в него любезно предложенный напиток. Не потому что хочет расположить, выказать свое доверие, а просто... просто так. Виски отдает чем-то резким, и, правду сказать, это не его любимый напиток, но Одинсон делает долгий глоток, и вновь поворачивается к сидящему рядом существу.
Даже гадать не нужно - ненастоящий.
- Убери. Ее.

Снова утыкается в стакан, морщась, потому что виски дерет горло, пить его медленно нет возможности, а залпом нет никакого смысла. Его настроение портится с каждой минутой от доказательств того, чем на самом деле его видит Локи, и как все это закончится, еще не начавшись. Как и всегда - бесполезно. Бессмысленно. Стоит ли стараться, стучать в запертую дверь, окруженную стражами, замороженную вечным льдом, захлопнутую навсегда дверь с надписью "Хода нет"? Все, что он делал, всегда разбивалось об этот душевный холод, о ледяную броню, которую йотун возвел вокруг себя давно... очень давно. После того, как открылась правда? В детстве? Еще раньше? Или этот осколок льда, не растопляемый ни слезами, ни скорбью, и есть отличительная особенность всех их расы?

Он отставляет выпивку, и, тяжело опираясь локтями, вновь поворачивается к мороку.
- Знаешь, я всегда хотел спросить у тебя одну вещь,- взгляд какое-то время скользит по лицу копии, и Тор очень надеется, что настоящий Локи не видит в этот час его лица. Оно выдает его с головой, и как раз этого ему, всю жизнь стремившемуся вернуть брата, в эту минуту меньше всего бы хотелось.- То есть... у меня всегда было к тебе много вопросов.. как ты это делаешь... или что ты чувствовал, когда в очередной раз пырнул меня ножом? Притворялся ли ты все время, что любишь меня... и зачем это делал... ведь я любил бы тебя даже так, даже зная, кто ты... Это для тебя имело значение, не для меня!- кулак ударяет в широкую грудь; затем, словно потеряв на мгновенье способность дышать, Громовержец ослабляет воротник и едва не рвет его в судороге. Его голова наклоняется, и длинные пряди волос рассыпаются по столу, похожие на колосья на фоне блестящей черной поверхности.
- В общем... я очень много в чем упрекал тебя,- обретя способность продолжать свою речь, произносит он.- И, наверное, тебе тоже есть, что мне поставить в вину. Знаю, это смешно... смешно для тебя, но я так бы хотел обнять тебя, настоящего, посмотреть тебе в глаза - тебе, а не одной из твоих... кукол. И я... все еще многое бы хотел спросить... Но я понял, что все это не имеет смысла. Я люблю тебя, Локи,- две крупных капли падают на поверхность стола из его глаз, и, глядя на них, Одинсон начинает смеяться.
- Дурак, правда? Дурак. Ты сидишь где-нибудь в кресле, нога на ногу, и думаешь: "Братец - дурак". А я и не отрицаю. Такой уродился. Таким и умру. Никогда мне не быть таким великоразумным, как ты, чтобы никого. никогда. не впускать. к себе в сердце...- он снова смеется, и пальцами вытирает глаза, отчего еще несколько капель срываются с черных ресниц - единственного, что в их с братом лицах есть общего.

Через плечо вновь кидает взгляд быстрый взгляд на клетку и копию йотуна, а затем резко опрокидывает в себя остатки в бокале.
- Да сказал же тебе - убери! Лягается, как хромая кобыла! Может, чего другого, но танцевать ты никогда не умел, братец. Показать тебе, как это делается? А? Показать?
Злость и язвительный вызов блестят в его взгляде. Спрыгнув со стула, Одинсон быстро подходит к клетке, и протягивает руку, чтоб вышвырнуть оттуда замершую от неожиданности девицу. Но призрак тает - тогда он хватается за прутья и с силой подтягивается, чтобы встать на руках, вниз головой: волосы падают со лба, на обнаженных руках играют мускулы. Лихо спрыгивает и склоняется в язвительном полупоклоне.
- Хочешь еще? Тогда смени музыку.

Отредактировано Thor (2017-11-20 22:41:31)

Движением руки Громовержец развеял и это новое видение. Закинув голову, заведя руки за затылок, сжимая череп, несколько мгновений стоял, ухмыляясь. Смеясь беззвучно. И правда, было смешно. Он, кого называли великим, надежда и Страж Асгарда, был смешон даже самому себе. Что уж говорить о том, кто смотрел сейчас на него.
Он чувствовал это. Но это уже не имело значения.

Странно, он чувствовал облегченье. Наверное, именно так чувствует себя безнадежно влюбленный, получивший отказ. Так чувствует себя врач, когда у него на руках умирает кто-то больной, или искалеченный в жарком бою. Так чувствует себя ребенок, которому сообщили, что пес, которого он пытался выходить и отказывался отдавать на убой, наконец издох.
Теперь все на своих местах: дорогой брат ясно ему показал, каким видит его.
Спасибо за этот урок. Ты хороший учитель.

Он выпрыгивает из клетки, отряхиваясь, приводя в порядок волосы, вновь становясь собой: спокойный, самоуверенный, именно тот, которого все знали в Асгарде, тот, каким надлежало быть принцу, наследницу трона. Который однажды, в мальчишеской запальчивости, дал обещание перебить всех йотунов своему умершему брату.
А обещания надо выполнять.

- Вопрос?- возвращаясь на место и щелчком отбивая горлышко первой попавшейся бутылке, повторил он.- Ах, да, вопрос, который я так долго пытался задать. Он, видишь ли... больше не нужен. Ты уже ответил мне на него. Твое здоровье!- с усмешкой Громовержец поднимает наполненный до краев стакан, и, по случайности или нет, смотрит прямо туда, где, скрытый во тьме, прячась в тенях, вечно скрывая лицо за маской, стоит колдун.

- Ты смешной.

- У тебя?
Тор улыбается, словно ему и правда смешно. Ну, может быть, не смешно, а так, просто забавное наблюдение. Оно и в самом деле забавное, если учесть, что надежда, которую он хранил столько лет, только что умерла - и вот теперь, кажется, случилось то, на что он надеялся. Так, наверное, и бывает. Когда чего-то хочешь так сильно, то, когда получаешь, оно кажется крошечным в сравнении этой надеждой.

Хотя ярких огней больше нет, он поднимает стакан и принимается через него разглядывать Локи. Темная жидкость придает лицу брата зеленоваты оттенок, похожий на труп, тот самый, который являлся к нему, чтоб не давать ему спать по ночам. Обида дает о себе знать, ему хочется сделать больно спрашивающему... вот только - еще одно забавное наблюдение - никакая чужая боль не вылечит его собственных ран, не вернет потерянных близких.
- Ну откуда мне знать, что у тебя в груди, Локи,- отвечает он, сделав глоток, и опять смотрит на йотуна, или кто он там был, через призму терпко пахнущего напитка.- Предполагается, что у тебя там должно быть сердце. И ты, наверное, думаешь, что оно, это сердце, давно поросло диким мхом, и оделось камнями от боли. Больше того - ты периодически подбрасываешь туда камни... ну как дети таскают ветки в костер. А на самом деле там просто живет потерянный маленький мальчик, которого я когда-то любил. Плачет иногда, потому что ему одиноко. И жалуется, а ты затыкаешь ему рот. Ты, колдун, и в этом ты преуспел. А смешной ты.. ну потому, что надеешься, что убив этого мальчика, ты обретешь вожделенную свободу. Но это ведь глупо. Ты такой глупый, что это просто смешно. Дай-ка,- мужчина протягивает руку, и бесцеремонно тянется пальцами к тому месту, на которое указывает собеседник.
Полностью уверенный, что встретит кончиками ногтей пустоту.

Слова о том, что сам Локи выследил его - значит, искал, значит, не так все равно, как он пытается показать - вызывают лишь короткий смешок. Он глубоко вдыхает, втягивая ноздрями запах алкоголя - материальный, как и стакан, из которого исчезает вполне материальный напиток. А потом отворачивается, опираясь локтями о стойку, откидывается на нее, почти ложась, окончательно оборотый усталостью от бесконечной игры. А, может, от алкоголя.
- Ищу, Локи? Нет, уже не ищу. Столько усилий, чтоб убедить меня в том, что мой брат мертв... 1:0. Ты победил. Враг разгромлен. Остались лишь призраки... эта девка, ты призрак, который зачем-то пытается утверждать, что он - Локи. Скажи-ка,- вдруг повернув голову, с усмешкой спросил он.- Тебе понравилось... тогда? Ну, помнишь: "Придешь ли ты теперь ко мне, братец"? И дай мне еще стакан, пожалуйста.

Он окончательно сползает на стуле, каким-то чудом удерживаясь, распластавшись на глянцевой поверхности словно большая, со светлыми крыльями птица. Волосы льются по плечам, по кожаной куртке, рассыпаются, когда он перепахивает их широкой ладонью.
Кажется, судьба всего мира перестала его интересовать в сравнении с этой возможностью просто лежать, сохраняя неестественное равновесие, перегнувшись назад, и рассеянным взглядом скользить по потолку.

- Помнишь, однажды мы говорили с тобой о любви, Локи... ты горячился, рассказывал, что есть восхищение магией, есть упоение, есть, наконец, восторг обладания существом неизведанной силы. Хвастался... А вот сейчас я понял: твоя беда в том, что ты воспринимаешь любовь, словно вещь. Ну, вещь, которая может быть меньше, больше, которую можно, как ты говорил, забыть дома, засунуть, и что там еще? Но дело в том, малыш, что это - не совсем вещь. Если ты ты сам любил, ты бы знал это. Именно потому я не стал бы тебя держать, если б поймал, тем, где ты больше всего боишься. В заточении, или в клетке. Но и отпускать бы тебя я не стал. Я убью тебя, Локи, когда найду. Просто убью. Ты заслужил это, брат. Ты ведь знаешь, что такое ритуал связыванья? Так что утешься: твоя смерть не останется неотмщенной. Я думаю, мать этот сделала, чтоб уберечь тебя, когда Всеотец решился... избавиться от соперника. Связала тебя и меня. Пожалуйста, передай мне стаканчик.
Он вытянул руку, перебрасывая ее через стойку, и требовательно пошевелил пальцами. Ладонь оказалась почти перед самым носом Локи; пальцы раскрылись. На одном из них было обручальное кольцо.

[AVA]https://forumstatic.ru/files/0017/90/c0/97261.gif[/AVA]
Громовержец тоже поднялся, осторожно обогнув бокал, едва не превративший его нос в лепешку. Однако эта неприятность тут же забылась, как и разгромленный бар, как и все прочее, что они говорили и делали друг другу весь вечер: призрачные шлюхи, призрачные разговоры, упреки, за которым скрыто было то, что ни один так и не решился произнести. Вопросов, как всегда, больше ответов.
Кроме одного.
Сейчас он твердо знал, кто перед ним.

- В другой раз...- блестя глазами, повторил он слова йотуна так, что даже их лед, кажется, воспламенялся, и от него начинали разлетаться искры. Напряжение в комнате можно было резать ножом, и от этого сердце мужчины яростно заколотилось; его взгляд столкнулся, едва не со скрежетом ударился в колдовские зеленые глаза. Расправив плечи, и упирая руки в мощные бедра, он протянул, выдыхая, как будто бы гнался за тем, к кому обращал свою речь. Гнался долго, и не собирался останавливался.
- Ты не уйдешь от меня, Локи. Памятью матери клянусь, ты не уйдешь от меня. В других мирах, в другом времени, на том свете - прислушайся, и услышишь мои шаги.
Он облизнул пересохшие губы, и сделал шаг навстречу все еще глядящему на него с презрением колдуну. Один шаг и второй. Вытянутая рука то грозила поймать за полу одеяния, то просила.
В глазах Громовержца бились молнии и сверкал небесный огонь.
- Беги, Локи,- тихо, едва ли не шепотом, улыбаясь, проговорил он.- Беги, пока еще можешь. Беги.

Отредактировано Thor (2017-11-21 02:37:52)

Громовержец не сделал ни одного движения, чтоб остановить. Зачем? да и как? Перебороть магию Локи не могли и лучшие колдуны — как он, всегда опиравшийся на силу, мог надеяться удержать того, кого даже не мог отличить от его собственной тени. Усмехаясь, низко наклонив головы, он следит, как Локи следует его приглашению. Сбегает. В очередной раз. Именно сбегает, не удаляется, и не исчезает, как он это любит. Сбегает, словно мальчишка. Без показного величия. Суетливо.
Такое на его памяти первый раз.
Неужто неуязвимый колдун первый раз задет чем-то еще, кроме старых обид?

Поэтому он то ли спрашивает, то ли бросает с горечью, отворачивая лицо.
- Похоже, пряжка - единственное, что тебе дорого, сын Лафея.

Отредактировано Thor (2017-11-21 11:08:20)

- Ну и катись к йотунам!

... Тор отворачивается, чтобы не видеть, как дверь перед тем, кого он когда-то считал братом, и кто только что дважды отрекся от него. С насмешкой. Жестоко. Впрочем, когда было иначе? Когда Локи мог предпочесть своим обидам протянутую руку, а возможности отомстить и унизить - прощенье и мир? Никогда. Однажды. И то оказалось неправдой.
Как скряга, он трясся над своими обидами, бережно сдувая с них пыль, словно с сокровищ; так и засохнет, словно дракон в пещере, в броне из золота. Непробиваемый, неприкасаемый...
Гордись.
- Принцесса на горошине, йотунова мать,- бормочет он про себя, разыскивая среди битой посуды хотя бы одну целую кружку. Той, что недавно висела с воздухе, вращаясь, как земля вокруг своей оси, даже пальцем не хочется касаться. Колдовские штуки. Морок. Ложь. Маски. Притворство.
- Паскуда синерожая, маг-недоучка,- не находя ничего, он с нарастающим бешенством швыряет в угол бутылку, с трудом отысканную среди разгрома. Та попадает в полку над баром, та лопается, и каскад перебитых бутылок начинает сыпаться вниз, разбрызгивая по полу остатки былого. Последней летит абсент, на который Тор положил глаз давным-давно. Да что ж за непруха!

- И буду! Буду царствовать, и женюсь, и всем рога пообломаю! Тебя не спросил!- рявкает он неизвестно кому, с почти детской обидой принимаясь расшвыривать в стороны побитые бутылки, и чудом уцелевшие стулья. Последний летит низко над полом, выбивая страйк по группе у столика с забытыми кем-то бутылкой шампанского в большом серебристом ведерке.
- Тебя забыл попросить, мелкий говнюк! засранец!- продолжая выкрикивать эти обидные, но до странности потерянные слова, он, наконец, обессиленно опускается на пол, прямо посреди алкогольной лужи, не замечая, что осколки норовят впиться ему в бедра и ягодицы сквозь брюки; падает, закрывая лицо руками, и утыкается в сложенные ладони.
Пусто. Темно. Никого вокруг.
- Сраный йотун...- выдавливает он последнее, похожее больше на просьбу, чем на крик или шепот ненависти; просьбу, которую так и не решился произнести.
Темно. Никого. Навсегда.

Отредактировано Thor (2017-11-21 14:36:26)

Кажется, Тор не слышит его. Сидит, не шевелясь, так как сидел, ладонями прикрывая глаза, локтями упираясь в высоко поднятые колени. Ничего не говорит и не делает, просто сидит. Широкие плечи подрагивают, словно в попытке сдержать прерывистое дыхание. О чем думает? Может быть, послать этого зарвавшегося поганца подальше? Развел ту шекспировскую трагедию, уходит, приходит... Может быть, отомстить за свои унижения? Никто никогда не смел унижать его так, подсовывать воображаемых шлюх, а потом из него самого делать потаскуху в розовом чепчике. За такое убить мало - и он потягивает плечо, словно оно затекло, или он разминается, подготавливая один, но убийственный удар. Или просто врезать, раскатать по костям острую, смазливую физиономию, чтобы потом тыщу лет вспоминал, поправляя сломанный нос: такие вещи срастаются долго, и у богов ничуть не быстрее, чем у простых мальчишек. Просто игнорировать? так постоит и уйдет же, сволочь. А ведь не хочется, чтоб уходил, и сам он не хочет, и знает, что Тору не хочется, а Тор знает, что он знает... и так по кругу.
Никто ничего не говорит, оба дуются, как хомяки, до последнего пытаясь друг друга переломить: кто слабей, кто из них первый поддастся. Старший брат, который всю жизнь прикрывал его, или Локи, который привык, что за пакости, за издевки ответит другой,- оттого и вырос таким безответственным, существом, для которого нет никакой связи меж преступлением и наказанием.
Кто еще золотой мальчик тут?

В конце концов он поднимает руку, складывая пальцы так, чтобы в них можно было поставить стакан.
- Помнишь, как мы хотели украсть пиво у Браги из кладовой, а Вольштагг грохнулся, и выбил задницей дно у большой бочки,- хмыкает он, и звук больше похож на то, как втягивают непросохшие слезы, когда не желают их показать.- Запах был примерно такой же. Зато потом хвастался, что купался в эле. Да и мы все тогда хвастались... правда, сидеть после этого денька два не могли. Все, кроме тебя,- уточняет он, делая длинный глоток, и морщась, ощущая как липкая сладость шартреза проникает в горло и щиплет язык.- Асы и альвы, как ты это пьешь? Попа не слиплась?- он слегка поднимает голову, скорей обозначив, чем действительно бросив взгляд в сторону собеседника.
- Ах, ну да. Ты же йотун с ледяным сердцем, и ледяной задницей, и внутри тебя ад замерзнет,- пародирует он недавнее заявление, беззлобно, с одной лишь невидимой горькой усмешкой.- А еще ты ничем не дорожишь, и тебя в моей жизни больше не будет. Я все верно расслышал?- на сей раз он действительно поднимает лицо, снизу вверх через плечо глядя на стоящее над ним существо. Несколько мгновений смотрит на него со смешением задора и вызова, а потом произносит, уже не скрывая боли - всей боли, которую им двоим удалось причинить друг другу за это короткое время.

- Это правда? Локи? Ты правда...- осекшись, он умолкает, а затем резко отворачивается и утыкается в свой стакан. Долгим глотком отправляет внутрь всё мерзкое, сладкое пойло, замахивается, но передумывает, и просто ставит стакан на пол.
- Не стоит. Пожалуй, он тоже мне дорог. Его ведь подал мне брат,- кажется, от этих слов у него болит горло, словно бы выпитое было чистейшим ядом, который он, по доверчивости, осушил.

Отредактировано Thor (2017-11-21 15:51:21)

- Ну дурак! Ну почему ты такой дурак?!- только что намеревавшийся пощадить стакан Тор в сердцах опускает его на пол, громко стукнув донышком. На миг испугался, не разбился ли,- нет, не разбился, целехонек; и, еще сжимая его в руке, Одинсон резко встает, свободной рукой ловя руку йотуна. Кажется, тот не сопротивляется - и тогда ладонь Громовержца обхватывает его шею привычным движением, без страха и спроса притягивая, практически подтаскивая упрямца ближе.
Не уйдешь. Только не сейчас. Нет.
Он наклоняет голову, пытаясь найти изменчивый, равнодушный взгляд зеленых глаз.
Пожалуйста, не уходи. Прошу тебя.

- Локи, почему ты такой дурак?- он наклоняется, упираясь лбом в лоб сопротивляющегося мальчишки, упрямого, словно ослик; все тот же, каким он и был с самого детства. Сильные руки превозмогают разъединение, обхватывают, притягивают к груди, словно пытаясь согреть; он прижимает к себе воскресшего из небытия брата почти по стоном, зажмурившись, мысленно моля его лишь об одном - не исчезать, не оставлять его одного, словно это опять тот же страшный пугающий сон. Стакан выпадает из рук, но Тор этого даже не слышит, захваченный чувствами, которых боялся, и с которыми не может и не желает справиться. Он говорит что-то еще, тихо смеется, утыкается в ухо и в кромку темных волос, вдыхает знакомый запах. Или же это все таки сон? Так хорошо, что ему даже не верится. Так не бывает. Давно уже не бывало. Только бы не ушел. Не сбежал. Не испугался.
Кажется, будто в груди вот-вот взорвется вулкан. Сладкий ликерный вкус наполняет рот. Твердые руки удерживают змеиную хрупкую голову, подавляя сопротивление; под его пальцами бьется на шее предательски вздувшаяся венка. Переведя дух, он на мгновение отстраняется от лица Локи, заглядывая в него - живой? все еще он? что-нибудь изменилось? Или опять морочит, играет чужим разумом, как всю жизнь привык играть магией и чужой судьбой.
- Скажи, что ты будешь со мной, Локи.