Слишком много чего произошло за весьма скромную половину недели. Слишком много, чтобы Фрэнсис смог все принять и понять так быстро, как хотелось бы. Совсем недавно он был совсем один, в самом сердце возрождающегося из пепла нового мира, а теперь делил с Роджерсом диван в квартире собственной матери, в прошлом, в городе, которого, как ему казалось, уже никогда не будет - да, их усилиями вырос бы новый Нью-Йорк, но он все равно был бы другим.
А еще Джеймс занимал на этом диване слишком много места.
Он поднялся на ноги, натянул плед, под которым спал, на плечи - утро было немного зябким, у окна тем более было отнюдь не жарко.
Не сказать, что отсюда открывался прекрасный вид на весь район - так, крыши сдержанных цветов, ленты дорог и дорожек разной ширины, извечное сочетание серого и еще зеленых островков природы. Все еще выглядело непривычно, для него и росток какого-то сорняка, несмело проклюнувшийся на сыроватой земле подземелий, в полумраке был когда-то чудом. Мир за пределами Ультра-сити он вовсе впервые увидел год назад, однако даже там больше изобиловали безжизненные камни.
Безжизненность - вообще главная отличительная черта его родного мира. Если, разумеется, не считать за живое машины. Но он прекрасно знал, изучил их снаружи и изнутри, нашел всякое слабое место, хрупкое крепление, и точно мог сказать - это всего лишь набор из деталей и проводов. Штамповка, даже не травинка, не щенок и тем более не человек. Пустая консервная банка под управлением еще одной, только большой. Но откуда, с чего, почему они принесли ему столько утрат?
Вон какая-то старушка переходит через пустынную дорогу. И ее беспокоит лишь случайный автомобиль, который мог появиться здесь. Никаких роботов. И шла она, наверное, с какой-нибудь милой целью - купить свежего молока внукам к завтраку. Не потому, что ей надо было найти укрытие или последние не разграбленные в панике крохи еды в магазине.
Бартон по-прежнему ожидал опасности отовсюду, спал чутко и дергался от каждого резкого звука. А этот мир будто смеялся, разрывая редкий шум спального района неожиданно громкими гудками машины или взрывавшейся целой какофонией звуков ее сигнализации, смехом подвыпивших друзей.
Неудивительно, что спалось ему плохо, он все время просыпался. Он надеялся, что здесь, в этом доме все станет чуть иначе, однако, если судить по поднимающемуся солнцу, едва оторвавшемуся от горизонта, спал он немногим больше прежнего. Может быть, привычно сжимая лук, его сон был бы чуть спокойнее, но диван был не готов принять в их тесную компанию кого-то третьего. Он поежился даже под пледом.
Было сложно, местами - сложнее, чем все случавшееся с ним ранее. Но никто и не обещал, что все будет просто, не так ли?
Он нервно дернулся, оборачиваясь на шорох за спиной. Нет, все равно не враги. Просто Роджерс куда активнее зашевелился под одеялом.
А там уже и сам показался. И года не прошло.