Он никогда даже не предполагал того, что когда-нибудь воспоминания о том, что произошло более четырех лет назад, вновь всплывут и как-то дадут о себе знать. Он постарался не думать о том, что когда-то он ослушался приказа и сделал все так, как сам считал нужным, ведь тогда в нем стало бы еще больше сомнений и вопросов к самому себе.
И все равно, когда он увидел лицо той женщины, матери Лин, вновь, то вспомнил все. Абсолютно все. Вплоть до мельчайших деталей. Точно и не забывал никогда. Хотя возможно все так и было. Возможно, что он так и не сумел позабыть о тех нескольких днях, когда ему следовало выполнить новое задание, подтвердить свою полезность, доказать, что от него будет толк.
Уорд помнит разочарование Гарретта, когда он принес ему плохие новости – те двое мутантов, которых ему следовало поймать, ушли, замели за собой следы, исчезли, не оставив даже зацепки о том, где их искать. И помнит его пренебрежительные слова о том, что он не смог справиться даже с простейшим заданием, и что ему еще предстоит долго учиться. Он так никому и не сказал, что он просто отпустил тех людей, которым грозила участь подопытных лабораторных крыс, и не упомянул об этом даже вскользь.
Почему он так поступил? Потому что это было правильно. Потому что так было необходимо. Да, он помнит еще и то, что чувствовал угрызения совести за ложь человеку, который спас его и дал ему новую жизнь, но, тем не менее, это было правильно. За это решение он не собирался извиняться. Ни тогда. Ни сегодня.
И теперь он встречает ту женщину вновь. Не лицом к лицу, но и того, что он увидел ее в окне, было для него более чем достаточно. И ее дочь – Лин. Их дочь. Как это возможно?
Случайность. Это именно случайность. Но спокойно отнестись ко всему этому не получается. И подобрать какие-либо слова. Поэтому вместо всего этого он устало потирает виски и качает головой, думая о том, что мир чересчур тесен, а жизнь довольно забавная и странная штука. За все эти дни он мысленно успевает поблагодарить что-то там за то, что ему так и не пришлось знакомиться с матерью Лин. Он не сомневается – его помнят, его очень хорошо помнят. Как и он сам, как оказывается.
Уорд смотрит на время. Остается еще час. За эту неделю он успел хорошо поработать, распрощаться со старой Гидрой, вновь залечь на дно, если можно так выразиться – он просто исчез в очередной раз, отключил телефон, по которому бывшие коллеги с ним связывались, сменил место жительства. Еще раз убедиться в том, что никто не разыскивает его в Нью-Йорке. Если Щ.И.Т. или иные организации его еще ищут, то не здесь, а в иных странах, где он специально засветился пару месяцев назад для того, чтобы сбить их со следа. Ему нужно только выдохнуть и подумать о том, что делать дальше – он не может долго жить в бегах и не может постоянно скрываться от многочисленных врагов.
Один выход – Гидра Стивена Роджерса. Но… над этим еще предстоит подумать.
Уже на месте он переодевается, подготавливаясь и все еще продолжая обдумывать, то, следует ли заговаривать с Лин о ее родителях. Он уже абсолютно убежден в том, что его память не подводит, но, тем не менее, хочется убедиться, хочется получить прямые доказательства, чтобы не сидеть и не мучить себя вопросами о том, как такое вообще могло произойти в мире, в котором живет свыше нескольких миллиардов людей. Он вновь качает головой, отбрасывая прочь мысли, как только Лин появляется в поле зрения.
Уорд вздергивает бровь вверх – ее все же действительно отпустили на тренировки. Он в этом сомневался, ведь мало какой родитель согласился бы на подобное без крайне весомых доводов. Вероятно, ее мать решила, что дочери необходимо научиться защищать себя. Или узнала о том, что произошло.
Он отмечает про себя заплетенные в косу волосы. Не будут мешаться. Еще одно доказательство того, что Лин настроена достаточно решительно и точно не пойдет на попятную. Это хорошо, хотя то, что это все же не произойдет, далеко не факт.
- Ты вовремя. Наверное, я не стану считаться экстрасенсом, если предположу, что уговорить мать тебе было сложно, - пожимает плечами, весело хмыкая и делая несколько шагов в ее сторону. – Полиция не создавала проблем?
Он вспоминает о тех парнях, которым ему пришлось преподать урок, и ему становится отчасти интересно, довершили ли стражи правопорядка то, что он начал, или нет.
- Ты готова? – спрашивает, зная, что она, разумеется, готова. Но спросить следует. В конце концов, он всегда считал, что не получится никого научить ничему стоящему, если не устанавливать доверительные отношения.
Конечно, так риск становится выше, но он устал вечно осторожничать. Нужно расслабиться и перестать дергаться при каждом шорохе.

Теперь он замечает то, насколько странно смотреть на Лин, вспоминая лица ее родителей и невольно находя их черты в ее лице. И он понимает, что, несмотря на время, так и не забыл того случая, и то совершенно неудивительно, так как это был едва ли не единственный раз, когда он ослушался приказа Гарретта, когда проигнорировал его желание и решил дело так, как самому захотелось. Непривычно. Странно.
Он точно никогда не вспоминал о том времени, тем более с той поры, как он предал Щ.И.Т., отправившись за Джоном до самого его конца, и сейчас ему приходится сталкиваться лицом к лицу с последствиями своего давнего выбора. Но он определенно не может сказать, что в его выборе было что-то плохое, и не может сказать, что последствия его пугают. Они скорее запутывают его, заставляя вновь и вновь заниматься самоанализом.
После Мультауна в нем подобное происходит гораздо чаще, чем он сам этого бы желал. Он точно не горел желанием раскаиваться в том, что в какой-то момент он не остановился и не пошел вслед за Щ.И.Т.ом, чтобы сдаться добровольно и рассказать о планах Гарретта, но разговор с Дейзи вывернул его наизнанку. Все переменилось. Почти. И ему кажется, что он заблудился в трех соснах, и не понимает, в какую сторону двигаться.
В скором времени придется выяснять.
Так или иначе.
Без этого никуда.
Но до тех пор…
Уорд задумчиво хмыкает, слегка пожимая плечами, когда слышит слова Лин о том, что с матерью было сложно. Он совсем не удивился бы тому, если она не пришла бы на тренировку. Учитывая то, что произошло с ее родителями в прошлом, это было бы вполне логично и оправданно. И он бы даже не стал задаваться лишними вопросами о том, что же случилось, а потому и не задает их сейчас. Не возмущается. Не закатывает глаза. Он понимает это. И понимает то, что точно не станет раздражаться, когда услышит очередной телефонный звонок.
- Это нормально. Не думаю, что это создаст какие-либо проблемы. Думаю, это для нее необходимо, - произносит легко, посмотрев на боксерскую грушу, а затем кивнув на нее. – Начнем с самого начала. Пока все будет относительно легко – отжимания, подтягивания и прочие упражнения. Тренировки с постепенной нагрузкой.
Приемы рукопашного боя пойдут после. Не раньше. Все бойцы начинают именно с этого. И Дейзи когда-то давно он обучал именно так, начиная с самых основ. Шаг за шагом новичок укрепляет свое тело, понимает то, как ему нужно будет действовать, попади он не в ту ситуацию. Только так, и не иначе. И только после всего этого медленно, но верно начинает обучаться всему остальному. И практически невозможно сказать, что это будет легко.
Он не знает точно, насколько хорошо Лин хочет научиться защищаться. Вряд ли настолько хорошо, чтобы тягаться с агентами, военными и всеми прочими, кто так или иначе просто обязан уметь постоять и за себя, и за всех, кому может потребоваться помощь. Поэтому он уверен в том, что для нее все это будет относительно легко. Ключевое слово – относительно. Ведь если учесть то, что, скорее всего, она занимается физическими упражнениями лишь в школе, то ей так или так будет тяжко.
- Надо сказать, я удивлен. Не думал, что твоя мать отпустит тебя, хотя и допускал возможность подобного, - да, он ждал и подготавливался, серьезно вознамерившись выполнить свое обещание – научить ее сражаться за себя, но он предполагал и то, что она не появится. – Но все же рад видеть тебя в полной боеготовности, - слегка улыбается.
После он вновь задумывается о том, стоит ли ей рассказывать о знакомстве с ее родителями. Непонятно. Что произойдет после – неизвестно. Не то, что он запаривается насчет этого, но он просто уверен, что она должна знать. Но позже, когда придет время, не сейчас. И он знает, что он ей расскажет, если не захочет после путаться и лгать.
Внезапно ему на ум приходит вопрос о том, на что она способна. Она – мутант. В этом не может быть никаких сомнений. Или же способность в ней все еще дремлет, ожидая подходящего момента, и один только черт знает, каким окажется ее дар. Грант только надеется на то, что это не произойдет во время тренировок, ведь тогда все обрушится на его голову. И вот тогда ему придется в очередной раз проверять свою чуть ли не легендарную живучесть, которая до этих пор еще ни разу не подводила его. Но фортуна не будет улыбаться ему вечно.
- И кстати, скажи мне, какими физическими упражнениями ты занимаешься? Ну, или занималась. Может, есть что-то, о чем я должен знать, - спокойно спрашивает, показывая при этом какую стойку ей нужно принять и как бить по груше. – Вот так. Несколько минут.

Возможно, кто-то из его прошлого, кто-то, с кем он хорошо знаком, увидев его сейчас, упал бы в приступе истерического смеха или, по крайней мере, застыл бы на месте с ошеломленным выражением лица. И он мог бы понять его. Все это скорее присуще тому Гранту Уорду, которого он создал, вылепил из себя, начиная работу под прикрытием в Щ.И.Т.е, а не тому человеку, которым он являлся большую часть своей жизни. Все это совершенно не в его стиле. Точнее было не в его стиле.
Сейчас он все больше осознает, что что-то изменилось. Что-то пошло абсолютно по другой тропинке. Что-то, о чем он даже не подозревает, и только время может показать, к добру это или к худу. Хотя, даже не гадая долго, можно предположить, что вне зависимости от всего этого он успешно во что-то влипнет по самые уши, а после начнет старательно выбираться из болотца проблем, попутно посылая все на своем пути к такой-то матери.
Вот это уже в его стиле. Обычно. Красиво. И неприятно. А главное – со вкусом. Вероятно, он даже обзаведется новыми врагами, а то старых становится маловато. Щ.И.Т. борется с внутренними и внешними угрозами, и если там вспоминают о нем, то лишь тогда, когда он дает им повод или по случайности палится где-то. Грант всегда усмехается, когда думает о чем-то подобном – ведь все точно так и будет, когда-нибудь, но будет.
- Считается. Это значит, что, более или менее, ты достаточно вынослива, - наносит еще один удар по груше, а затем держит ее, наблюдая за Лин. – Мне надо понять, на что ты уже способна, и с чего мне начинать. Хотя и так понятно, с чего. Через некоторое время тренировки будут серьезнее, но к ним ты будешь уже готова.
Происходящее крайне сильно напоминает о временах, когда его жизнь еще не перевернулась вверх дном. На этот раз он знает, что некуда спешить, на этот раз он более спокоен и терпелив. И сегодня он меньше дергается, чем вчера, когда ему то и дело приходилось оборачиваться и выискивать взглядом полицейских, выполняющих свою работу.
И еще часть его мыслей занимают раздумья о том, как же тесен мир. Об этом уже много кто говорил – писатели, ученые, философы, певцы и черт знает, кто еще. Но чужие слова ничто по сравнению с собственным опытом.
Ему хочется расспросить Лин о ее родителях – откуда-то взялось неуемное любопытство, которое так и подначивает его узнать о том, как они жили после той встречи, когда он передумал выполнять работу и нарушил приказ. Разумеется, так или иначе, хорошо. Учитывая то, что они исчезли со всех радаров. Гидра тогда не получила ничего, и не получила после. Он бы об этом непременно узнал, случись такое. И все же узнать хочется.
Но проблема в том, что сама Лин может ничего не знать о прошлом ее родителей. Какой отец и какая мать будет рассказывать о подобном ребенку? Не самая лучшая сказка на ночь. И имеет ли он право раскрывать чужой секрет просто так? Он сильно сомневается в этом.
Однако о том, что он работал раньше на Гидру, ему придется поведать. А также о том, что в будущем он, возможно, вернется в организацию. Об этом она должна знать, чтобы понимать то, кто он, и чем занимается. И для себя понять, стоит ли ей учиться самообороне именно у него.
Следует сказать, что он не боится осуждения. Сколько раз он слышал в свой адрес слова о том, что он выбрал неправильный путь, не вспомнить. Он всегда оставался верным своим принципам, он всегда оставался преданным агентом, пусть и отхватил за это с лихвой. Он знает, что сделал неверный выбор, отказавшись от приобретенных друзей и вернувшись к Джону, но он сделал это, считая, что поступает правильно.
Конечно, за это он будет расплачиваться еще долгое время. И вряд ли кто-то из его прошлого сможет его понять и простить. Ни за что. Никакие слова тут не помогут, и он это, после Мультауна, осознает особенно четко. И Лин точно должна знать, кем он является. Скрывать правду – последнее, что он хочет делать.
И после того, как он расскажет все, скорее всего, сегодняшний урок станет первым и последним. Как бы ни забавно это не звучало.
И как ни удивительно, но удары Лин по боксерской груше пристойные. Очень слабые, но зато наносятся под правильным углом. Многие люди, начиная боксировать, принимают неправильную стойку и бьют так, как им захочется, что уже является ошибкой.
- Получается довольно хорошо. Не расслабляйся, держи руки поднятыми, как бы сильно ни уставала, - произносит, следя за ней. – И кстати. После тренировки надо будет тебе рассказать кое о чем. Раз уж ты всерьез вознамерилась обучаться у меня, то, думаю, тебе стоит знать, кем я являюсь. Будет честно, - пожимает плечами, спокойно обращаясь к ней и не выпуская грушу, хотя можно было ее и не держать – удары Лин еще не настолько сильные, чтобы это требовалось. В будущем, это, конечно, изменится, если уроки продолжатся и дальше.

Его не покидает мысль о том, что он всегда мог быть таким. О том, что если бы… если бы тогда отступился от собственных принципов, от своей безоговорочной веры в Джона, от этого ожидания чего-то лучшего, все сейчас могло бы быть иначе. Его жизнь не была бы переломана, быть может, он занимался бы чем-нибудь другим. Не бегством, не выживанием, не спасением самого себя. Не попытками собрать себя вновь.
Уорд прикрывает глаза на секунду, пока груша едва-едва сотрясается под слабыми ударами Лин, и думает о том, что ему нужна цель. Бессмысленное выживание, бегство по всему миру, попытки пережить один день, затем второй, а после третий – все это делает его похожим на зверя, который просто никак не может найти для себя пристанище. Ему нужен смысл.
Он знает, что найти таковой будет очень сложно. Возможно, остальным людям в этом мире это далось бы легко, но ему придется изрядно потрудиться над этим. Или же всего лишь вернуться в Гидру. Это будет очередным шагом на пути к выживанию и защите своей собственной шкуры – верно, но таким образом он вернется в строй, он вновь станет агентом, и у него будет работа, которую он будет выполнять, заполняя раз за разом пробелы в себе самом.
Разумеется, это так же не будет считаться хорошим поступком. Он не станет от этого лучше. Гидра, в конце концов, Гидра. И никакой Капитан Америка при всем своем желании ее не исправит, какие бы старания ни прикладывал. Слишком долго существует эта организация, слишком сильны ее правила, ее истинные догматы, ее идеология и мировоззрение. Он это знает, и все же ему хочется рискнуть и попробовать – новая идеология, идеология Роджерса привлекает, как яркий свет, манит.
Ему интересно, чего же он хочет от всего этого. Скорее всего, выживания в первую очередь. Только после все остальное. Только после, никак иначе. Только по этой причине он намеревается ступить на прежнюю дорожку, надеясь при этом на то, что это так же принесет покой его душе. Ведь все это – чувства, эмоции, мысли – все это не для него, и все же это с ним – Мультаун, чем бы он ни был, твердо отпечатался в нем, и сделать с этим он ничего не может.
Все это время Уорд задумчиво смотрит за тем, как Лин бьет по груше. Она старается, и это хорошо. И радует то, что она делает все правильно. Поправлять ее нет необходимости. Просто наблюдать. От размышлений его отвлекают слова, и он вопросительно вслушивается в ее голос. Да, перерыв. Он согласно кивает, отпуская грушу, и направляется к столику, на котором заранее были подготовлены пара бутылок с водой.
- Отдохни немного, потом продолжим, - если, разумеется, она захочет продолжать. – И привыкай. В будущем будешь уставать еще сильнее. Это все же не физкультура в школе, - улыбается краем губ, откручивая крышку своей бутылки.
Уорд присаживается на стул, посмотрев заодно на экран телефона. Одно новое сообщение, которое он запоминает и тут же стирает – пора завязывать с делами в старой Гидре. Достаточно ему с нее. Хотя он точно знает, что ничего не изменится, что на нем всегда останется клеймо агента Гидры. Он от нее не избавится.
Ему все же любопытно, как именно отреагирует Лин на правду о том, кто он. Вероятно, о Гидре она знает всего ничего, но когда он введет в курс дела… Вряд ли он позволит себе расстроиться – многие довольно часто порицали его за верность этой организации, многие все время винят его во всех бедах и невзгодах, которые она привнесла в их жизни – он успел привыкнуть к тому, что его теперь все ненавидят и желают ему медленной смерти.
- Что ты знаешь о Гидре? – задает простой вопрос, зная, что, скорее всего, услышит то, что Щ.И.Т. и весь мир кричит о ней с экранов телевизоров, называя ее чистым злом. – Наверное, не так много. Я агент Гидры. На данный момент уже бывший. На моем счету много не самых лучших поступков. И я нахожусь в списке самых разыскиваемых врагов Щ.И.Т.а, всем агентам которого отдан приказ найти меня и взять живым или мертвым, - проводит пальцем по подбородку, рассказывая Лин пока лишь часть правды.
Есть еще другая часть. Часть, которая затрагивает уже саму Лин и ее семью. Часть, в которой и он был замешан несколько лет назад. Часть, столкнуться с которой он никак не ожидал. Тот случай, о котором он не забывал, но и не вспоминал долгое время. И он не знает точно, как Лин воспримет правду.
- Но, быть может, ты слышала о Гидре от своих родителей. Они тебе ничего такого о ней не рассказывали? – хочет для начала проверить, насколько болезненна для нее эта тема, и только после решать – стоит ли рассказывать дальше.

В эти моменты особенно отчетливо становится понятно, какое сильное влияние прошлое оказывает на настоящее и будущее. Оно не дает спокойно дышать, сжимает в стальных тисках. Оно не позволяет сделать ни одного расслабленного движения. Оно не дает ни на секунду забыть о том, кто он, что сделал, через что прошел, от чего бежит. Напоминает о том, что это трудно чем-то исправить. Не просто трудно, а практически невозможно.
И он не знает, что с ним делать. С тех пор, как он остался один, предоставленный самому себе, без Гидры и без Щ.И.Т.а, без какого-либо напарника, он не знал, что делать дальше. Так и сейчас. Вся его жизнь крутилась вокруг чего-то, вокруг службы, работы на что-то, а тут в одно мгновение все рассыпалось, развеялось в пыль, и ничего не осталось. И все, что он может, так это вернуться в Гидру, чтобы вновь его жизнь вертелась вокруг нее, снова и снова, пока что-то не случится, пока ему не придется уходить, чтобы выжить. А такой момент настанет в обязательном порядке – можно не сомневаться.
Уорд вслушивается в слова Лин, задумчиво хмыкает, понимая, что она ни о чем не знает. Ей ни о чем таком родители не рассказывали. Это понятно. Логично. Зачем омрачать жизнь дочери неприятными историями из прошлого, которое хочется забыть, выкинуть из головы, от которого хочется сбежать.
Он может только кивнуть и признать, что совет, который они ей дали, хороший, действительно полезный. Но распознать агентов Гидры всегда сложно, если учесть то, что большинство из них закоренелые шпионы, которые на инстинктивном уровне всегда стараются слиться с толпой, спрятаться у всех на виду, стать «своим», другом, приятелем, человеком, который протягивает руку помощи. Их трудно раскусить. Обычному гражданину, простому человеку, далекому от мира интриг и опасностей, в котором он живет, сложно понять, от кого именно следует держаться подальше.
Его это немного беспокоит. Он вспоминает о том, что Лин – мутант. Оба ее родителя являются ими, так что и она, скорее всего, тоже. В этом нет сомнений. Как и нет сомнений в том, что она находится, так сказать, в зоне риска – она одна из тех, кого Гидра всегда будет рада схватить и отправить на опыты в бесчисленные лаборатории. Осознание этого ему не нравится. И довольно сильно. Такого ему для нее не хочется.
А вот последующие слова заставляют его удивленно вскинуть брови и замереть на месте. Бутылку со стола он так и не успел взять, и, наверное, к лучшему, ибо та выпала бы из его рук и покатилась бы в сторону. Чего-чего, а именно такого он никак не ожидал услышать. Нет. Точно не речей о том, что в жизни у каждого человека бывают ошибки, с которыми трудно мириться, и о том, что это не значит, что человек плохой.
В ее словах есть зерно истины, но если вспомнить все то, что он натворил, то можно с уверенностью сказать, что он вряд ли попадает под категорию хороших, белых и пушистых. И жертвой обстоятельств его тоже не назвать. Он мог все исправить, но, тем не менее, упрямо пошел не по тому пути, сделав не тот выбор.
Уорд не знает, что ответить, только и пожимает плечами, подбирая верные слова. Лин умна. И доверчива. Это он понял еще при первой встрече, но сейчас к этому оказался не совсем готов. Честно говоря, не готов от слова вообще. И ведь правда – со стороны может действительно показаться, что он старается выставить себя королевой драмы, и это очень забавно.
- Ты и твои родители вряд ли совершали действительно плохие вещи. Думаю, что то же самое можно сказать и о твоих соседях, Лин, - легко усмехается, зная, что все так и есть на самом деле. – Все, что я сделал, простить невозможно, и что хуже всего – понимать это я начал совсем недавно. Я просто хочу, чтобы ты знала. И да, я понимаю, что все это звучит очень смешно и драматично, но это правда, - медленно вертит в руках бутылку с водой, наполовину откручивает крышку, думая о том, что говорить дальше.
Теперь у него появляются стойкие сомнения в том, что стоит продолжать, заводить разговор о ее родителях, о том, что он с ними, можно сказать, знаком. Не ему рассказывать о таком, и если они скрывали это от нее, то имеет ли он право раскрывать чужую тайну. Конечно, это и его тайна – никто в мире, кроме них и него естественно, не знает об этой истории, но все же…
- Знаешь, ты права. Есть кое-что, и я гадаю – стоит ли мне об этом рассказывать тебе или нет. И нет, эта история не обо мне, если ты так уже подумала, - смеется, но все еще не рискует окончательно расслабиться, не снимает с себя напряжение, которое так и скользит по нервам тонкой змейкой осторожности. – Она, возможно, о твоей семье, хотя я могу ошибаться, - нет, он не может ошибаться, он точно узнал лицо той женщины, он точно ее вспомнил, он точно не мог обознаться, но… в этом мире ни в чем нельзя быть стопроцентно уверенным.

Быть может, однажды он поймет, что нужно делать, чтобы не совершать ошибок. Или, по крайней мере, научится избегать большинства из них. Но сегодня он не знает, что ему нужно сделать для того, чтобы его жизнь перестала напоминать густой комок проблем, неприятностей и сомнений. Он не понимает, что требуется для того, чтобы продолжать жить дальше, не стопорясь, не задерживаясь на месте.

Он не знает, кем ему получится стать в будущем, и получится ли вообще, и не знает, как избавиться от человека, которым он стал благодаря Гарретту. Часто он прикрывает глаза и вспоминает время, когда тот был жив, когда тот постоянно твердил ему о том, кто он, о том, что служба Гидре – благо, о том, что у него нет выбора, о том, что он должен стать сильным… Он вспоминает все и пытается понять, был ли у него шанс освободиться от влияния бывшего наставника раньше.

Бесполезный самоанализ, который ничего уже не изменит. Только злит. Раздражает. Обессиливает. Вгоняет в отчаяние.

У Джона отчасти все получилось – он сделал из него человека, которого ненавидят все, человека, который ненавидит сам себя.

Уорд хочет измениться, но пока не видит выходов. Он бежит, точно загнанный зверь. Он прячется, не смея атаковать первым. Он выживает и ищет пути отхода, пытается обмануть врага… Как долго это будет продолжаться? И чем новая Гидра может ему помочь? Да, разумеется, – лидер теперь у нее совсем другой, но как сильно это изменило эту организацию? Насколько сильным оказался Стивен Роджерс?

Он не узнает ничего, пока не вернется и не опробует все на своей шкуре. Все тогда и будет ясно. В ближайшем будущем. Но и так понятно, что он будет ненавидеть себя еще сильнее или же в очередной раз поддастся своей тьме и позволит ей вновь сделать из себя монстра, к которому лучше не приближаться.

И по этой причине он не понимает Лин. Она уже в курсе, что он бывший агент Гидры, что он представляет собой опасность для любого, что его лучше бы сдать… но она почему-то продолжает считать его хорошим. Тем, на кого можно полагаться. Если бы она знала, что он сделал с теми, кто доверился ему, то наверняка предпочла бы уйти. Он в этом уверен.

Странно. Но он вдобавок ко всему чувствует вину. Вину за то, что его считают хорошим человеком. Он сотворил слишком много плохого, чтобы иметь право на подобное. Он стискивает, затем разжимает руки, слушая слова Лин. Она в чем-то права. С ней сложно не согласиться. Чужая душа всегда является потемками, но… тем не менее, он не считает, что Лин, ее родители, их соседи, ее одноклассники все вместе взятые способны переплюнуть его в плохих поступках.

- Ты права. Но со мной иной случай, - пожимает плечами, задумчиво глядя перед собой невидящим взглядом, а потом слышит голос Лин снова.

Ее семья. Он должен ей рассказать, если не хочет лгать. Ложь и так прочно опутала его жизнь, и потому он когда-то обещал Дейзи, что не будет ей лгать, но не только ей… Он не хочет лгать от слова вообще. Может, он будет это делать ради выживания, но не более того.

И Лин должна знать о том, что он пересекался с ее родителями не при самых приятных обстоятельствах.

Она говорит, что она сильная, что справится с тем, что он собирается ей рассказать. И он ей верит. Она юна, но умна не по годам. И в ней действительно чувствует сила, которой нет у него. И это не удивляет отчего-то.

- Это было более четырех лет назад. Точно не вспомню. Я тогда впервые встретился с твоими родителями. Они когда-то очень давно были подопытными в Гидре и каким-то образом сумели от нее сбежать, но Гидра все же их выследила и послала за ними меня, чтобы я поймал их и привел обратно, - он выдыхает, припоминая долгую слежку за двумя мутантами и попытки понять, стоит ли их ловить. – Вот только вместо того, чтобы выполнить приказ, я предупредил их о том, что их нашли, и отпустил, позволив им сбежать.

Уорд вглядывается в лицо Лин, пытаясь понять, знала ли она об этом, подозревала ли о чем-то подобном. Вряд ли, но все же. И знает ли она о том, кем является она сама и ее родители? Любопытно.

- И вот представь мое удивление, когда я в тот вечер увидел твою мать в окне. Сначала даже подумал, что мне мерещится, но… сейчас уже нет никаких сомнений в том, что это та самая женщина, - прикрывает глаза. – Видимо, я влез не в свое дело, рассказав тебе об этом, но думаю, что ты рано или поздно узнала бы об этом. Наверное.

Пока он рассказывает эту историю, то чувствует, как замешательство вновь накрывает его с головой. Кажется, что он все же ошибся, спутал женщину в окне с той мутанткой, которой он помог когда-то бежать. Кажется, что это невозможно – спустя столько лет столкнуться с тем случаем из прошлого, вспомнить все досконально и заново проанализировать то свое решение, которое ему обошлось довольно дорого. И все же… и все же это реальность.

Уорд помнит, как долго обдумывал свой шаг. Он никогда не был верен Гидре. Он был верен Гарретту. И предать его, подвести его было для него достаточно сложно. Он бы мог просто сдать родителей Лин, но этот выбор варианта ему мало нравился. Он никогда не был расистом или нацистом. Он не любил проводить разделяющие линии между теми и теми, он считал мутантом такими же людьми. Непростыми людьми, людьми со сверхспособностями, но людьми. Наверное, это и заставило его решиться.

Он бы поступил бы так снова, если бы его отправили на новое задание по поимке мутантов. Но таких приказов больше не было. К счастью для него. Он тогда не хотел вновь оказываться в такой ситуации, когда выбор стоит между верностью человеку, спасшего его, и его собственными принципами и правилами. Он не хотел вновь сомневаться в чем-либо. Всегда проще, когда путь впереди прямой, гладкий, идеально ровный, а не извилистый, разветвляющийся на десятки иных тропинок, неровный.

Забавно, учитывая то, что теперь сомнения раздирают его постоянно. Он сомневается во всем и в каждом. Даже в самом себе. Но у него не было сомнений в том, что Лин отреагирует бурно на новость о том, что ее родители когда-то были подопытными в Гидре, но… она вновь его удивляет, что вгоняет его в еще большее смятение.

Конечно, он решил опустить некоторые детали, не рассказал о том, что именно в Гидре творили с ее родителями и с остальными, кого там держали в то время, но это было бы уже лишним и неправильным. Он рассказал ту часть истории, в которой фигурировал он сам, а все прочее касается уже ее родителей и только. И решат ли они рассказывать дочери о том, что они пережили, или попробуют уберечь ее от правды, их дело целиком и полностью.

Грант рад, что она отнеслась к этому спокойно. Быть может, даже чересчур спокойно. Но о чем он? Она ведь сказала, что сильная, что справится со всем, и она не солгала. Он берет бутылку воды, откручивает крышку, но замирает, когда слышит ее слова благодарности.

Подобное очень странно слышать в свой адрес. Может и предсказуемо, но необычно. Прошло много времени с тех пор, когда к нему кто-либо относился хорошо. И да – он привык считать себя тем, кого из него сделали. Поэтому он жмет плечами, едва улыбаясь на ее вопрос о том, серьезно ли он после этого считает себя плохим парнем.

Но вот следующего он никак не ожидал. Лин все так же собирается пригласить его на ужин. Серьезно? Хорошо, что не сразу, но перспектива встретиться с ее родителями его несколько пугает. Вряд ли они будут готовы и рады увидеть его. Для них он должен быть напоминанием о том, что происходило с ними в прошлом. А он поймет в очередной раз, что давно мог измениться и пойти по иному пути.

- Всегда пожалуйста. Но все же я не думаю, что твои родители будут рады меня увидеть, пусть я им и помог. Я в лишний раз напомню им о прошлом, и они могут решить, что вам троим вновь грозит опасность. Все же я остаюсь агентом Гидры. Бывшим, но, тем не менее, - он делает глоток, слегка освежаясь. – К тому же покажется странным то, что я случайно столкнулся именно с тобой. Это будет очень сложно объяснить. Я сам до сих пор в это поверить не могу.

И это правда. Уорд все пытается представить, как это могло произойти. Мир тесен, но не настолько же. Или именно настолько и даже больше.