Тони не сразу понял, что упустил время, когда признание в стиле: «Хэй, Пепп, я жив», - было бы воспринято нормально. Сначала он был в Гидре, потом он почти убил человека, а потом все стало только сложнее, потому что он разбирался с вирусом и проблемами. И все это навалилось, как снежный ком или лавина, все сразу и на голову, и он просто не успел позвонить ей. Как это смешно звучит, человек антенна не успел позвонить одному из троих людей, которые им дорожили. Смешно!

Ладно, он стряхнул несуществующую пылинку с куртки, которую ему выделили Икс-мены, эти рукава гармошкой он еще долго будет вспоминать в кошмарах, и постучал в дверь. Квартира Пеппер в НЙ, хорошо, что он вообще вспомнил, что она все еще проживает в Нью Йорке. Наверное, у нее много проблем с компанией, которую Тони просто бросил и подставил, в связи с историей, связанной теперь с его именем. Наверное, стариканы с ума сходили и требовали его голову на блюде. Наверное, они были правы в своих требованиях.

- Привет, Пепп, не хлопай дверью. Ну, хорошо, хлопай, но хотя бы не сразу. Давай поговорим? Я все могу объяснить, ты же была не похоронах и знаешь, что гроб был пустой. Ну, Пепп, я серьезно, ты же знаешь, что, если бы я мог. А черт, все не то. Прости меня, я очень-очень виноват, но история складывается таким образом, что я без тебя не справлюсь. Мы же одна команда, мы же как Чип и Дейл. – Тони опять начал заговариваться, торопясь донести свою мысль, торопясь выговориться, выплеснуть накопившиеся эмоции.

Он смотрел честными и преданными глазами на женщину, которая осталась одна в войне, которую развязал он и думал о том, что она давно должна была его пристрелить. Не просто бросить и уйти, нет, пристрелить в черту, потому что он не стоил того. Не стоил ее терпения, ее ожидания, ее сломанной в чем-то карьеры и судьбы. Тони вообще давно уже не стоил ничего, кроме той награды, что Гидра за него готова была отдать. И то эти ребятки знали чуть больше, чем обыватели. Например, сейчас он с трудом смог отключить свою голову от ближайшего спутника и с каждым разом это становилось все сложнее, все опаснее, все неожиданней.

Он не стал ждать, когда она впустит его в дом. Все здесь было ее, все напоминало о ней, фотографии, достижения, даже ковер у столика, который должно быть был очень мягкий. И был ли это ковер, Тони тоже не знал. Но дверь позади него хлопнула, и он замер, настороженный и встревоженный. Этот разговор все равно рано или поздно у них состоялся бы.

- Сколько погибших было у Башни? СМИ разнятся в цифрах, но мне интересно, сколько? – Он крепко сжал в руках кепку, которую стянул с головы и постарался выровнять дыхание.

Самое страшное было в том, что он скорей всего не почувствует ничего, пусто, глухо, как будто его что-то выжрало. Не почувствует ни боли, ни вины, потому что в глубине души он уже знает кто виноват.

Эта встреча была самой страшной, на самом деле признаваться ей, что он жив было страшно. Потому что Тони все еще не был жив, потому что он все еще был там, в Башне, в крови, в этих разрушенных стенах, мертвом реакторе. Он был мертв, и никак не мог очнуться от этого сна. Кошмар день ото дня набирал обороты, тянул за собой, требовал его участия, и он по стопам и следам его, безостановочно, механически передвигая ноги.
Что он мог ей сказать? Привет, как дела? Что нового? Как прошли похороны? Да, мог бы, но не посмел. Не посмел, рассматривая ее бледную, изможденную, осунувшуюся. Не посмел, хотя собирался.

- Я мертв. – Он пожал плечами, неловко, ломано, как будто не от мира сего. – Ладно, я был мертв, но это прошло, все кончилось Пепп, хэй, я жив и тебе не в чем себя винить. Ну, кроме того, что чая ты мне не предложила, а могла бы. – Он обнимает ее, все также неловко и все также ломано, как игрушка, у которой резко оборвали все ниточки.

И тепло ее тела согревает, независимо от того, что она чувствует, думает, ждет. Согревает, как будто и не было этих мрачных недель, как будто жизнь не делилась на до и после, как будто они не виделись всего пару часов.

- Ну как стариканы? Все еще жаждут моей крови? – Он отстраняется, у него есть к ней разговор, который он не хочет начинать. Разговор, который может занять вечность, а может занять пять минут. Ему нужна ее помощь, ее ресурсы, ее возможности. И информация, ему нужна информация. – Все-все, все в порядке, правда, я в порядке, ты тоже будешь в порядке, все мы придем туда, откуда все началось. Успокойся, давай, Пепп, давай просто присядем, будем пить чай, ты расскажешь мне что творится, я расскажу тебе, ну, что-нибудь расскажу. Могу про страшную сказку и русалок, а могу заткнуться. Ты только не молчи.

И пощечина скорей всего тут тоже оправдана. Впрочем, он не мог сообщить, он и сейчас не сообщал бы, если бы это не было необходимостью. Он не сообщал бы ей так долго, как только смог, потому что это уберегло бы ее от Гидры, от Беловой и Роджерса. Это уберегло бы ее от неприятностей и боли.
Сколько же боли он ей причинил только тем, что выжил. А сколько еще причинит, когда их жизнь рухнет окончательно, и он будет тем, кто закроет крышку общей могилы? Сколько еще должно пройти времени, прежде чем он прекратит этот бессмысленный протест. Его жизнь полна боли и разрушений, боли и войны, кого он может спасти?

Если бы он мог бояться чего-то чуть больше, он бы научился этому сейчас, когда Пеппер открыла свои секреты, вылила на него ушат холодной воды. Отрезвила. Если бы он мог бояться чуть-чуть сильнее, если бы… Тони заело, он с недоумением смотрел на нее, на такую родную, на когда-то свою и не понимал, как выпустил из виду ее пленение, где он был, как это случилось? Как случилось так, что люди, которых он оберегал, так или иначе погибали, переламывались, исчезали из его жизни.
Как он мг допустить.
- Не думаю, что в этом всем есть твоя вина, Пепп. – У него даже губы онемели, наверное, он еще больше побледнел, стараясь сдержать свой гнев, стараясь оставаться ровным, спокойным, оплотом того, чем никогда не был. – Я там был, знаешь ли и точно знаю, кто виноват в том, что Башни больше нет. И это не ты, точно не ты, Пепп, можешь не думать обратного.

Тони вспоминал свой бег по коридорам и как заполошно билось его сердце, когда он понял, на что направлена атака. И как он впечатался в Магнето, словно в стену, которая не пустила ни на шаг дальше. Он помнил Белову в камере, ее хохот, ее действия с реактором. Он слишком много всего помнит с тех дней, как и холод прозекторского стола, который все еще приходит к нему во снах. Как будто бы он мог так просто умереть. Как будто бы ему дали уйти так просто, выпустив из рук.

- Нет уж, давай свой чай, что там в нем? Очередные травки? Поди Брюс присоветовал. Что за чип, Пепп? Что еще за ерундовина? – У Тони и руки тряслись, и чтобы скрыть это он сунул их в карман, крепко сжимая. Экстремис внутри всколыхнулся, вирус никогда не отключал себя от сети, стараясь контролировать всю доступную технику, но этот чип пока не нащупал. Тони сцепил зубы и постарался дышать ровнее. – Ты забрала броню?

Она должна была забрать свою броню, чтобы она не делала, чтобы не происходило, ее броня должна была быть рядом с ней. Тони проектировал ее чертовски долго и это было одним из самых гениальных решений! Она должна была охранять Пеппер все время, неотступно, непрерывно.

Он обнимает ее, хрупкую, податливую, не сломленную, обнимает и ненавидит себя. Ненавидит за то, что с ней случилось, за то, что с ней сделали чертовы люди, которых он должен был победить. Ненавидит, потому что больше ничего для нее сделать не может. Не может отменить Башню и ее падение, не может убрать кэпа и его тварей из города, не может ее спасти. И от этого ненависть внутри растет, становится шире, больше, становится бесконечной, неизбывной, не преодолимой.
Он должен был ее спасти, он должен бы ее защитить. Вместо этого он ласково ерошит ее затылок, стараясь не навредить, не причинить еще большего вреда, чем уже есть. Старается не поддаваться эмоциям, не пытаться выпросить у нее больше тепла, чем есть. Он ласково гладит ее волосы, которые, кажется, стали длиннее с их последней встречи и усмехается сам себе. «Неудачник», - вертится в голове, слово уничижительное, слово болезненное, слово, которое он не хотел бы повторять себе еще раз. Никогда не хотел бы повторять его еще раз.

- Мы вернем тебе броню, дорогая, должны вернуть. Она должна тебя защищать, она для этого создана. Ничего этого не было бы… - Он споткнулся о собственную мысль, не было бы, если бы не он! Если бы не Тони Старк и его проклятое имя.

Пришлось выпустить ее из объятий, пришлось сделать глубокий вдох. Пришлось прекратить метаться, хотя бы мысленно, из стороны в сторону. Она ушла останавливать свое новое приобретение, Тони чуть сполз по стенке вниз, хватая воздух губами и беззвучно ругаясь. Чертова Гидра, чертов Роджерс, проклятая жизнь, проклятые враги. Тони ненавидел, когда страдали его близкие, когда страдала его семья, когда через них страдал он сам!
Он медленно заходит в комнату, где она провела какое-то время перед тем, как зациклить картинку. Тони не осматривается, ему не нужно знать, что здесь, ему не нужно знать, как и что расположено в этой комнате. Он хотел сказать ей, что он жив, но кажется опоздал. Он хотел спасти ее, но и тут опоздал. Бесполезно пытаться теперь что-либо изменить, остается только смириться. Чего он не умеет, чему его не научила жизнь, полная ошибок и боли. Тони проходит внутрь и останавливается рядом, замирает, не способный сказать себе «что дальше».

- Нет, помощь не требуется, я в порядке. Ты же видишь Пепп, я в порядке, черт бы побрал все. Не нужно было оставлять тебя в городе. Япония была бы гораздо безопаснее, нужно было выслать тебя туда на пару лет, в самом деле, что такое пара лет в сравнении с тем, что они сделали! – Тони злиться и беспокоится и злиться. Это все неправильно, все очень неправильно! – Эту штуку можно извлечь, мне нужно знать, что ты будешь в порядке. Мне нужно это знать, чтобы действовать дальше. Ты понимаешь? Оно не должно оставаться вот так.

Он машет рукой, стараясь примирить себя с мыслью о том, что-то что он описывает уже случилось. Все самое страшное уже случилось и остается с этим только жить, как-то выживать.

- Скажи, что ты справишься? – Он касается ее плеча, ласково удерживая ее на своем месте. – Не нужно заботы, не нужно что-то делать. Просто, ты должна справится, Пепп, ради меня, ради себя, ради черт возьми, себя.
Тони ненавидит Гидру так сильно, что сердце внутри заходится. У него больше нет риска сердечного приступа, у него больше нет шрапнели внутри, да и реактор ему оставлен скорее, как энергия для вируса, чем защита. У Тони все хорошо.

Он теряется, ему нечего ей сказать, нечем приободрить, нечего обещать. Она для него часть мира, который должен быть не тронутым, она та вселенная, где не должно быть войны. Она та часть него, которая не должна воевать, которая не должна помнить боль, страдания, лишения и которая знает их на себе. Тони скребет изнутри, Тони знает, что потом будет больнее, потом будет сильнее, Тони все еще скребет изнутри знанием того, что он облажался.
Он сухо сглатывает и заглядывает ей в глаза. Что он хочет там увидеть? Прощение? Принятие? Собственное несовершенство? Собственное отражение? Что он хочет увидеть внутри нее? Он знает, что там есть, перебирает свои знания осторожно, ласково, буднично и вздыхает.

- Уела, ладно, хорошо, сдаюсь. Ты взрослая, у тебя есть жизнь, ты ее живешь и… - Тони еще раз вздыхает и прислоняется лбом к ее лбу, - и обещай мне, что ты будешь осторожна, что ты будешь очень-очень осторожна. И чур я Дейл, потому что шляпа мне пойдет больше.

Он улыбается, пусть все останется так, хорошо, пусть все останется так, он потом придумает что с этим делать. Как спасти ее. Как заставить не страдать, как перестать бояться потерять то, что уже давно потеряно. У нее нет спокойствия и тишины, у нее нет жизни вне СтаркИн, а та что есть скорее убьет ее, чем что-либо другое. Как перестать винить себя за каждый вдох, если он уже винит себя за первую встречу и не смешную шутку, сказанную тогда.

- Давай кофе. Варить, да. – Тони еще не знает, что говорить, с чего начать, как закончить, но уже берет себя в руки.

Секунд смятения, минута паники и уже все нормально. Они справятся, они как-то решат все это. А он потом доделает то, что не смогли доделать вместе, не смогли доделать тогда, когда хотелось бы.

- Стив и Гидра, Гидра и Стив. – Он вздыхает и качает головой. – Не знаю с чего начать, кажется, где-то в Ваканде его били головой. Возможно, его били долго и не по делу. Не знаю, Пепп, он не псих, он не выглядит обнесенным, отравленным, загипнотизированным. Он обычный, нормальный и это пугает. Пугает, потому что у мира должна была быть надежда на лучшее, но как-то…

Тони пожимает плечами, это все теперь нужно как-то исправить. Как-то добиться того, чтобы все встало на свои места, чтобы все вернулось как раньше, как было до того, как он сделал неверны выбор. Чертов договор до сих пор стоит комом в горле, нужно было не соглашаться, нужно было продумать, нужно было, Тони сам себя останавливает и садится на высокий стул в ожидании кофе.

- Мне иногда кажется, что все что я делаю вдет в никуда, Пепп. Как карточный домик, который я строю, а он снова и снова разрушается, как будто между картами нет сцепки. Так и тут, Мстителей нет, договор разрушен, кэп с Гидрой, ты в опасности из-за меня и все сыпется и сыпется дальше, прямо из рук.

Он почти привычно чувствует себя виноватым глядя на ее угловатые, все еще угловатые, движения. Он все еще виноват, не сберег, не сохранил, оставил как есть, развалил даже то, что был не в силах разваливать. Тони все еще не чувствует себя вправе находится здесь, все еще слишком лишний для праздника жизни.

Он ждет свой кофе, прикидывает, рассчитывает, подгоняет одно под другое. У него слишком много задач, слишком много вещей, которые он должен сделать один, сам, чтобы никого не подвести, чтобы больше этот домик из сомнительных карт не сыпался из его рук. Он подводит черту под вычислениями, когда напротив него опускается кружечка с кофе, аромат с ноткой апельсина, божественный, скорей всего. Пеппер знает, чем угодить и как повлиять.

Пеппер вообще его знает. Самое ценное, что у него есть. Самое дорогое. Его семья. Тони скрипит зубами при мысли, что Гидра и до нее добралась и ее перемололи жернова этой чертовой войны. Перемололи и сделали беспомощной, перед новой гидрой.

- Тебе не идет зеленый, ты блондинка с веснушками, - Тони улыбается, - точнее рыжая и с веснушками.

Для него она мир, целый мир, который нужно спасать. Который не должен касаться чего-то, что связано с Гидрой, кэпом и войной. Для него она девочка, с трогательными коленками, которую нужно спрятать, скрыть ото всех.

- Аляска, координат не дам, сама понимаешь, твоя безопасность в этом случае не будет стоит ничего. К тому же, в гости все равно не позову, там слишком мрачно, как в гараже в худшие времена. – Он улыбается и прислоняется к ее макушке щекой.

В чем-то она права. Один он не выстоит, один он не справится, ему нужна помощь, но он не может вытягивать из Пеппер последние жилы и силы, он не должен вытягивать из нее то, что дает ей возможность жить дальше. Пусть даже без него жить. Чувство вины отпускает, кофе вкусный, есть он не хочет.

- Я хочу собрать новую команду Мстителей. – Тони говорит это вслух впервые, впервые он ловит себя на том, что да, действительно нужно. Действительно необходимо, быть не одному, стоять на смерть всем вместе. – И Алфи должен быть в броне, ты ее вернула? Если нет, то могу подключить к тебе Фрайдей, детка, ты тут?
Тони стучит пальцами по часам, которые не так давно спроектировал и усмехается шире, когда Фрайдей отзывается. Его искин, гордость, дочь, которой у него никогда не будет, его ностальгия о том, кого никогда не повторить. Он качает головой.

- Давай, настроим тебе домашний офис Пепп, тебе он понадобиться в ближайшее время.

Она теплая и уютная под боком, она родная, она семья. Господи, Тони не знает, что будет делать, если это когда-нибудь изменится.

Чтобы не случалось с миром, куда бы он не катился, Тони предпочитал, чтобы Пепп была на его стороне. Его семья, его прошлое, настоящее, его человек, к которому он вернется, даже если все сломается окончательно. Наверное, это и было причиной ее проблем, его привязанность, его доверие, но он не мог, не умел иначе.

Он разрушал все к чему прикасался, даже если не хотел, даже если у него не было мыслей и планов на это. Тони сжал чашку с кофе в руках и покачал головой.

- Не в цвете кожи дело, Гаечка. Но мир, мир надо спасать. – Он задумчиво посмотрел на нее, на женщину, которой еще предстояло вытащить его компанию со дна, на женщину, которая хотела, чтобы он приходил, которая была рядом, которая оставалась сияюще-великолепно прекрасной. – Может и стоило бы нам оставаться в стороне, ладно, не нам, тебе, Пепп, но мне кажется это время давно безнадежно упущено. Больше нет правых и виноватых, кругом разруха и Гидра, никогда не думал, что это в принципе будет возможно. Я собираю неравнодушных, Пепп, всех, кто хоть сколько-нибудь будет способен выдержать происходящее.

Он вводит коды доступа, выводит сложную схему скриптов, которую сам написал, которые дадут Пеппер возможность быть на связи всегда. Он активирует протоколы значимости, скрытности он пытается вдохнуть жизнь в то, что от них осталось. Тони Старк, который лишился всего, даже жизни, все еще способен дать отпор. Он вводит протокол, который в случае чего уничтожит все данные, всю систему и вздыхает.

- Готово, дорогая, ты теперь самый крутой босс в мире. – Он улыбается, натянуто и натужно, потому что броня, ее броня в Башне. В Башне, которой больше нет, не смешно, не грустно, страшно.

Нужно добраться до этого чертового места как можно быстрее, нужно схватить, забрать оттуда все, что может нанести вред, что может натолкнуть теневой рынок на мысль, что СтаркИн больше не в игре. Что броню кто-то заберет, Тони не опасается, если Алфи будет активирован, а без него броня не активируется точно, так вот, если он будет активирован, он доберется до своего владельца, даже если придется вести тонну бронированного металла на одном репульсоре, доберется. У Тони не бывает осечек с протоколами, у Тони бывают осечки только с людьми.

- И избавься от этой штуки. – Тони не трогает ее, не касается лица, не пытается измерить то, что встроено в ее глаз. Он старательно не касается этой темы, уходя от ответов, подбирая не верные или верные, но пустые.

Он не знает, как загладить вину, он не может думать, он не может знать, что будет дальше. Он может только выдавать советы и стараться выжить.
- Выживи, пожалуйста. – Он обнимает ее, как что-то хрупкое, что-то бесконечно ценное, касается волос, вздыхает и делает шаг назад.

Их встреча закончилась. Их время тоже.