Свое первое задание Алексей воспринимал с трудом, все еще отбрасывало куда-то в другие времена, когда каждое пробуждение сопровождалось болью и страхом. В этот раз все было проще и сложнее, потому что в этот раз его разбудили чтобы отправить на охоту за тварями, такими же как и он, погрязшими в крови и уставшими убивать.
Внутри теплилась надежда на то, что кто-то из них окажется послабее и его убьют, кто-то хотя бы один! Но пока что надежды не оправдывались. Он отключил несколько крио-камер, разбил стекло и всадил нож в голову, раз уж не мог пока достойно стрелять. Всадил нож и посмотрел в стеклянные глаза тех, кто хранился в заморозке, посмотрел не узнавая, не припоминая ни единого человека из тех, с кем он мог бы быть знаком.
Алексей шел дальше по коридору. Темные стены, повышенная влажность, хлипкие двери, все напоминало о старых добрый Советах, не хватало только тусклых ламп на потолке и поскрипывания старых половиц. Все напоминало о Советах, кроме его самого. Когда-то давно он был, кем-то был, зачем-то был, потом все превратилось в череду сна и яви, в которых он запутался. Потом все сплелось в паутину, от которой кружилась голова и сводило пальцы судорогой.
Его тошнило от того, сколько картинок всплывало в голове, когда он думал о том, что происходит в их новом мире. Новом ли? Белову он запомнил так четко и ясно, потому что она была белое на черном, потому что она говорила на понятном ему языке, потому что она умела отдавать приказы. Он запомнил ее, потому что у него выбора не было, это первое, что он увидел, открыв глаза.

До последней комнаты в коридоре он добрался спустя пять минут, после получения приказа. Все было слишком просто, все было спланировано и подготовлено. Он выключил крио-камеру, разбил стекло, чтобы убить последнего из замороженных на этой базе и вздрогнул, потому что из камеры на него смотрела бездна, в которую он давно провалился. Из камеры на него смотрели глаза, которые он почему-то помнил, не зная откуда.

Алексей отступил на шаг, еще на один, отчаянно хватая воздух губами. Память не сдавалась, память выбрасывала какие-то знаки, картинки, память намекала ему, что он знает кто эта женщина. Память намекала ему, что он должен понимать, что происходит. Но у него не получалось, не сейчас, не теперь. У него сводило весь организм в агонии, когда он думал о том, что потерял. Сколько лет он потерял.

- Кто ты? – Нож в руке тоже дрожал. Женщина начала выбираться из крио-камеры, хрупкие, ломкие пальцы, выдирали куски стекла, а он мог только смотреть и задавать свой единственный вопрос. Единственно важный для него вопрос. – Кто ты?!

Рыжие волосы, как когда-то, волнами спадали на плечи. Руки сжимали бокал, звонкий смех наполнял комнату, тепло огня, который был разведен тут же. Алексей ловил себя на том, что помнит, помнит хоть что-то, картинками, урывками, помнит! Поэтому он стоял и смотрел на то, как оживает бездна, как распрямляет спину, как выравнивает сбитое дыхание, как закрывает и открывает глаза. Детали. Тысяча деталей, которые он не мог распознать, но которые жили в нем, где-то внутри жили, тянули, давили, ждали своего часа.