... Одной из ошибок волшебников, особенно захваченных какой-то целью, или же вознамерившихся провести какой-нибудь замысловатый ритуал - является то, что они почитают себя окруженными аурой всемогущества и величия, мешающей кому-либо вмешаться в их страшные планы. Им мнится, что своими песнопениями, свечами, балахонами и едва различимым бормотаньем они нагоняют кому-то страх; однако, достаточно сравнить это все с пирушкою старых друзей по какому-нибудь вескому поводу (помолвка, брак, поездка, поход, новая лошадь или новые пряжки на туфлях) и станет понятно, что всего этого там окажется тоже в избытке, а то и побольше. Уж бормотания точно. И скатертей, оказавшихся на головах. Иногда.
Тор, например, до сих пор не мог без содрогания вспомнить, как проиграл одному из великанов свой молот в кости, и, чтоб добыть его, им с Локи пришлось переодеться в двух проституток; по счастию, великаны не слишком разборчивы в габаритах асгардских женщин. Идея, конечно, принадлежала младшему, и он здорово повеселился, наблюдая за тем, как Громовержец натягивает чулки и пытается устоять на каблуках.
Окажись рядом слушатель - наслушался бы бормотания по самое некуда.

Маги постарше, поопытней, кто хоть раз сталкивался в своей жизни с препятствием вроде любопытных слуг, жены, тещи, а то и сварливой мамаши, начинают принимать меры. Так появляются возле их вроде бы ничем не приметных домов всякие темные башни, куда ноги по пояс сотрешь, пока доберешься, лабиринты с милыми сюрпризами вроде цветов-людоедов, и другой ерундой. А всего-то и нужно, что оставить в покое грозных кудесников, и не мешать им кидать в их котлы тараканьи усы да лягушичии лапки.
Особенно плохо, конечно, приходится симпатичным колдуньям.

И сегодня тяжесть быть привлекательной женщиной, посвятившей себя чародейству, Амора смогла оценить очень скоро  - практически сразу же после того, как упала на белую шерсть, позволяя ворсинкам щекотать и гладить себя, словно пальцам любовника.
Нынешней ночью она планировала остаться одна.
Но кто б ее спрашивал?

- А у тебя тут неплохо,- голос, в котором хорошо читалась насмешка, раздался почти над самой ее головой. Тор Одинсон, собственной персоной, стоял над раскинувшейся на шкуре волшебницей, разглядывая окружающее с любопытством, в котором смешались напряжение, затаенное торжество (обмануть, подстеречь и заставить почувствовать себя беззащитной, слабой женщиной перед сильным мужчиной) и толика той самой враждебности, которая может легко перейти в свою противоположность.
Не давая ей времени на испуг - а точнее на то, чтоб испуганная колдунья сделала что-нибудь, защищаясь от неожиданного вторжения - он приложил палец к губам.
- Чшшш! Локи ночует у тебя? Ждешь его?
[AVA]https://forumstatic.ru/files/0017/f3/4b/40000.png[/AVA]

Ночной гость презрительно фыркнул, всем видом показывая, что даже десять ведьм, собравшихся вместе - да не таких хорошеньких златовласок, а самых уродливых старух, каких можно сыскать в Девяти мирах - и протянувших ему не чашу вина, но ковш, в котором у него на глазах утонули ядовитые травы и засушенных хвостики ящериц, не заставили бы сына Одина затрепетать в страхе. Однако же на предложение он ничего не ответил, да и садиться не стал, предпочтя провести внезапно начавшийся визит, как говорится, по упрощенному протоколу.

Остановившись у очага, принц с тем пренебрежением, что свойственна воину, привыкшему обходиться куском хлеба на ужин, и брошенным на землю плащом вместо мягких перин, принялся рассматривать безделушки, составленные на полках. Парочку из них даже потрогал пальцем, словно недоумевая, зачем все эти знаки роскоши для развлечения праздного ума - и с легкой иронией снова взглянул на Амору.
Видно было, что он не испытывает трудности в том, чтоб начать разговор, но, возможно, слегка сам поражен своей дерзостью - проникнуть ночью в жилище женщины, которая, очень возможно, спит с его собственным братом.
Но, кроме этого, очевидно было и то, что природное любопытство и ревность давно уже взяли верх, и поэтому принц не соберется сейчас же уйти, задав свой вопрос, как собирался вначале.
Впрочем, никто его и не гнал.

- Так что, ты подумала над моими словами?- приподняв брови, спросил он, вытянув руку тем жестом, который ясно показывал, что хозяйка покоев может подать гостю вино.
[AVA]https://forumstatic.ru/files/0017/f3/4b/40000.png[/AVA]

Дерзость, которую позволила себе колдунья, рассчитана была явно на то, чтоб запугать. Или чтобы внушить уважение. Ни того, ни другого не произошло: Тор знал, чья воля ведет нынче его рукой, и помнил наставления матери о мотивах, что живут в сердце тщеславной девицы. Очаровать влюбленного принца, пробудить в нем тщеславие, жажду власти; восстановить против брата, быть может... Что же, у Локи столько же прав, сколько и у него. А случись несчастный случай, потеряй он глаз или руку, как Тюр - и на трон первым сядет младший из детей Всеотца.
Как знать, куда простираются планы женщины, охваченной неуемной страстью?

О мотивах брата он даже не думал. Что и взять с мальчишки, глупца, которому, едва ли не в первый раз, привалила удача - улыбнулась красивая женщина, да не просто красивая: как говорили, весьма искусная и в волшбе и в науке любви. Что ей стоило во время урока невзначай прикоснуться к руке, поправляя жест, задеть пышной грудью, склоняясь ближе? Прядь волос, аромат духов, быстрый взгляд, от которого тело наполняется будто ожившим пламенем, а бедра натягиваются тетивой - много ли нужно, чтоб завладеть пылким воображением книгочея? Сильный, красивый - он уже не мальчик, прячущийся по темным углам; природа берет свое.

... Задумавшись, Громовержец принял бокал, едва обратив вниманье на то, каким фокусом тот поднесен ему: игры колдунов - всегда игры. Но стоило его губам прикоснуться к краю, по телу будто прошел электрический ток.
Поцелуй. Он так отчетливо ощутил его, будто сам был в плену обнаженных рук и зовущей надменной улыбки. Поцелуй вспыхнул на губах огненным лепестком, заставив его отстранить питье и почти с гневом воззриться на него, а потом бросить быстрый взгляд на ведьму. Так и было с ним, с Локи? А потом - ночь метаний, смятые подушки, тень под глазами; жажда, которую не унять.
Чары, женские чары, от которых слабеет воля, а сердце принимается биться в груди пойманной птицей.

Что ж... может быть с мальчиком это и получилось. Но не с ним. Не с ним.
- Хорошо,- неожиданно соглашается он с шантажом, на который, как видно, рассчитывала Чаровница. Последние слова, сказанные в попытке в очередной раз пробраться под доспех невозмутимости, облекающий его грудь, он попросту проигнорировал.- Скажи ему правду. Но и мне тогда позволь сделать то же.
[AVA]https://forumstatic.ru/files/0017/f3/4b/40000.png[/AVA]

- Ночь признаний, вот как?

Он произнес это с иронией, и его взгляд был полон иронии - но, кроме нее, того нескрываемого торжества, которое ощущает мужчина, одержав победу над опасным противником. Редко кто из юношей не воображал такого: женщина, сводящая других с ума - у твоих ног. Покорная, кроткая... и опасная. Нет, как бы он ни был тщеславен, принц не обманывался о том, чего стоит это притворство. Недаром Чародейку стала опасаться даже мать.
И неудивительно, что младший брат принял игру за чистую монету.

Ни миг промелькнула шальная мысль: сделать вид, что поддался ей, назначить свидание, и позвать Локи. Пусть полюбуется, как стелется у ног брата та, по ком он страдает бессонными ночами. Наивный глупец.
Как бы еще выманить у этой ведьмы признание в том, что она задумала?

- Дай угадаю. Вся твоя жизнь - череда преследований, а бедный маленький Локи - единственная живая душа, которая понимает тебя. Он преданный и красивый - а, главное, очень наивный. И ты, конечно, не прикладывала никаких усилий к тому, чтобы он стал таскаться за тобой, как на привязи. Оно как-то само. Его чистота тронула твою душу, и ты... Это - та правда, что ты собираешься мне рассказать?- осведомился он, с наслаждением отпивая еще один глоток из подаренного бокала.
[AVA]https://forumstatic.ru/files/0017/f3/4b/40000.png[/AVA]

Пламя, бушевавшее в эту минуту в глазах Громовердца, было ярче молний, в дурную минуту сыпавшихся на врагов с его легендарного молота. Хотя... только ли в дурную? Не случайно ли именно в то мгновенье, когда волшебница произнесла последнее слово, где-то на горизонте, над снежными перевалами, тяжело вздрогнуло отягощенное дождем небо. Не огненная стрела, но зарница от края до края прокатилась по нему вспышкой желаний, поднимая ветер, не освежающий - душный; несущий не прохладу, а зной.
Его порыв сквозь открытые окна ворвался в комнату, заставив затрепетать пламя камина и ноздри мужчины, которых коснулся дурманящий манкий запах нежного тела.

Но все же он не сдавался, и продолжал усмехаться.

Еще один глоток - и шея его заблестела от пота. На миг в глазах мелькнула растерянность: может быть, в виде все-таки что-то подмешено? Он пришел сюда совсем за другим. Он пришел говорить о брате. О брате, который готов был лизать этой женщине ноги и целовать ее след на песке. О да, вполне возможно. А она..? Она бы лишь посмеялась.
Точно так же, как сейчас смеется сам Тор.

- Быть собой, говоришь?- тяжко переводя дух, и закидывая назад голову, чтоб золотые волосы рассыпались по спине, открывая шею, блестящую, сильную, покрытую радужным бисером. Пусть подует ветер, пусть охладит его тело. Он, бог грома, хочет этого. Он повелевает этому. Он может это. Он может даже вызвать дождь - прямо здесь, прямо сейчас.
Но ветер не слушается. Молчит, как присмиревший пес, одурманенный колдовством, не слышащий зова хозяина. Не спешащий помочь ему.

- А если кому-то не нужна твоя помощь, чтоб быть собой? Только собой.

... Бокал падает в камин, когда Одинсон делает шаг навстречу женщине, соблазняющей его брата.
[AVA]https://forumstatic.ru/files/0017/f3/4b/40000.png[/AVA]

Это внезапное отступление могло принести разочарование пылкому любовнику, жаждущему наконец-то прижать даму ко вздымающейся от страсти груди. Но... Тор не был влюблен в эту женщину. Больше того - он даже не состоял в ее любовниках, хотя, сказать не кривляясь, сейчас уже был к этому куда ближе, чем безнадежно сохнущий брат. Надо было сделать еще один шаг.
Надо было бы. Если бы он этого хотел. Но разве он хотел этого?

Нет, спору нет, всегда приятно знать, что красотка, которой так добивается другой, после пары слов готова упасть в твои объятья. Вот только не когда этот другой - твой родной брат. Влюбленный дурень. Которому встреча с этой девицей обойдется гораздо дороже. Ему будет больно. Он возненавидит Тора за это. И правильно возненавидит. Сначала.
Потом он поймет. Как понимает ребенок, которому надо выпить лекарство.
Пусть лучше так, чем она причинит ему боль с кем-то другим.

Эти мысли почти сводят на нет все губительное очарование, что, кажется, волнами исходит от женщины. Несколько мгновений Громовержец рассматривает ее так, как глядят на торговку на рынке: спокойно, холодно, взвешивая размеры отступных. Сам удивляясь, что так пьянило его еще мгновенье назад. В эту минуту он видит ее насквозь - насколько мужчина может видеть изменчивую и прихотливую душу женщины. Тщеславие и сомнение, страх перед проигрышем и жажда власти. Не той, что увлекает глупцов: нацепить на себя побрякушки и сесть на золотой трон. Она хочет владеть сердцами, подчинить себе то, что нельзя ни купить, ни украсть, ни взять силой.
Колдунья в этот миг хочет, чтобы в ней видели только женщину.

Он не делает шага - только протягивает руку; отбрасывает с лица пышные локоны, чуть задевает ушко, и в конце концов ловит под подбородок взволнованное лицо. Наклоняется к нему, тревожа дыханием губы.
- Оставь моего брата в покое.
[AVA]https://forumstatic.ru/files/0017/f3/4b/40000.png[/AVA]

О, она не ошибалась. Она не ошиблась еще тогда, на Арене, наслав на него чары: тело мужчины, юного принца, едва вступившего в свой расцвет, было готово служить ей, готово поддаться соблазну; готово ублажать и услаждать женщину, что, отбросив стыдливость, искушала его и словами и взором. Будь все иначе, явись Громовержец к ней, движимый страстью, или бездельем, или тем острым любопытством мальчишки, лишь пробующего на вкус удовольствия,- Чаровница могла бы уже отпраздновать победу на широкой постели, на пушистом ковре, с которого едва поднялась, или же прямо на полу.
Но это было бы слишком просто.
И слишком... слишком бесстыдно.

... Пламя глаз волшебницы, и правда, могло бы сокрушить вечные льды. Оно повергло бы к ее ногам мужчин, облеченных властью, богатством; оно превратило бы в прах сердце неопытных юношей; больше того, даже старец, убеленный сединами, словно древний ясень, почувствовал бы, как загорается снова в его крови молодой задор. Тор не был исключением: по его венам прошел огонь, грудь заходила, точно кузнечный мех, выдавая заполошный стук сердца - но, несмотря на то, он не пошевелился, не сделал движения навстречу обещавшим и звавшим его красным губам.
Он тяжко сглотнул - и выпрямился. Но вздох, слетевший с полуоткрытого рта, был способен обжечь.

- Оставь мальчика. Попробуй с мужчиной.
[AVA]https://forumstatic.ru/files/0017/f3/4b/40000.png[/AVA]

Сила может быть разной. Она может вдохнуть жизнь в мертвое существо... или, быть может, создать иллюзию такой жизни. Она может подчинить дикого зверя, укротить грубую плоть, разжечь ее или погасить в ней желание. Она даже может одурманить чувства, заставить вожделеть то, что ненавистно, и предать то, что дорого.
Но что это за сила, что может одержать победу только через обман?

Без сомнения, его брату приятны были подобные речи. Не в силах стать первым, и не желая быть вторым, тот всегда искал пути уравновесить силы. И был в этом хорош.
До того дня, когда позволил себя подчинить.
- Не только я.

Опустившись на колено, он запустил руку в густую белую шерсть, крепко загребая ее в горсть и дергая, словно желая раздразнить, или проверить терпение колдовского зверя. Дюйм за дюймом ладонь подбиралась все ближе к женщине, пока не скользнула вдоль ее бедра, погрузившись во вздыбленную белую холку.
Светлые волосы наследника, рассыпавшись, упали волшебнице на плечо.
- Сила - разная. Победитель - всегда один.
[AVA]https://forumstatic.ru/files/0017/f3/4b/40000.png[/AVA]

Вздох этот был почти сорван, подхвачен и выпит с насмешливо усмехающихся губ. Ответом смеху был хриплый вздох.
Нависая над откинувшейся назад, почти готовой упасть на спину женщиной, Громовержец вкушал, быть может, величайший миг своего триумфа.
Много ли потребовалось ему, чтобы добиться этой покорности? Что из того, чем обычно покоряют женщин незадачливые воздыхатели? Ни слова любви, ни томных вздохов, ни единого страстного взгляда. Достаточно оказалось просто: пожелать, прийти и взять.
Но - достаточно ли?
Ведьма и сама не подозревала, насколько была близка к истине.

... Глухое рычание вырвалось из его груди, когда ладонь, оставив густую медвежью шерсть, скользнула под прогиб поясницы, обнимая тело, едва прикрытое тонким бархатом. Не скрывая огненной дрожи, сын Одина наклонился к своей противнице, погружая лицо в золотистые волосы, напитываясь их дурманящим ароматом. Жар, шедший от него, грохот его сердца яснее слов говорили об обуревавшем его желании.
Сейчас уже то, что его брат вожделел ее, не казалось ему препятствием. Напротив: сама мысль о том, что он склонялся у этих ног, целовал эти губы, только усиливала безумие, превращая предательство в некоторое подобие торжества.
Знала ли мать, на что толкает его? Почему-то он был уверен, что знала.

Склонившись над Чаровницей, так близко, что даже вздох заблудился бы в их жадно раскрытых губах, он не шевелился, словно выжидая ее следующего хода.
Не любовная схватка, а партия в шахматы, торг и тайный сговор тел - вот что происходило теперь в покоях, наполненных дразнящим запахом недавнего колдовства.
[AVA]https://forumstatic.ru/files/0017/f3/4b/40000.png[/AVA]

Нельзя сказать, что такой поворот встречи, начавшейся как торги, а затем превратившейся в некоторое подобие незапланированного свидания, сильно удивил Громовержца. Сказать правду, чего-то такого он ждал. Даже больше - сам подумывал в последний момент отстраниться, оставив досадующую женщину сокрушаться о том, как много она упустила. И так же осознанно медлил, давая противнице сделать этот ход.
Поддержать ее иллюзию господства.
Вы же так любите иллюзии, мои дорогие.

Две причины заставляли его усомниться. В искренности отказа, и в том, что волшебница не оценила свалившееся на нее сокровище. Первой была рука, все еще державшая его за волосы тем же жестом, каким воительницы-валькирьи впиваются в скальпы мертвых врагов, чтоб высоко поднять отсеченную голову, наводя ужас на окружающих; некоторые из них, по легендам, не гнушались целовать еще теплые губы, глотая кровь и слюну.
Если учесть, что в обычаях дев войны перед решительным боем было брать любовников из числа обреченных мужчин, это выглядело слегка жутковато.

Второй причиной было слово "лишь". Точней "лишь за этим".
Впрочем, кидаться женщине, соблазнившей его брата, на грудь, и клятвенно заверять, что он пришел сюда ради света ее прекрасных глаз, он тоже не собирался.

Рассмеявшись, упрямым движением высвобождаясь из захвата хищных пальчиков, вытягивая из них длинные пряди волос (так же, только с упрямой злостью делает это борец на поединке), Громовержец отстранился от манко прогнувшегося женского тела и почти упал на косматую спину зверя.
Слышно было, как громко стучит его сердце.
- Ты не желаешь быть трофеем для принца асгардского, но хочешь, чтоб принц асгардский стал твоим трофеем? Смело,- играющие голубые глаза с прищуром смотрели из-под упавших на лицо спутанных волос. Устраиваясь удобнее и подминая под себя звериную шкуру, Громовержец сделал паузу, прежде чем произнести:
- Если ты ищешь только трофеев или добычи, я готов уйти.
[AVA]https://forumstatic.ru/files/0017/f3/4b/40000.png[/AVA]

Лицо Громовержца побледнело от гнева, а затем так же стремительно вспыхнуло. Взгляд, устремленный на женщину, полыхнул ярче молний, но это не было пламенем страсти. Казалось, что всемогущее колдовство, хитро сплетенное, ловко наложенное Чаровницей, в этот миг потеряло над ним свою силу.
Но какие заклятия могли с ним сравниться? Кто был настолько силен, чтоб противостоять древней магии Зеркала? Кто имел над душою и сердцем наследника Одина столь большую власть, чтобы перебороть ритуал, подчиняющий обладательнице артефакта мужские сердца?
Неосторожно коснувшись, колдунья, сама не зная, пробудила в юноше новые силы к сопротивлению. Сердце его, что стучало, словно безумное, при отравленных речах искусительницы, замерло в груди.
Гордыня. Одна лишь гордыня не дает ей выпустить из своих сетей захваченную добычу. Не чувство, лишавшее сна и сводившее с ума, не надежда, исчахшая в ожидании, не отчаянье. Только одна лишь гордыня.

О, он знал ее. Тщеславие и гордыня толкали совсем еще юных воинов на бессмысленные убийства, после которых искали они спасенья в вине, и от которых блуждали потом, как безумные, не находя покоя ни днем, ни ночью, засыпая лишь для того, чтобы кричать по ночам. Гордыня побуждала любовников предавать тех, кто был им дороже жизни, чтобы вести счет своим новым завоеваниям, упиваться победами, теряя мечты и желанья. Гордыня и лесть убеждали отца, Одина Всевидящего, что он не человек уже, не долгожитель - живой бог на троне, заставляя его требовать божественной же покорности, не смиряться с кротким и ласковым словом. Множество бед, разорение целых народов были жертвами этой невинной игрушки - гордыни.
И теперь ради нее эта женщина пытается залучить себе под пяту не мальчишку-подмастерья, не воина, не чародея, опасного ей своей силой - царского сына.
Что эта гордыня, как не измена?

Не сводя с женщины глаз, он поднялся со своего ложа, а затем снова склонился, кусая губы от ярости, готовый испепелить женщину пламенем взгляда, побелевшего от проносящихся в голове яростных мыслей.
- Не обольщайся надеждой, что сможешь взять надо мной верх. Никогда и ни перед кем я не падал на спину, как женщина - и ни у кого не просил пощады.
[AVA]https://forumstatic.ru/files/0017/f3/4b/40000.png[/AVA]

Высоко вырезанные ноздри раздулись от ярости, когда женщина, посягавшая на его брата, осмелилась дать столь дерзкий ответ. Еще мгновенье - и Громовержец забыл бы себя, обрушив на нее всю тяжесть своего гнева, который в дурную минуту не знал разницы между меж сильным и слабым, рабом и царем, между тем, кому по смерти судьба сидеть рядом с Одином в светлом чертоге, и теми, кого, как голодные волки, караулят тоска и холод под пятой великой Хель. Но опора предательски ушла из под руки - а мгновенье спустя поднявшаяся волна швырнула его кувырком, как ребенка, летящего с ледяной горки. Пенный вал ярости схлынул, смятенный другим; темнота и хаос воцарились вокруг на несколько кратких мгновений. Но страшнее хаоса, опаснее волн, что бросали его из стороны в сторону, был внезапный испуг, овладевший сыном Одина перед лицом этой неизвестно откуда взявшейся взбешенной стихии.
Разум, мечась во мгле, кричал ему, что все это ложь - хитрая магия, порожденная женским искусством, и он понимал это, соглашаясь, что надо быть вовсе безумной, чтоб похитить или же причинить вред царскому сыну в самом сердце дворца; но уши его наполнял грохот воды, глаза слепли от беспорядочного мелькания, кожа покрылась мурашками холода. И когда он упал, наконец, на живой ковер, когда смог, наконец, ощутить под собою опору, сознание на короткий миг помутилось, заставив юношу без сил откинуться навзничь.
Этого оказалось достаточно.

Вздох прозвучал над ним, вздох и смех - а потом дыхание наполнилось благоухающим жаром. Раньше, чем сообразил, что произошло, Громовержец был опрокинут, оседлан, взнуздан, как необъезженный конь. Руки женщины упали на плечи, чертя на них тайные знаки, опутывая, затягиваясь, как петли на силке. Губы прильнули к губам, требуя уступить, вымогая, выпытывая сокровенные тайны - колдовство, властные чары, обман, от которого не было спасенья.
Поцелуй вспыхнул как красный цветок, жаля и рассыпаясь, разбрасывая отравленные семена, тут же пускавшие корни.
Но нет, он не поддастся. Разве по силам ведьме одолеть силы мужчины, воина, сына Одина? Разве во власти магии сокрушить волю будущего царя?

Рука Громовержца поднялась, чтоб оттолкнуть, отбросить от себя прочь беснующуюся на груди ведьму - и, вдруг ослабнув, упала, заключая ее в объятия.
[AVA]https://forumstatic.ru/files/0017/f3/4b/40000.png[/AVA]

Происходящее казалось сном. Вот только понять, наслаждением был этот сон, или кошмаром, Тор не мог. Он словно разделился: одна половина жаждала эту женщину, упивалась ее ласками, ликовала, предвкушая блаженство - в то время как вторая, оцепенев, рвалась из невидимых пут. Что бы то ни было: колдовство места, иллюзии, или тонкий яд, не распознанный в букете вина,- только теперь Громовержец сполна ощутил и его силу и коварство.
И эта первая половина повелевала его телом безраздельно.
Его голова пошла кругом, лицо вспыхнуло. Даже кончики ушей стали ярко-розовыми. Мерцание самоцветов гипнотизировало, клятвы дурманили, запах цветов растекался в воздухе чистым ядом. Почти оборотый ими, отравленный, Одинсон откинулся на траву, теряя силы сопротивляться.

- Ты и  я...
Словно почуяв это, вся пещера, казалось, затрепетала от сладкой дрожи. Торжествовала не одна лишь хозяйка, не одна только волшебница, одолевшая свою жертву: заволновались, раскрывшись, как женское лоно, все до единого цветы, проливая  блестящие капли. Переливы камней будто наполнились влагой; каждый из них теперь представал драгоценным глазом, роняющим слезы восторга. Благоуханье, разлитое в воздухе, не давало дышать.

- Ты... и я...
Шепот исходил теперь от каждого завита на зеленом ложе, из каждой сердцевины цветка. Он сливался в прибой, он омывал угасающий разум, звучал как припев, подчиняя, заставляя, раскрыв губы, повторять за собой:
- Ты и я...
[AVA]https://forumstatic.ru/files/0017/f3/4b/40000.png[/AVA]

Казалось, рука, держащая его за горло, внезапно разжалась. Пламя наваждения, обжигавшее его кожу, внезапно угасло. Грудь наследника трона глубоко вздохнула, раз и другой, словно у вынырнувшего из-под воды человека, наполняясь свежим воздухом, лишенным магии - то ли внезапное милосердие, то ли еще одна ловушка.
Этот воздух, казалось, выветрил из его разума пьяный запах цветов и почти - почти - изгнал отравляющий, лишающий сил аромат женского тела. Так же бывает, когда встаешь от стола в душной таверне, где веселятся приятели, хмельной не столько от выпитого, сколько от буйного духа, что овладевает и кружит голову, толкает под руку и нашептывает дерзкие, удалые мысли; а там, за дверью - темная летняя ночь. Окутанный ею, пронизанный сотней звездных лучей, этих глаз, которым видны все поступки, все мысли, и ведомо все, даже скрытое от взора Хеймдалля, ты уже готов навеки остаться с ними... Но из-за двери кабака доносится дружный взрыв хохота, потом грохот и звон медных кубков,- и ночной ветерок уже кажется слишком холодным, пение соловья замолкает, и ты спешишь в дом, чтобы присоединиться к чужому веселью.

... Еще несколько мгновений, еще минута,- и Громовержец бы, действительно, бросился прочь. Но когда легкая ткань исчезла вдруг с плеч волшебницы, обнажая нагое, совершенное тело, природа взяла в нем верх: вспыхнув, как мак, он не в силах был отвести полыхающих глаз от двух полукружий, словно сделанных из фарфора, подсвеченного светом встающего солнца - двух белых прекрасных грудей.

В конце концов... если он не сделает этого, она из мести примется за брата с удвоенной силой. А так... будет шанс вырвать Локи из погибельных чар. Он - сможет. Он взрослый. И мать ему обещала. И он... в конце концов... О чем он?
Ах да... О Локи... Интересно, он уже с ней...? Или нет? Или... не все ли равно?

... Единственное, чего он не позволит - это чтоб женщина была сверху. По крайней мере - на первый раз.
[AVA]https://forumstatic.ru/files/0017/f3/4b/40000.png[/AVA]