При всей её выдержке, воспитании и оставшейся женской гордости, она и сама всхлипнула, прижавшись щекой к крепкому плечу. Ну, что, дерзкая и бесшабашная дочь ван Дайнов, съела? Одно, значит, дело, если обнаруживаешь себя невесть где размером и весом с какой-нибудь фотон, и не роняешь никакой слезинки — ну, предупреждали, а предупреждён изначально подразумевает, что вооружён, сама нарвалась, заслужила, выбрала такую участь, наконец. А то, что обычно бывает, когда после состояния элементарной частицы снова открываешь для себя увеличенный мир со всей его многомерностью — забыли рассказать, и теперь это почти как в омут с головой, да такой тёмный, что двигаться, как бы ни было смешно, по большей части придётся на ощупь, но, что там ни говори, приятно знать, что в глубине один не останешься. Джанет действительно постаралась не сдвинуться даже на миллиметр, но отчего-то дрожала, а пальцы, со знанием дела достающие узкие стеклянные цилиндрики с частицами, оставляли после себя ощутимый холодок. Разум всё ещё пытался убедить, что даже в квантовом мире можно бредить с правдоподобными снами, а тело, безошибочно основываясь на самом простом и действенном анализе, тактильном, в свою очередь убеждало, что происходящее не просто трёхмерное и похоже на правду — оно и есть правда.
И костюм, нахождение в котором затянулось на целое субатомное пространство, ей тоже оскомину набил, хотя, на самом деле, удобнее вещи ещё пришлось бы поискать. Сняла шлем практически одним движением, отточенным до автоматизма гораздо раньше, и чуть наклонилась положить его — не бросать же её второе «я» бездумно на пол, как будто не понадобится, хотя Пим, судя по ревностному изыманию из костюма частиц, скорее согласится дать всем своим муравьям имена, чем на пушечный выстрел подпустит жену к любой вещи, способной её уменьшить. И уже потянувшись к застёжке у шеи, заметила на полу маленький диск, похожий на что-то из метательных звёздочек и ещё... похожий не просто так, по форме в целом, а потому, что она знала такой, и это, пожалуй, было ещё более странно. Ван Дайн только повернулась узнать что это за штука вообще, как для пущего беспорядка в голове добавились Хоуп, на упоминание о которой, какой бы матерью она не была, хорошей или плохой, всё же ёкнуло внутри, и предмет, больше похожий на кусок тонкой глянцевой плитки. Собственно, вероятно это было названо телефоном. У неё, конечно, были свои восприятия этого слова, не вяжущееся с чудной панелью в руке Генри, а с более громоздким и проводным. Примерно с этого момента к сумбурности случившегося было добавлено лаконичное определение «что-то тут не так», на любые попытки всхлипов и слёз наложено вето, а из достаточно расслабленной Джанет она стала Джанет напряжённой, ожидающей подвоха в стиле дикобраза — иголками наружу, тобишь пока ещё в костюме, как бы не хотелось скорее почувствовать себя человеком, а не насекомым. У насекомых было неплохое чутьё на опасность, а ей сейчас это полезно.
— Я... Хэнк, — теперь она точно не могла описать своё самочувствие, запнувшись в самом начале и вдохнув поглубже. Для верности даже крепко зажмурилась, но опять ничего не менялось. И это означало, что собственному здоровью придётся немного повременить с требуемой долей внимания. — Что это? — она указала на стол с той самой плиткой-панелью в карманном размере. — Что это? — она приблизила к его лицу зажатый между пальцами синий диск, скатившись мысленно до уровня трёхлетнего почемучки. — И почему я помню такой на твоём костюме там? Это, конечно и есть практически всё, что я помню. Даже не знаю точно, я видела красный или синий?.. — признание в несостоятельности в квантовом мире не самой заурядной памяти на свете вышло немного тише и снова скатилось в полу-выдох с полу-вдохом. — А Хоуп... — прервалась, закусив губу. Но-но, повремените, мамочка, с тысячью и одним вопросом, наваливая их все в одну кучу. Разве что если придумать кое-что более унифицированное, что в теории пополовинит количество предполагаемых «куда», «как» и «почему», объяснив хотя бы часть, чтобы не скатываться совсем уж в очевидное. — А... — она аккуратно коснулась предполагаемой шишки на затылке, которая на самом деле превращалась в ощутимую шишку и чувствовалась так, постоянной слабой болью и зудом, — просто скажи, какой сейчас год, — Дайн пытливо заглянула в не моргающие глаза за стёклами линз. Очевидно, так становятся людьми из породы Марти Макфлая. Как она раньше не додумалась?
