Мария Хилл, это уже больше звание, чем имя. По крайней мере теперь в устах многих именно так оно и звучит, не агент, Мария Хилл. После провала с девочкой, после «Плезант Хилл», в котором она участвовал, дура. Добровольно участвовала, потому что верила — дважды дура, верила в правоту Фьюри. Все должны получать вторые шансы, всё можно исправить если захотеть.

Только вот ломать людей нельзя, ломать их судьбы нельзя, нельзя их делать не собой. Она знала это. Конечно она знала все о моральной стороне дела, но Мария Хилл — это теперь больше звание, как раз поэтому. На мораль ей было плевать, ей нужен был результат, поэтому она теперь собирает остатки гордости по коробкам и несет их в печь, поэтому она теперь ходит по коридорам держась за пистолет.

Она больше не верит ни в Щ.И.Т., ни в бога, ни в дьявола. У нее в столе бутылка виски на вечер и в голове план, план по которому она сваливает из этого места и ищет остатки девочки сама. План, по которому у нее получается это сделать, план в котором не достает пары тройки винтиков. Но она так разозлена, так накручена и так взвинчена, что того и гляди взлетит на воздух. Ее распирает от бешенства, от того насколько наивной она была, от того, что Фьюри где-то прикидывается мертвым, а она теперь расхлебывает это одна.

Она теперь как штамп вируса. Она теперь звание, функция, не человек. Она и к себе-то так и относится, как к функции. Собирает данные по проекту и сжигает, собирает и сжигает. Ничего не должно остаться, ничего.

Ничего не было. Никогда не было. Они никогда не занимались такой ерундой. Свидетелей убрали без нее, слава богу, спасибо тому, кто это сделал. Свидетелей, охранников, самих подопытных. Все рассыпалось как карточный домик, все сдохло, жаль, что ее тоже не стерли.

Пристрелили бы где-то за углом и делов.

От стука дверь она вздрагивает. Она трезва и очень зла, но садится за стол, поправляет перчатки, теперь они всегда стерильно белые, раз руки по локоть в крови и дерьме. Перчатки белые, лицо тоже, остальное плевать, в пыли.

— Войдите. — Она всматривается в девушку перед собой. А, да, новая команда директора Коулсона, новая Скай, или точнее Дейзи Джонсон, которая очень долго была хакером «Скай».

Что-то такое она о ней слышала, что-то из серии невозможного, но обычного. Мария смотрит на нее, не зная, что сказать, им не о чем говорить, они даже толком не знакомы, она никак не связана с новым проектом директора, она даже не заместитель больше.

— Вы что-то хотели? — Она говорит спокойно, дышит спокойно и руки лежат ровно на столе. Это хорошо, пока она держится, пока она не готова стрелять по стенам все хорошо. — Или ошиблись дверью?

Пока она не стреляет по стенам ее не упекут в психушку. Прекрасно не правда ли? Вулкан внутри бурлит, но это строго контролируемый вулкан, позволяющий ей дышать ровно и держать руки на столе.

Невыносимо хочется выставить девочку за дверь, запереться и напиться. Но нельзя. Виски здесь как напоминание о том, что на работе нельзя. Она не отец. Она никогда не будет как отец. Вспоминается бокал на столе и початая бутылка в холодильнике. Пустая кровать, пустая квартира.

Мария, ты все еще уверена, что ты не он?